Сделав мощное движение бёдрами, Алекс вошёл в меня до упора, и я вскрикнула. Его толчки отзывались во мне наслаждением — сперва почти неощутимым, а после нарастающим, явным, лёгкая боль смешивалась с чувственным удовольствием. Огромный, твёрдый, он проникал в меня так глубоко, что у меня перехватывало дыхание, пальцы впивались в бёдра. Я слышала его глухие стоны, слышала вырывающееся из груди рычание и, позабыв все грани разумного, отвечала ему негромкими постанываниями. Сладко и горько… Запах секса и откровенные шлепки тел, его уверенные размашистые движения и мои подгибающиеся руки…
— Да, Стэлла… — обхватив меня под рёбрами, рыкнул Алекс, и стал входить резче, быстрее. — Вот так… Тебе же нравится? Стервочка моя…
Я заскулила. Прогнулась, подалась бёдрами ему навстречу, опустила голову. Он насаживал меня на себя: жёстко, глубоко, каждым толчком подтверждая, что хозяин тут он, и я уже не понимала, что со мной.
— Ещё… — почти беззвучно сорвалось с моих губ. Тело напряглось, живот свело, но мне было мало. — Ещё, пожалуйста…
— Давай, малышка, — дотронувшись до клитора, глухо откликнулся Алекс, не переставая трахать меня.
Надавил, слегка потянул и надавил — сильнее. Погладил по кругу, потом ещё… Меня окатило жаркой волной. Спираль, свернувшаяся в животе, внезапно распрямилась, задела каждую мышцу, каждый нерв. Не выдержав, я вскрикнула. В голове поплыло, руки подогнулись. Я чувствовала, как пульсирует во мне Алекс, чувствовала его крепкие руки, не дающие мне упасть. Мокрая, обессилившая, уткнулась лбом в подушку и протяжно выдохнула. Меня всё ещё трясло, тело было тяжёлым и одновременно лёгким. Так же, как там, на яхте, только в несколько раз сильнее… Всё в несколько раз сильнее. И моя слабость перед ним.
Поставив на колени, Алекс развернул меня к себе и накрыл губы ртом. Сгрёб волосы, откинул мою голову. Кожа его тоже была влажной, я чувствовала гулкие удары сердца. Ничего не соображая, выдохнула, пустила его язык и с готовностью ответила на поцелуй. Хотелось прижаться к нему, хотелось его силы, его жара…
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал он, и хриплые нотки его голоса снова царапнули чувственные струнки внутри меня, оживляя их, освобождая от ржавчины.
Алекс лёг, потянул меня за собой.
— Не так, — коротко бросил он, едва я собралась устроиться у него под боком, и переложил к себе на грудь.
Лёжа на спине, я чувствовала тепло его тела. Огромный, сильный, и я, такая ничтожная на его фоне… Ничтожная во всех смыслах. В висящем на потолке зеркале отражались наши обнажённые тела. Я видела себя, видела лежащие у меня под грудью ладони Алекса, и снова чувствовала волнение. Потому что… потому что это было волнующе.
— Поласкай себя, — прошептал он мне на ухо.
— Нет, Алекс, — тут же отозвалась я и попыталась перебраться на постель, но он обхватил меня крепче. — Я не буду этого делать, — категорично заявила я.
— Поласкай себя, Стэлла, — повторил он. — Это не просьба.
Я сжала губы. Проклятый сукин сын! Взяв меня за руку, он опустил наши ладони вниз, на мой живот. Заставил обвести пупок и проследовать ещё ниже.
— Смотри, — снова приказал он, перехватив мой взгляд в зеркале. — Смотри, какая ты…
— Какая? — невольно выдавила я, когда пальцы мои под его напором коснулись влажных складок лона.
— Красивая, — поцелуй в висок. — Сексуальная, — слабый укус. — Чувственная. Моя сладкая девочка.
Надавив на мои пальцы сильнее, он заставил меня проникнуть глубже и убрал руку. Взял вторую и положил мне на грудь, сам же принялся гладить бёдра. Я нервно выдохнула. Дотронулась до своего соска, погладила и, чуть раздвинув ноги, ощутила жар собственного тела. Опавший член Алекса снова затвердел. Я облизнула губы и добавила к первому пальцу ещё один, сильнее приласкала грудь. Ладонь Алекса переместилась с моего бедра на живот, пальцы принялись выписывать узоры. Продолжая ласкать себя, я откинула голову. Прислушалась к собственным ощущениям. Оба мы смотрели в огромное зеркало над кроватью, друг на друга…
— Я снова хочу тебя, — хрипло сказал Алекс мне на ухо.
— Я знаю, — ответила я. Убрала руку от плоти и сама лизнула пальцы.
Алекс перехватил мою кисть, вдохнул запах и слизал остатки влаги. В следующий миг он был уже во мне. Придерживал за бедро и входил — как всегда властно, уверенно. И я опять была слабой… Смотрела на нас в зеркало и понимала — теперь сломать меня ему не составит ни малейшего труда.
21.3
Оставшись одна, я свернулась на постели калачиком и уставилась в стену. Алекс, наскоро приняв в душ, ушёл в кабинет, я же лежала, поглощённая собственными полными смятения мыслями. Что делать дальше? Что?! Ответа на этот вопрос я не знала. Здравый смысл перемешался с глупыми желаниями, надеждами и, казалось, давно погибшими мечтами. Постель ещё хранила тепло и запах наших тел, и я невольно вдыхала его, вбирала в себя. Неразумную и потерянную, меня бросили в новую реальность…
Поняв, что от мыслей нет никакого толка, я заставила себя встать. Прошла в ванную и, подойдя к зеркалу, дотянулась до бриллиантовой буквы. Обвела пальцами и, сжав руку в кулак, с шумом вытолкнула из лёгких воздух.
— Не забывай, кто он, — прошептала я, глядя на своё отражение. Маленькая, худая короткостриженая девушка смотрела на меня прямо, открыто, и в ней я угадывала себя. Ту себя, какой я была всегда. — Ты для него — игрушка.
Губы девушки беззвучно шевельнулись. Отвернувшись, я пошла к кабинке и уже спустя несколько секунд стояла под хлёсткими струями воды. Игрушка… Сердце в груди болезненно сжалось. Сколь угодно долго я могла повторять себе это, сколь угодно долго могла напоминать себе, что такая, как я, не может быть никому по-настоящему нужной, и разум мой, безусловно, был с этим согласен. Разум — циничный, здравый. Но сердце… Проклятые чувствительные струнки, что разбудил Алекс. Душа… Лоскуты души, что так долго трепались на холодном ветру… Куда девать всё это?! Должно быть, я ещё слишком живая. Слишком живая для того, чтобы перестать верить, надеяться…
Дождавшись, когда кофемашина закончит работать, я забрала чашку капучино и сделала глоток. Пошла было к столу, но передумала и достала ещё одну. Снова нажала на кнопку включения. Смотрела на сбегающую вниз тёмную струйку, а сама не могла отделаться от дурацких мыслей. Мне бы хотелось… Да, мне бы хотелось остаться. Хотелось бы обрести защиту и дом. Хотелось большего, мне хотелось… Хотелось, как у Миланы. Глаза предательски защипало, и я поспешила сделать глоток кофе. Горячий и чуть горький, он оставил приятное послевкусие и помог мне справиться с накатившими эмоциями. Доверие… Сделав ещё глоток, я взяла маленький серебряный поднос. Поставила на него блюдечко, положила несколько кусочков сахара. Чёрный, крепкий… Не для себя — для мужчины, ставшего для меня не «одним из».
Пройдя по холлу, я остановилась у двери кабинета. Глупо, должно быть, я буду выглядеть, но что уж. Несомненно, он сразу всё поймёт. Если и не всё, то что-то точно. Отдать себя в чью-то власть… Во власть Алекса… В сущности, это больше, чем у меня когда-либо было. Надежда, дом, забота, доверие…
— Да… — донёсся до меня его смешок. — Давай завтра. Да, Динара… Обещаю, на этот раз всё пройдёт лучше некуда…
Поднос дрогнул у меня в руках. Робкая надежда перемешалась с оборванными мыслями и подкатила к горлу желчным комком. Серебро обожгло тяжестью, из груди вырвался выдох. На миг я закрыла глаза и, плохо понимая, где я и что со мной, прислонилась спиной к стене.
На этот раз всё пройдёт лучше некуда… Действительно. На этот раз… Так для чего всё было?! Для чего?! Доказать? Сломать? Вывернуть наизнанку?! Меня тошнило. От жизни, от отвращения, от горечи и, прежде всего, от себя самой. Глупая наивная дура. Стоило ему приласкать, поманить пальцем, я рассыпалась. Как, оказывается, со мной просто… Сглотнув, я взяла чашку и сделала маленький глоток. Кофе… Он был хотя бы реальным. Самым реальным из того, что вообще было в моей жизни здесь и сейчас. Глаза щипало, но расклеиться себе я не позволила. Я ведь сильная, а сильные девочки, чёрт подери, не ревут на пустом месте! Я же всё знала заранее. Игрушки быстро надоедают. Сломанные — тем более.
