Наш батальон не вошёл в число тех счастливчиков, что укатил на грузовиках, это был третий батальон, так что остаток всей ночи так и топали, пулемёт я бросать отказался, убрал в Хранилище, как и весь боезапас что нему нашли. А когда светать начало, снова достал, как будто остаток ночи его нёс. Новые позиций были на берегу небольшой речушки с топкими берегами, вот так легко на танке не перескочишь. Наши тут уже осваивались, держа брод, мы перешли на их сторону и разошлись, один батальон налево, второй направо. До брода от моей позиции чуть больше километра было. Видно, что по дороги шли разные части, машины проскакивали, редко появлялась артиллерия или танки. Ну а мы снова начали копать. Чёрт, у меня уже мозоли. И земля тут хуже. Что неприятно, выкопал на метр и вода появилась на дне. Пришлось чуть расширить окоп и сделать ступеньку-сиденье чтобы сидеть с удобствами и работать из пулемёта. Воду завалил землёй, утоптал и сложил тростника нарубленного. Потом начал маскировать кучи земли вокруг моей ячейки. Когда закончил, завтрака не было, даже сухпай не выдают, старшина вообще мышей не ловит, погрыз яблока, при этом пришлось с соседями поделится, и занялся чисткой пулемёта, ночью и позже как-то не до этого было, а пулемёт у немцев хоть и хорош, но грязи боится. Потом и винтовку почистил. Только после этого я дал себе полчаса на купание в речке, заодно качая Хранилище. Ка-а-айф. И только тогда появились немцы. Пять минут всего покупался, как рванул к окопу. И не по дороге они появились, нас решила проверить на прочность шестёрка «Лаптёжников». Этот брод немцам явно нужен.
Стрелять из ячейки, удерживая пулемёт на весу, не то чтобы невозможно, а очень сложно. О попадании в цель так вообще речи не идёт. Быстро кинув скатку шинели на край ячейки с левой стороны от позиции, положил ствол пулемёта на неё и взяв упреждение, метрах в двух кочка-голова голема помогала наводится, стал бить по ведущему короткими очередями. Он как раз пикировал, собираясь сбросить фугасную бомбу и мелкие осколочные, на обороняющий брод третий батальон. Бил я не по кабине или движку, там всё хорошо защищено бронёй, бил я по авиабомбе, которая вполне виднелась под фюзеляжем. Это была «SC-250». Я сам подобные использовал пока их запас не истощился. Кстати, за счёт немцев и планирую его пополнить, но пока нет места в Хранилище. Накачаю достаточно, приберу несколько штабелей этих бомб. Я видел, что попадания были, самолёт в дальности Взора, были пробития бомбы и рикошеты. Но четыре коротких очереди не дали результата. Тот какой я хотел, потому как бомба хоть и покинула сбрасыватели, но не взорвалась, в отличии от мелких бомб, видимо мои пули в ней что-то повредили. А вот со вторым штурмовиком, что пикировал за ведущим, всё вышло как нельзя лучше, вторая очередь, и детонация. Взрыв такой, что от самолёта мало что осталось, да ещё досталось следующему штурмовику, что пикировал за вторым. Видимых следов не было, но пилот явно с трудом выправил машину и аккуратно, стараясь не уронить «Юнкерс», повёл его на бреющем в свой тыл, за машиной начала тянуться едва видимая полоска дыма. Остальные три ушли в сторону, набирая высоту, и соединившись с ведущим, попытались повторить штурмовку. Тут ведущего пропустил, он пустой, а стрелял по бомбе второго. Снова детонация. В этот раз никто больше не пострадал, немцы держали большую дистанцию чем до этого.
Работал я, полностью сосредоточившись на противнике, слышал крики вокруг, и когда немцы, те трое что остались, потянулись на свой аэродром, то обнаружил рядом ротного. Тот от избытка чувств ударил меня по плечу ладонью, проорав:
- Молодец, как ты их.
- Просто повезло, - улыбнулся я. - Был бы у меня зенитный «ДШК», никто бы не ушёл.
Ну и достал заметку обо мне, ту что у Белостока сделали. Лейтенант дважды быстро прочитал её, изучил фотографии и куда-то рванул.
- Эй, газету верни! - крикнул я тому вслед.
- Потом, - отмахнулся тот и убежал.
- Чёрт, последняя же осталась.
Это действительно было так. Из трёх наличных таких армейских газет с очерком обо мне, одна легла в личное дело военно-полевого суда, вторую отправил жёнам, уже тут, когда в полку был, дошли руки до письма. Как раз почтовая машина в тыл с ранеными уезжала, и написал. Мол, жив здоров, воюю, стал красноармейцем. Чему очень рад. Заодно заметку вложил. Это был третий и последний листок. Взор показывал, как ротный добежал до штаба полка и доложился что его боец сбил два штурмовика и в доказательство заметку положил на рубленый из досок стол. Я с интересом слушал что там происходило. При этом парни вокруг меня поздравляли, били по спине и плечам, и всячески выражали свою радость и благодарность. Многие не раз были под бомбёжками. Некоторые новички не понимали такой радости стариков. А вот дальше произошло то что меня изрядно удивило. Комполка изучил внимательно заметку, о чём-то задумался, и поискав, в бумагах нашёл газету и быстро пробежавшись по ней глазами, вдруг сказал:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- А знаете товарищи, в нашем полку воюет первый у нас Герой Свойского Союза. Вот список награждённых и под номером двадцать один от шестнадцатого июля, старшина Туманов. И я так подозреваю, что это именно наш Туманов.
Всё это стало неожиданностью и для меня тоже. Как же так? Я монетку кидал, верная примета. Я даже на некоторое время встал в ступор. Это что, наградные листы не затерялись и дошли? Только что-то быстро, месяца не прошло, а уже наградили. Очень странно. Некоторые месяцами ждут, пока не получают извещения, а тут такие-то считанные дни. Нет, тут что-то не так. Да и монетка не обманет. Первым отреагировал ротный, сказал:
- Нужно позвать Туманова и спросить, представляли его к высшей награде нашей родины или нет.
Майор согласился с таким предложение и отправил вестового за мной. Я же принимал благодарности от бойцов полка, приходили из других рот и даже батальонов, как раз заканчивал чистить пулемёт, это стоит сделать быстро, пока тот тёплый. Вот я ранее замучился его холодным чистить, еле убрал нагар, тот затвердел. Когда прибыл вестовой, я уже надел форму, оставил всё под охраной Потапова, пулемёт шинелью накрыл, прихватил с собой только винтовку, и мы почти бегом добрались до штаба. Ну а там меня поблагодарили за то что сорвал бомбардировку позиций, ну и в лоб задали вопрос.
- Было дело, товарищ майор, я за один день сбил девять самолётов противника, а до этого было пять. Четырнадцать всего. За это и был представил к награждению на Золотую Звезду. Потом отход и окружение. Я думаю затерялось всё. Скорее всего это какой-то другой Туманов.
- Понятно. А этих двух как сбил?
- У меня отличный глазомер и оружие чувствую хорошо, сделаю несколько выстрелов, чтобы понять, что от него ждать, дальше проблем нет. Я по кабинам или моторам штурмовиков не стрелял, они бронированы, бил по авиабомбам, их видно было. По первому бил, точно попал, и бомба не взорвалась. Потом по другим, две детонации.
- Он прав, - сообщил лейтенант сапёр, - Мои бойцы изучают бомбу, решили подорвать её на месте. В корпусе пулевые отверстия обнаружили. Четыре точно.
- А у нас как назло ни одной зенитки не осталось, поставили бы к пулемёту этого ворошиловского стрелка.
- Ворошиловских стрелков много, а я один.
- И скромный какой, - негромко пробормотал лейтенант-сапёр, но всё его услышали.
- Когда ты говоришь батарею зенитную доставят?
- Завтра вечером, я так думаю.
- И крупнокалиберный пулемёт там есть?
- Есть. Им я и работал. Вон он на фотографии.
- Отлично, как доставят, так и примешь им командование, расчёт и водителя тебе найдут.
- Товарищ майор, мы же договорились, я красноармеец до конца войны.
- Это ты с генерал-лейтенантом Коневым договорился. Однако, я могу пойти тебе на встречу. Будешь командовать, оставаясь красноармеец.
- А, ну тогда согласен.
- Договорились. Как доставят вооружение сообщи, а пока назначаю тебя нашим зенитчиком. Будешь охранять небо над позициями полка. Сам выберешь где разместить. Подчиняешься мне лично. На этом свободен.
