той же ситуации, что и ты сейчас.
Он положил кончик сигары в рот и перекатил его своим толстым серым языком.
- Тот парень также сказал, что сделает все, чтобы я не причинил ему боль. Помните парни?
Оба телохранителя кивнули.
- И знаешь, что он сделал? Он сказал, что будет держать свою руку на плите целых десять секунд.
Маленький Луи достал золотой "Данхилл" и закурил сигару, скручивая ее между своими пухлыми пальцами.
- Он продержался только семь, поэтому мы все равно были вынуждены причинить ему боль.
Коротышка Луи вдохнул и выпустил идеальное кольцо дыма.
- Но мне любопытно посмотреть, сможешь ли ты это сделать. Целых десять секунд.
Коротышка Луи посмотрел на Хатсона, который все еще стоял на коленях перед ним.
- Если вы сможете удержать свою правую руку на плите в течение десяти секунд, мистер Хатсон, я избавлю вас от долгов, и вы сможете уйти, и вам никто не причинит вреда.
Хатсон несколько раз моргнул. Насколько горячей будет плитa? Насколько серьезно он будет ранен?
Скорее всего не так серьезно, как нанесенный ущерб в тридцать тысяч долларов. Но плитa? Мог ли он заставить себя держать руку на ней так долго?
У него не было другого выбора.
- Я сделаю это.
Коротышка Луи улыбнулся и протянул руку, чтобы помочь Хатсону подняться на ноги.
- Конечно, если ты этого не сделаешь, мальчикам все равно придется над тобой поработать. Tы понимаешь?
Хатсон кивнул, позволяя увести себя на кухню.
Плитa была грязно-белой и сальной, с четырьмя электрическими конфорками. Нагревательные элементы были диаметром в шесть дюймов, свернутые в спирали, похожие на водоворот. Они были черные, но Хатсон знал, что, когда он включит еe, они станут красными.
Коротышка Луи и его телохранители встали позади него, чтобы лучше все рассмотреть.
- Она электрическая, - отметил Роко.
Коротышка Луи нахмурился.
- Тот парень использовал газовую плиту. Помните его рукав загорелся.
Гангстеры захохотали. Хатсон выбрал нижнюю левую горелку и включил самое низкое значение.
- Эй, включи жар посильнее.
- Вы не говорили, насколько высока должна быть температура, когда мы заключали соглашение, - Хатсон говорил быстро, полагаясь на искаженное чувство справедливости гангстера. - Я просто должен держать руку в течение десяти секунд.
- Предполагалось, что это будет самый сильный жар.
- Я могу оставить его на низком уровне и при этом придерживаться договора.
Коротышка Луи подумал, затем кивнул.
- Пожалуй, ты прав. Tы не нарушаешь соглашениe. Можешь оставить на низком уровне.
Все это не имело значения, потому что горелка уже светилась оранжевым цветом. Роко наклонился и плюнул на неe, слюна даже не имела возможности стечь сквозь спирали, в мгновения испарившись.
- Думаю, уже достаточно жарко, - сказал Роко.
Хатсон уставился на пылающую горелку. Он держал свою дрожащую руку в двух дюймах[14] над ней. Жара была мучительной. Ладонь Хатсона начала потеть, волосы над его костяшками завились, он боролся с голосом в его голове, который кричал: убери руку!
- Ну, давай, - Коротышка Луи поднял золотые карманные часы. - Я начну, когда ты будешь готов. Целых десять секунд.
Боже, помоги мне, - подумал Хатсон.
Он прикусил губу и опустил руку на горелку.
Боль была мгновенной и жгучей. Рука зашкворчала, словно бекон на сковороде. Хатсон закричал, катушки сожгли кожу на его ладони, которая тут же вздулась и запузырилась, растопив мышцы и жир. Теперь Хатсон кричал ещe громче. Hачал подниматься дым. Коротышка Луи считал секунды. Запах, похожий на запах свиных отбивных, заполнял ноздри Хатсона. Боль была запредельной, крики были настолько сильные, что не было слышно не единого звука вокруг.
Хатсон отдeрнул руку от горелки, дрожа и чувствуя слабость. Сжимая правую руку на запястье он спотыкаясь ударился о раковину и включил холодную воду, тут же поднеся под нее свою обугленную руку. Он терял сознание, вокруг все плыло.
Через некоторое время он очнулся, лежа на полу. Рука нарывала от боли, словно живое существо. Его рот кровоточил от прикуса нижней губы. Лицо его исказилось, и он закричал от боли.
Коротышка Луи стоял над ним, держа в руках карманные часы.
- Прошло всего семь секунд.
Крик Хатсона мог разбудить мертвых. Он был полон душераздирающих мучений, страха, отвращения и жалости. Это был крик допроса гестапо. Крик женщины с кесаревым сечением без анестезии. Крик отца, смотрящего на горящую разбитую машину, в которой умирает его ребенок.
Крик человека без надежды.
- Не расстраивайся, - Коротышка Луи широко улыбнулся. - Я позволю тебе попробовать снова.
Гангстеры подняли Хатсона на ноги, он захныкал и снова потерял сознание. Он снова очнулся на полу, задыхаясь. Кто-то прыснул ему в лицо водой.
Коротышка Луи печально покачал головой.
- Давайте, мистер Хатсон. У меня нет времени. Я занятой человек. Если вы хотите отступить, парни могут сделать свою работу. Но я хочу предупредить вас, что мы поместим ваше лицо на одну из этих горелок, и это будет только начало. Примите решение.
Хатсон поднялся на ноги, колени едва могли его удержать, дыхание было прерывистое, рука болела хуже, чем любая боль, которую он когда-либо испытывал. Он не хотел смотреть на руку, но все равно обнаружил, что делает это, и уставился на черную, воспаленную плоть с круглым рисунком на ладони. Вряд ли это кровь. Просто сырые, обнаженные, слипшиеся мускулы там, где кожа обгорела.
Хатсон наклонился и вырвался.
- Давайте, мистер Хатсон. Вы сможете это сделать. Вы подошли так близко, что я не хотел бы калечить вас.
Хатсон попытался попятиться к двери, чтобы уйти, но его сдержали, прежде чем он сделал пару шагов.
- Плита здесь, мистер Хатсон.
Черные крысиные глаза Коротышки Луи сверкали, как полированный оникс.
Роко вернул Хатсона обратно к плите. Хатсон уставился на
