в управлении о ней легенды ходят. Говорят в тире всех мух перестреляла, за комаров теперь принялась, — пошутил седой генерал.
— Раз дело касается всей советской милиции, то тогда конечно, мы не против, — закивали смеясь все остальные.
— Оля, мы тебя внимательно слушаем, даже важное совещание прервали, — подмигнул своим Щелоков.
— Здравствуйте Николай Анисимович! Тут такое дело. Я нашла Тоньку-пулеметчицу! Эта гадина на нас с ножом кинулась, сейчас сидит связанная.
Министр потер висок вспоминая про эту пулеметчицу, что-то было, но вот что?
— Она несколько тысяч наших людей в годы войны расстреляла, её КГБ уже четверть века ищет, а нашла её я, то есть милиция, ОБХСС! — раздалось из динамика.
Всё встало на свои места, эту карательницу действительно искали, но она бесследно исчезла. Была версия, что её вывезли на запад, но подтверждающих сведений не было.
— Оля, а как ты её смогла найти, раз даже КГБ не сумело? И точно ли это она? — спросил в наступившей тишине министр МВД.
— Я долго думала почему её не могут найти, скорее всего из-за смены фамилии, поэтому попросила сделать несколько запросов. Нашелся её брат, он подтвердил что у него есть сестра, в девичестве Макарова, хотя они все Панфиловы. Там вначале была ошибка с фамилией, потом она вышла замуж и стала Гинзбург. Три разные фамилии, поэтому найти в такой путанице очень сложно. То что эта та самая не сомневайтесь, она на нас с ножом бросилась, как только я назвала её настоящее имя. Свидетели её злодеяний остались, так что никуда она не денется. Нужно её в тюрьму посадить, иначе товарищи из комитета себе эту гадину заберут, — послышалось из динамика.
Щелоков посмотрел на своих посерьёзневших подчиненных, никто уже не улыбался.
Вот и всё, я рассказала Щелокову о своем расследовании, теперь осталось дождаться его решения. Голова у него работает как компьютер, моментально просчитает ситуацию. Эти делом он убивает двух зайцев: зарисуется перед Генеральным и вставит шпильку Андропову.
— Оля, где ты сейчас находишься, я понял что в отделении, но в каком? — услышала я из трубки телефона.
Вот сейчас нужно сыграть наивную блондинку, ещё рано открывать и показывать своё истинное лицо. К слабой девушке отношение совсем другое, ей многое прощается и дозволяется, на всё смотрится сквозь пальцы — что с блондинки взять! Что ж, пора воспользоваться своим преимуществом
— В маленьком! Здесь кроме дежурки, обезьянника и одного кабинета ничего нет! Хотя вру, есть ещё туалет, но он без душа, — рассказала министру.
В трубке тяжело вздохнули, а вдалеке послышались смешки.
— Понятно. Есть рядом кто-нибудь из милиции? — спросил Щелоков.
— Дежурный! По моему прапорщик, — ответила я.
— Я лейтенант! Видишь на погонах две звездочки, — вспыхнул дежурный.
— Ты меня совсем за дурочку держишь? Две звездочки, это прапорщик! Я все эти погоны изучила хорошо. Вот если большие звезды, то полковник или даже генерал! Николай Анисимович, — обратилась к министру, — У вас большие звездочки на погонах?
Тот ответил утвердительно, и я победно посмотрела на него. Тот пытался сказать о полоске на погоне, но я махнула рукой на эти мелочи.
— Оля, передай пожалуйста трубку этому… прапорщику, — попросил меня Щелоков.
Я подвинула телефон, лейтенант схватил трубку и вытянулся как на параде. Дальше запинаясь отрапортовал где, кто и когда. Ему было приказано дожидаться представителей из Минского МВД, они заберут Макарову-Гинзбург. Через час приехал Борисевский, который узнав новости только крякнул и витиевато выругался. Ещё через час примчалось три Волги, Тоньку забрали, а нас с Катей попросили всё подробно описать, письменно и в двух экземплярах. Молодой лейтенант что ездил с нами тоже составил рапорт. Дождались наших показаний, после чего отбыли в столицу Белоруссии. Нас предлагали подвезти, но мы отказались, у дяди Коли прекрасный Запорожец, который отлично справился с дорогой. Спешить теперь уже некуда, да и Николаю Владиславовичу будет приятно что мы не променяли его ушастого на двадцать четвертую Волгу.
Глава 17
Выехать сразу не получилось, в отделение прибежал муж Макаровой и сразу набросился с угрозами на дежурного. Обещал написать лично Брежневу, президиуму Верховного совета, ООН и даже российской диаспоре в Израиле. По его крикам получалось что сейчас чуть ли не тридцать седьмой год, и он новых репрессий не допустит.
Лейтенант от таких заявлений впал в ступор, дядя Коля хотел объяснить произошедшее, но я вмешалась.
— Позвольте я вам всё расскажу, — предложила скандалившему.
Тот хмуро на меня посмотрел, затем медленно кивнул.
— Начнем с того, что ваша жена та самая «Тонька-пулеметчица», она же «Палач в юбке». По подсчетам экспертов, эта женщина лично убила от полутора, до трех тысяч человек. Казни бывало происходили несколько раз в день, поэтому точное количество погибших до сих пор неизвестно. Расстреливала приговоренных из пулемета «Максим», затем выживших добивала из пистолета, это в основном были дети. Знаете почему: из-за их роста, пули косили взрослых в грудь, а ребята маленькие, они до пояса не все доставали, — тут я прервалась, было до того тяжело.
Сзади подошла Катя и обняла меня за плечи, сразу стало как-то легче.
— Все началось с того, что ваша жена до войны служила не медсестрой, а буфетчицей, только во время войны её отправили санитаркой в госпиталь. Часть с лазаретом попала в окружение, она бросила раненых и сама вышла к оккупантам. Немцы предложили ей работу в своем борделе, Тонька была не против и сразу согласилась Сколько обслужила фашистов не скажу, за сутки через нее проходило не меньше десятка, значит ублажила не одну сотню. После переквалифицировалась в палачи, ей даже назначили оклад в тридцать марок. После убийства женщин, детей и стариков, в основном казнили семьи партизан, она занималась мародерством: снимала с трупов одежду, вырывала золотые зубы. Вечером в немецком клубе отрывалась по полной: пила и трахалась со всеми подряд. За ночь бывало спала сразу с несколькими, перебрала всех немцев и окрестных полицаев, очень уж ей это дело нравилось. Не мудрено, что Тонька подхватила сифилис и её отправили на лечение в госпиталь. Я это рассказываю вам не для того чтобы вас унизить, просто хочу показать с какой тварью вы жили, — закончила я.
На мужчину было жалко смотреть, он стоял какой-то потерянный и враз постаревший. Тяжело узнать, а тем более поверить в весь этот ужас. Насколько я помню, всю его семью немцы расстреляли, так что это для него было больно вдвойне.
— Вы конечно можете мне сейчас не верить, подождите результатов следствия, оно во всём разберется. Продлится оно не менее года, нужно будет опросить массу свидетелей, снять показания всех её любовников-полицаев, выехать на место казней, так что время поверить у вас будет. Можете быть уверенным, встречаться она с вами не захочет и раскаиваться в своих преступлениях не будет, сгнила её душа без остатка. Главное для себя знайте — Вы в отличие от нее настоящий герой, ваша совесть чиста! — я подошла и пожала ему руку.
В небольшой комнате сидела молодая девушка и занималась домашней бухгалтерией: сколько за месяц было потрачено на материалы и сколько получено выручки за уже готовые изделия. Дальше с прибыли шли расходы: налог, поборы блатных, благодарность участковому и прочее, прочее. Вроде и сумма вначале внушительная, а вот в конце….
— Пап, у нас в этом месяце вышло четыреста семьдесят пять рублей чистыми, это совсем неплохо, — закончив подсчет сказала результат отцу.
— Было бы еще больше, если бы мы продали валютные сертификаты, — ответил пожилой мужчина.
Девушка от такого просто опешила, начала краснеть и уже хотела что-то ответить, как мужчина продолжил.
— Да шучу я, шучу. Тебя Софа так смешно поджучивать, что удержаться просто невозможно. Когда ты начинаешь злиться, то становишься валькирией, такой красивой что глаз не отвести. Ещё мне хочется знать — скоро ли ты перебесишься и выйдешь замуж! Ответь мне дочка — доживу ли я до того светлого дня, когда смогу понянчить своих внуков? С твоим отношением к браку, этой радости скорее всего не случится. За что мне всё это? У всех дочери, как дочери, а мне досталась…. Ладно, рассказывай что там вчера было, а то утром опять умчалась ни свет ни заря, — попенял ей отец.
Та недовольно посмотрела на своего родителя, разговоры про замужество и постоянное нытье про внуков раздражало, но если посмотреть глубже,
