Никто не стал ему возражать…
* * *
— Вот лесовички — они кто? — спросил то ли сам у себя, то ли у побратима Сухмат, — Люди — не люди, чудики — не чудики.
— Слышал я, что с лешим они в родстве, — ответил Рахта, — только не очень близком, так, седьмая вода на киселе…
— А Нойдак так слышал, — вдруг вмешался Нойдак с каким-то странным налетом раздражения, — Нойдак слышал — лесовичок с лешим в родстве, кикиморы болотные, водяные да домовые — все в родстве. И богатырь Алеша — он-де то же в родстве с лешим. А еще разные лешачки, которые не лешие, но поменьше — и все в родстве. Может, и ты, Сухмат, и ты, Рахта — тоже с ним в родстве?
— Вообще-то маманя мне ничего такого не рассказывала, — засмеялся Сухмат, — но всяко бывает…
— Ведунишка наш правду молвил, — неожиданно высказался Рахта, — все тут, в лесу, в родстве. И мы, коли из леса пришли, так тоже, быть может, с лешими в родстве состоим. Только вот каков он, этот леший?
— Да мы столько уже говорили, — пожал плечами Сухмат.
— Да мы с тобой, Сухматьюшка, как две бабы-бараболки, много чего наговорить могли…
— А что, что не так?
— Может, тот, кого мы лешим считаем, за кем охотиться отправились, и не леший вовсе, а так…
— Его родственник?
— Ага!
— Во-во! — согласился Сухмат, — слышал я, что тот леший, который действительно леший, так вот он каким хочет, таким и становится. Может на дерево с ветвями толстыми стать похожим, а может — на пень трухлявый, или на куст какой… И еще голову заморочить, закружить — ему путнику раз плюнуть! Может водить по лесу и так завести, что и дороги не найдешь…
— Все по лесу кругами ходят, если север — юг не блюдут! — сказал Рахта, — дело известное, надо направление знать, а то кругом пойдешь!
— Ага, слышал я от одного старого воя, что все люди ходят кругами против солнца, а которые левши — так те по солнцу.
— Это как? — удивился Нойдак.
— А вот так, — Сухмат остановил коня и начал показывать, как бродят в лесу правши, а как левши. Для Рахты это была новость, он чуть было даже рот не приоткрыл, да вовремя вспомнил, что это Нойдак у них дурачок, и это его привилегия — рот с удивленья открывать, а он, Рахта, муж опытный да мудрый, у него губы должны быть сжаты, а взгляд — суров…
— А почему правши так, а левши — так? — все-таки переспросил Рахта, не особо надеясь на ответ.
— То одним богам ведомо, — ответил Сухмат.
— Почему богам, Нойдак тоже знает! — заявил северянин.
— И что Нойдак знает? — засмеялся Сухмат.
— А то! — в голосе Нойдака чувствовалась какая-та обида, его, мол, все время за глупого принимают! — У правши правая рука и нога сильнее, а, значит, и длиннее, а у левши — левая! И если правый шаг чуть длиннее левого шага, так и пойдешь кругом…
Богатыри молча посмотрели друг на друга. Видно, обоим стало немного стыдно — стоило только подумать. Уж если даже их ведунок-дурачок догадался…
— Ладно, поехали, — сказал, наконец, Рахта, а потом, вздохнув, добавил, — ох уж ты Нойдак…
* * *
Нойдак отошел для своих личных дел подальше от дороги. Но присесть не успел. Потому как увидел прямо перед собой огромную волчью морду. Волк! Волк? Да эта морда была размером с медвежью, а огромные, налитые кровью глаза указывали, что перед северянином предстал совсем не простой зверь…
— Волк-брат, волк-отец, — забормотал Нойдак заклинание, — у нас один род, одна кровь…
— Нет, мы не одной крови! — зарычал волчище, — но твоя кровь мне по вкусу!
— Оборотень! — заорал Нойдак, наслушавшийся немало рассказов о людях-волках, живущих по всем русским лесам. Может, это и какой ведун обратился, али князь, такой, как Вольга — кто его знает. Да и не все ли равно, кто тебя сейчас слопает!
Все эти мысли пронеслись стрелой в голове у Нойдака, а сам он уже удирал во всю прыть, крича: «Рахта! Сухмат! Оборотень!». Но разве в силах человек удрать от волка? Само собой, вот, волчище уже совсем рядом… Но, возможно, заветные слова и не были совсем уж лишены оснований, может, в роду Нойдака и впрямь были волки. По крайней мере что-то подсказало ему, что надо пригнуться. И только он наклонился, как над ним пролетело в прыжке серое тело исполинского волка. Оборотень мгновенно развернулся, но все же потерял мгновение — видно, удивил его Нойдак. А что северянин? Да в нем и впрямь пробудился не охотник, а зверь. Нойдак вдруг сам кинулся на оборотня и… вцепился зубами в черный нежный нос волка, причем закусил его не на шутку. Оборотень оторопел, ему было, вероятно, отчаянно больно, ведь у всех зверей нос — чувствительное место, а у тех, кому обоняние заменяет кучу других чувств — и подавно! Волчара попытался покрутить головой, но Нойдак еще сильнее сжал зубы. Будь оборотень сейчас в человечьем обличье — плохо пришлось бы ведуну, но враг бы сейчас волком, и его лапы были отнюдь не лапами рыси или росомахи, это были довольно бесполезные в таком положении волчьи лапы…
А потом оборотень завыл. И замолк, а голова его как-то вдруг оказалась внизу, висящей в зубах Нойдака. Ага, это подоспевший Сухмат аккуратно отделил богатырским мечом волчью голову от туловища. Нойдак долго не мог разжать зубы — челюсти не хотели слушаться.
— А хватка-то у нашего ведунка не хуже, чем у моего пса! — не совсем удачно пошутил Сухмат.
— Охота тебе деда за нос кусать! — бросил подоспевший Рахта.
Только тут Нойдак обнаружил, что в его зубах зажат нос уже совсем не волчий. Ведун разжал зубы, по земле покатилась голова бородатого старика. А рядом лежало тело — грязное, в крови…
* * *
Засаду впереди углядели богатыри практически одновременно.
— Нойдак, держись между нами, — приказал Рахта.
— Там, на дереве, не зверь, а охотник? — спросил Нойдак, вглядевшись в листву могучего дуба, стоявшего у самой дороги.
— Да, охотник на людей, — подтвердил Рахта.
— Неужели они не полезут?
— Кто? Те, которые в кустах? — переспросил Нойдак.
— А ведун-то наш совсем не плох, — заметил Сухмат, — посмотрим, каков он окажется в бою!
— Сейчас не посмотрим, — заметил Рахта, — не полезут…
— Ужель побоятся? — вздохнул Сухматий, — У меня так руки чешутся.
— Нет, не полезут, — повторил Рахта.
— Ну, хотя бы пара оплеух, — с надеждой молвил богатырь.
Перед приостановившимися богатырями стояли трое с дубинами — здоровые бородатые мужики, не по лету тепло одетые. Нельзя было сказать, чтобы они загораживали дорогу — так, стояли скромненько поодаль, у обочины. Они бы, само собой, и не стали бы выходить, да Рахта приказ дал громким голосом — пришлось…
— Так вы что, никак тати лесные? — спросил богатырь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
