…Не оправдало себя создание дивизий по национальному признаку. Части, сформированные, в основном, уроженцами Средней Азии и Кавказа, показали низкую боеспособность. Отмечены многочисленные случаи паникёрства, дезертирства и попыток сдачи в плен. При расследовании подобных случаев, по решению военных трибуналов расстреляно 312 человек, 816 направлены в штрафные батальоны и роты армейского подчинения. В то же время, следует отметить, высокую моральную стойкость уроженцев Средней Азии и Кавказа, сражающихся в частях сформированных не по национальному признаку…
Из сводки НКВД СССР
6 июня 1942 года
Копия. Совершенно секретно
ГОКО – товарищу СТАЛИНУ И. В.
СНК СССР – товарищу МОЛОТОВУ В. М.
ЦК ВКП (б) — товарищу ЩЕРБАКОВУ
ГЕНШТАБ КА – товарищу АНТОНОВУ
ГУК НКО "СМЕРШ" – товарищу АБАКУМОВУ
Направляю Вам сводку заслуживающих внимания донесений местных органов НКВД о преступлениях, совершенных военнослужащими в апреле-мае 1942 года.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ Союза ССР (Л. БЕРИЯ)
Копия. Совершенно секретно
СВОДКА
поступивших в НКВД СССР донесений местных органов НКВД о преступлениях, совершенных военнослужащими за апрель-май 1942 г.
15 апреля на станции Бологое Октябрьской железной дороги, группа пьяных краснофлотцев учинила дебош на рынке. Один из краснофлотцев – ШЕЛОХВОСТ – вмешался в действия работников милиции, задержавших двух спекулянтов. ШЕЛОХВОСТ был задержан и доставлен в КПЗ.
Через некоторое время группа краснофлотцев, с целью освобождения ШЕЛОХВОСТА ворвалась в помещение милиции, избила и обезоружила милиционеров и освободила из КПЗ 13 арестованных, в том числе ПРОХОРОВА, осужденного по статье 58 пункт 1 к 15 годам тюремного заключения, отобрала у дежурного по отделению милиции принадлежавшие задержанным документы и, раздав их задержанным, распустила последних.
Военная комендатура никаких мер к ликвидации бесчинств не приняла. Прибывшими бойцами войск НКВД порядок был восстановлен. Из числа освобожденных арестованных задержано шестеро, остальные разыскиваются. Организаторы бесчинства – краснофлотцы Новороссийской морской базы Черноморского флота ШЕЛОХВОСТ, ИОНЦЕВ и АКСЮТИН – арестованы. Расследование ведет военный прокурор Октябрьской железной дороги.
12 мая на станции Медовка Воронежской железной дороги на милиционера ОВСЯННИКОВА, снимавшего с поезда "мешочников", напали 5 военнослужащих и избили его. Обороняясь, ОВСЯННИКОВ убил одного из нападавших, а остальные четверо были арестованы. Следствие ведет военная прокуратура Воронежской железной дороги…
Глава 38
Вернувшись к себе, начать работу я смог не сразу – слишком много мыслей крутилось в голове, после совещания у Лаврентия Павловича. Судя по тому, что я услышал на совещании (вернее тому, что там не прозвучало) к немцам попали только сами "артефакты", без бумаг, которые тоже находились в сумке Транеева. Хоть в этом повезло. В ином случае, трудно представить, куда мог завести "сумрачный германский гений" специалистов Канариса, при наличии допросных листов и документов нашей группы! Да и моя фамилия в тех бумагах была. Вот был бы сюрприз для немцев! Не! Ну их, нафиг, такие сюрпризы! С трудом, но удалось выкинуть лишние мысли из головы и я, наконец, приступил к работе. После нахождения Максимова, количество бумаг изменилось. К несчастью для меня, в сторону увеличения. Теперь добавились сводки от особистов, контролирующих госпитали и больницы. Особый упор делался на больных потерявших, частично или полностью, память. Я, с ужасом, заметил, что стопка справок из госпиталей, почти превышает все остальные бумаги! Неужели так много случаев потери памяти? Я даже не представлял, насколько это частое явление! Зарывшись в бумаги, просидел до самого вечера. Ничего интересного, для нас, не нашёл, но чувство удовлетворения присутствовало. Хоть я и один, пока, но – справляюсь. Опечатав кабинет, направился домой. Снова два сержанта сопровождали меня до квартиры и запустили домой, только после того, как один из них дал добро, предварительно осмотрев квартиру. Наскоро перекусив принял душ и завалился спать, в зале.
Следующая неделя была скучной. Никаких совещаний, находок и происшествий. Рутина. А утром, 12 июня, меня вызвал Мартынов. Александр Николаевич встретил меня в хорошем настроении.
— Проходи, проходи. Пока присядь, я бумаженцию закончу и пойдём, — таким Мартынова, я ещё не видел. Нет, весёлым и радостным он бывал довольно часто. Но настолько – ни разу!
— Товарищ майор, а что случилось? По какому поводу такая радость? — я не смог сдержать своего удивления.
— Не товарищ майор, а товарищ старший майор! — улыбаясь, Мартынов ткнул пальцем в свои петлицы и, не давая мне возможности извиниться за невнимательность, продолжил. — Но это так, приятное дополнение к остальному. Андрей, как давно ты слушал радио?
От этого вопроса я выпал в осадок и задумался. А действительно, когда я в последний раз слушал радио? Так и не сумев это вспомнить, я пожал плечами и вопросительно посмотрел на сияющего командира.
— Александр Николаевич. А какое это имеет значение?
— Какое, какое, — добродушно передразнил тот и ехидно продолжил. — Большое! Ну-ка, старший лейтенант Стасов. Какие песни сейчас популярны у советских людей? Или вот что, расскажите мне о текущем положении дел на фронтах?
Я опять задумался и… покраснел. Про песни не могу сказать совсем ничего, а по фронтовым новостям… последнее, что я мог сказать по обстановке на фронтах, была информация почти трёхмесячной давности. Запинаясь и краснея ещё сильнее, я, с грехом пополам, объяснил всё это Мартынову. Подняв глаза, я захотел провалиться сквозь землю! Мартынов смотрел на меня, как на неведомую зверюшку – с любопытством и жалостью.
— Да-а. Удивил ты меня Андрей. Удивил и расстроил. С завтрашнего дня, твоё утро будет начинаться с посещения политинформации, а помимо этого… Ты когда, в последний раз, был на комсомольском собрании? И не смотри на меня телячьим взглядом! Ты комсомолец, с 1938 года! Взносы платишь, как и положено, но вот остальное… Упустили мы этот момент! — Мартынов покачал головой и твёрдо продолжил. — Ничего! Наверстаем. Это не шутки, Андрей. Это очень, очень серьёзно! А пока, — он встал и подошёл к карте СССР, висящей на стене кабинета и утыканной множеством красных и чёрных флажков. — Смотри сюда! Вчера, — голос Мартынова стал торжественным, — частями Красной Армии Южного и Юго-Западного фронтов было начато широкомасштабное наступление. В результате наши части освободили города: Ростов-на-Дону, Донецк, Краснодар, Новороссийск. Окружено огромное количество немецких войск на юге нашей страны!
В какой-то момент, мне показалось, что он запрыгает, как пацан – такая радость его переполняла!
— Ты понимаешь, Андрей! Впервые мы не просто по зубам фрицам дали, а окружили несколько немецких и румынских дивизий! Мой Ростов освободили, а ты ни бе, ни ме! — улыбка Мартынова стала ещё шире. — А на Востоке, САСШ ТАК сцепились с Японией, что самураи, почти гарантированно, не полезут на нас! В районе атолла Мидуэй, американский флот потерпел сокрушительное поражение от Японии. Союзники потеряли три авианосца, четыре крейсера, пять эсминцев, около десяти подводных лодок, пять торпедных катеров, более трёхсот самолётов. Японцы потеряли один авианосец, два крейсера, четыре эсминца и один линкор. Вот такие события, Андрей, в мире происходят. А песни любимые, — он включил радиоприёмник, стоявший в углу кабинета и я замер. Вслушиваясь в такие знакомые слова, звучавшие немного не так, как я слышал много раз в "прошлой жизни", но так же щемяще, как пела их Анна Герман:
И даже в краю, наползающей тьмыЗа гранью смертельного кругаЯ знаю, с тобой не расстанемся мыМы память, мы память, мы звёздная память друг друга…
Ещё мальчишкой услышав эту песню, я еле сдерживал слёзы – до такой степени она цепляла мою душу. А сейчас… Сейчас я сидел и чувствовал, как слёзы бегут по лицу, а в груди появилась такая боль, что казалось, сердце с трудом, пытается преодолеть боль и продолжать работать. А перед глазами стояло лицо Олеси. Улыбающееся, что-то мне говорящее родное лицо, оставшееся живым только в моей памяти. В себя я пришёл от ткнувшегося в зубы стакана с коньяком. Машинально сделал несколько глотков и увидел перед собой испуганное лицо командира.
— Ну ты… Совсем, да?…Ты чего устроил, Андрей? — Мартынов аж запинался, пытаясь высказать мне все свои мысли разом. — Я… А ты… Хоршо… Тьфу ты! — он втянул воздух носом, зажмурился и выдал такую матерную конструкцию, что я моментально и окончательно пришёл в себя. Отведя душу, Мартынов сел на своё место и, уже спокойно спросил:
