муженька подарила, – Ник-Ник огрызнулся не зло. – А женщина видная. Одинокая. Что думаешь?
– Был он дома, – я вытащила запонку из кармана, – вот. Узнаешь?
– А должен?
– Вчера на нем такие были. Он их по средам надевает. Смотри, с гранатами.
– И чего?
– Не придуривайся. Ты не такой тупой, каким хочешь казаться. – Я перевернула запонку пальцем. – Видишь? Крепление обломано. А они качественные. Я знаю эту фирму.
Дорогая.
А еще на Дальнем их представительства точно нет.
– Мог сам сломать.
– Мог, – согласилась. – Но домой он заходил. Должен был.
Тут Ник-Ник не стал спорить. Да и купчиха, вернувшаяся с компаньонкой и сонным лакеем, который отчаянно пытался подавить зевоту, подтвердила: Барский домой возвращался.
Поздно, сиречь рано. В четвертом часу утра. Или ночи. Тут уж как оно удобнее кому.
Это уже не Санфеева, это уже Пронька. Он и в журнале написал, потому как положено. Жилец прибыл. Ключа, правда, не получал, потому как доверия у него к Проньке не было, а потому ключ от квартиры с собою таскал повсюду.
А так-то что…
Ничего.
Выходить не выходил.
Гости? Не было гостей. Ни к нему, ни от него. Пронька снова зевнул широко так, заразительно. А я вот задумалась. Если Барский вернулся, то… где он?
Где, мать вашу?
Я прошлась по комнатам. Хоромы были… загаженными. Мягко говоря. Громадная кровать под балдахином, комки грязного белья. Треснувшая подушка, пух из которой осел и на кровати, и на балдахине из винного бархата, и на таких же помпезно-роскошных портьерах.
Паркет.
И клочья пыли, что перекатывались по нему. Зарастающий рыжим налетом унитаз, при виде которого Санфеевой стало столь дурно, что она вознамерилась даже лишиться чувств. Но потом окинула фигуру Ник-Ника критическим взглядом и, верно, поняла, что не удержит.
И лишаться передумала.
– Божечки мой, божечки…
Ванна в темных потеках. И кран с бронзовыми вентилями, на которые Барский нацепил по носку.
Гардеробная комната.
Дыра в паркете.
Вид ее заставил Санфееву заклекотать, тоненько, как-то совсем уж по-птичьи. Видать, от возмущения купчиха вовсе утратила способность говорить.
К слову, в гардеробной апельсином пахло слабо.
– Выйди, – попросила я Ник-Ника и взглядом указала на купчиху и Проньку, который явно передумал спать и теперь ходил следом, выглядывая, вынюхивая и все-то запоминая.
Я сделала вдох, сдвигая мешающий запах. Здесь это можно было сделать. И место для иных освободилось. Кислого пива… так и есть, в дальнем углу пара бутылок. Мокрой шерсти… шуба? Она самая. Мех еще влажноват, а ведь днем и ночью дождя не было.
Стало быть, надевал ее Барский позавчера. Куда?
Нет, не в лес. В шубе и по лесам только зверью бродить сподручно. Тем более когда шуба соболья, в пол. Я коснулась меха. Хорошей выделки, вот только обращались с нею хреново. Как и со всем тут. Потому и ворс потускнел, и полез волос, оставаясь на руках.
Нет, не то.
Что еще?
Запах Барского? Тело и туалетная вода. Зато теперь ясно, что водой этой он перебивал кислый запах пота. Надо же… а вот от дыры в полу пахло силой.
И невелика она.
Хотя откуда большой взяться-то? Квартира на третьем этаже. Переборки здесь толстые, но не настолько, чтобы пол долбить. Нет, сюда бы влезла… что?
Шкатулка?
Я сунула руку. Заговоренная. Так и есть, эхо силы осталось. И значит, шкатулка пряталась в этом месте давно. Год? Два? Десять?
А что в ней было?
Нет, не золото. Золото довольно неудобно хранить. Если много. Массивное. Тяжелое. Объемное. Лучше камни? Украшения? На войне ведь всякое случается. И сперва фрицы мелким гребнем прошлись по нашим землям. Потом… было то, о чем не принято говорить.
Но могла попасть в руки Барского некая шкатулка? С украшениями ли? С камнями… подозреваю, что все же камни. Украшения – вещь такая, продать по хорошей цене куда как сложнее, особенно если внимания привлекать не хочешь. Да и размеры тайника таковы, что много не влезет.
Пускай, раз уж фантазирую, будут камни.
Даже если из украшений выковырянные. Варварство, конечно, но зато весьма себе рациональное. Камни и перевозить легко. И прятать. Тайник, судя по кривым стенкам, Барский сам сделал. И досочки снял. И теперь понятно, почему он никого не впускал в квартиру.
Боялся.
Мог бы в банк отнести… или нет? Банк – дело такое. Там кто-то увидел, здесь заметил. Слух пустил или еще что… я банкам тоже не больно-то верила. Вот и он не стал.
Как бы то ни было, сейчас шкатулки не было. Но и аромат апельсина… нет.
Я помотала головой. И принюхалась внимательней. Сила… Барский ведь одаренный, и если сосредоточиться именно на силовой составляющей, то запах его ощущаю, пусть даже слабо.
Вот он.
Следы.
Ведущие ко входу. И к выходу. И обратно… натоптал изрядно, поэтому и въелись эти следы намертво. Еще на одежде. И… больше ничего.
Кто бы здесь ни был кроме Барского, он в гардеробную не заглядывал.
Как и в гостиную.
В спальню.
А вот в ванной комнате… нет, показалось. Слишком много других, мешающих запахов.
– Она и вправду пол нюхает? – громко поинтересовалась купчиха.
Вправду.
Под столом. Там, где нашла запонку. И… и есть. Капля крови. Такая маленькая, почти незаметная на темном-то паркете среди других пятен.
– Что тут? – Ник-Ник опустился на колени. – Кровь? Думаешь, его?
– Понятия не имею, – честно ответила, облизывая клыки.
Надо было бы позволить твари убраться. Но…
Я легла, прижимаясь щекой к липкому полу. Закрыла глаза.
– Если сдыхать решила, то не здесь! – возмутился Ник-Ник. – Не хватало место преступления твоим трупом испоганить!
Глубокий вдох ртом. И язык поднять, выдавливая воздух в небо. Обратное дыхание. Неправильное, но сейчас… И запонка. Она пахнет Барским, его вот силой. А кровь?
– Его. – Открыла глаза спустя пару минут.
– Твою ж…
– Убили? – с надеждой поинтересовалась Санфеева. А затем уперла руки в бока и заявила: – Если и нет, то передайте, что я расторгаю договор! А залог останется! На ремонт и…
Я поднялась на четвереньки и потянулась.
Что делать?
Надо бы Бекшеева вызывать. И еще кого, чтобы с камерой, чтобы на пленку снять тут все… закрыть. Экспертную группу…
Твою мать, откуда на Дальнем экспертная группа-то?
И куда подевался Барский? Кровь. Оторванная запонка… шкатулка, которая исчезла. Сам вытащил, но даже если бежать вздумал, то куда?
И зачем?
Если у него были камни, зачем ему отпускать мальчишку? А если камни закончились, то с чего шкатулку за собой таскать? И главное, все равно не понятно, как он ушел-то?
– Бекшееву сам доложишь. – Я разогнулась, понимая, что
