ты можешь! – Мама легонько ударила брата по плечу, он попытался увернуться, но не сумел и поморщился.
– Наверное, ты прав, – усмехнулся Барри.
Мама уже приготовилась отругать мужчин, как Зельда задала вопрос, который заинтересовал и меня:
– Юстас Бейкер был тем парнем, который окончил школу вместе с тобой?
Персиваль кивнул:
– Ага. И единственным из нас, у кого на счету было больше десяти центов. Но все равно недостаточно, чтобы купить участок в одиночку.
– Однако со временем Юстас вполне компенсировал свои расходы, да? Мистер Мешок-с-Деньгами, – пробурчал Барри, отрешенно глядя вперед, словно был не здесь, с нами, а где-то далеко-далеко. – Мы с Салли и Доланой очень боялись, что однажды Юстас выкупит наши доли, причем за нашими спинами. До сих пор удивлен, что он не поступил таким образом.
– Салли? – Конечно же я неправильно расслышала. – Салли Эпл?
– Ага. – Барри повернулся ко мне, возвратившись из своего путешествия во времени. – Она, Долана и я выпустились вместе.
В первый раз я не поняла, кто такая Долана.
– Долана… Бабушка Карлы?
– Совершенно верно. – Барри посмотрел на Персиваля и улыбнулся: – Он, конечно, постоянно припоминает мне… Мы с Доланой продали наши доли спустя пару лет. Она выходила замуж, нужны были деньги на свадьбу, а я нашел в городе магазинчик и захотел вложиться в него. – И он показал на стену, за которой был мой магазин. – Твой книжный, Фред.
– И для нас все сложилось просто великолепно. Мы получили целое состояние от этой сделки, – радостно поддакнул Персиваль.
– Заняло слишком много времени. Они просидели на этой земле тридцать лет, дождались Клайда и Мейзел. Они выкупили землю и отстроили «Сосновые шишки». – Барри пожал плечами. – Я несколько лет копил плату за аренду твоего теперешнего книжного и купил следующую недвижимость. Если бы я ждал тридцать лет, у меня бы ничего не было.
– Да, с тобой не поспоришь. Ты удачно все провернул. – Казалось, что Персиваль тоже улетел в прошлое. – Я спрашивал у Доланы незадолго до ее смерти, не жалеет ли она о том, что мы так рано продали наши доли. Она не жалела. – Мой дядя по-доброму рассмеялся. – Она сама была настоящим сокровищем. Сказала, что это было лучшее решение в ее жизни. Она сняла с шеи медальон, который всегда носила, раскрыла его и показала мне фотографию, там были она и Гарольд в день свадьбы. Она сказала, что у нее никогда не было бы такого красивого платья, если бы она тогда не продала свою долю. Ей даже хватило на первый взнос за дом.
Я уставилась на Персиваля, потом посмотрела на Барри, затем опять на Персиваля.
Может быть, это была интуиция, может быть, здравый смысл, а может, еще одно доказательство того, что я была папиной дочкой. Что бы это ни было, я знала, какой вопрос был главным во всей этой истории. Я это чувствовала. Так же ясно, как знала, что Ник никого не убивал.
Спустя пару часов мы с Ватсоном покинули «Здоровые вкусности», которые совсем скоро обретут совершенно другое название. Мы не все еще закончили. Немного прибрались, но большую часть времени выбирали, какую пиццу заказать – одну с веганским сыром для Барри, – и просто наслаждались общением.
Мы с Ватсоном направлялись к «мини-куперу». Во мне ничего не щелкнуло, даже когда мы стояли напротив закрытой пластиком дыры «Греховных сластей». Это было настолько очевидно, что я не понимала, как я не догадалась сразу же, когда слушала историю Барри и Персиваля. Не мешкая, я взяла телефон, набрала номер Поли и попросила у него номер Афины. Поли не пришлось долго уговаривать, и вскоре я позвонила Афине.
Она ответила на втором гудке:
– Говорит Афина Роуз. – Хотя на часах было уже начало десятого вечера, ее голос, как обычно, излучал приветливость.
– Здравствуйте, Афина, это Фред. У меня к вам просьба. – В этот момент я вдруг решила передумать – может быть, стоило еще раз все хорошенько обдумать? – но решила не зацикливаться. Тут не о чем было больше думать. Я была уверена. – Как вы думаете, вы смогли бы написать сегодня рецензию и к утру выложить ее в ваш блог «Сибарит»?
Глава 18
Гарольд Уайт сердито смотрел на Ватсона. Но если я правильно его поняла, дело было не в самом Ватсоне. Гарольд рассердился, что я пришла с собакой. По сравнению с прошлым разом, когда я приезжала к нему с Барри, изменения в состоянии Гарольда были заметны невооруженным глазом. Кажется, мама была права. Когда Ника Пачеко взяли под стражу за убийства, старик перестал беспокоиться по поводу Карлы.
А Ватсон, в свою очередь, не заметил, что Гарольду неприятно его присутствие. Да и самому Ватсону было неприятно находиться с большинством людей. Может быть, он решил, что нашел свою родную душу. Как бы то ни было, он улегся в клубочек под моим креслом у окна и тут же уснул.
Мы с Гарольдом заняли оба имеющихся в палате стула, а Барри уселся, скрестив ноги, на кровать Гарольда. Он лакомился шоколадным печеньем Кэти, крошки падали, словно хлопья снега, на его лаймово-зеленые штаны и наволочки.
– Спасибо, что угостил меня выпечкой, Гарольд. Очень приятно.
– Это ты принес еду, значит, она твоя. – Гарольд снова сердито посмотрел, на этот раз на пакет из «Милого корги», затем с полуулыбкой на устах взглянул на Барри: – Тем более нас кормили завтраком минут пятнадцать назад.
– Ну, я съел всего одну штучку, остальное тебе, чтобы ты… – Барри перевел взгляд на меня, и я заметила беспокойство, промелькнувшее в его водянистых голубых глазах. Он откашлялся и попробовал снова: – Остальное все твое, потом попробуешь.
Наверное, я должна была чувствовать себя виноватой, что каждый раз прошу Кэти собрать мне пакетик с выпечкой. Должна была чувствовать себя виноватой, когда обратилась с просьбой к Афине. Может, я даже должна была раскаяться за то, что собиралась сделать с Гарольдом и, соответственно, с Карлой.
Уинифред Пейдж образца полугодичной давности это бы почувствовала. Я переживала до такой степени, что засомневалась, что смогу осуществить задуманное. Но это еще только предстояло выяснить, так что поживем – увидим.
Сейчас я не чувствовала за собой вины. Ни капельки. Кроме одного. Когда полгода назад я переехала в Эстес-Парк, Барри был для меня всего лишь мужем моей матери. Он мне нравился, но держалась я с ним немного отстраненно. Однако все изменилось. Теперь я искренне любила своего отчима.
И что Барри получил от моей любви?
Я попросила его сделать то, что
