Все последние годы отец старался понять, почему капиталисты постоянно оказываются впереди, первыми изобретают новые машины, первыми внедряют новые технологии, а мы год за годом «воруем» у них на выставках образцы, копируем. Пока копируем, осваиваем производство, капиталисты придумывают что-то новое и снова оказываются впереди, а мы снова копируем. Так продолжается уже пятое десятилетие. Замкнутый круг получается. Разорвать его возможно, если организовать конкуренцию между социалистическими предприятиями. Только отсутствием конкуренции мы отличаемся от капиталистов, все остальное — машины, станки, технологии у нас одинаковые, почти одинаковые. Но как организовать конкуренцию между предприятиями, принадлежащими одному владельцу — государству, продающими свою продукцию по единым, спущенным сверху ценам?
Ответа отец пока не находит, но продолжает его искать. Конкуренция мотивируется борьбой капиталиста за прибыль. У нас же директору важен «вал», выполнение плана, а там и трава не расти. Все тот же пресловутый «вал». «Валовая продукция не отражает действительное положение дел в хозяйстве, предприятиям становится невыгодным выпускать дешевые или сложные изделия. Ненормальное положение сложилось и с установлением цен… — отец повторяет на Пленуме аргументы Либермана и Белкина. — В связи с этим возникает вопрос о прибыли как показателе качества продукции.
Конкуренция, прибыль и одновременно строительство коммунизма — общества всеобщей гармонии, без денег, без материальной заинтересованности, вообще без какой-либо мотивации к труду, кроме «естественной» к тому потребности? Как это все увязать? «Мы идем к коммунизму и в то же время развертываем товарные отношения. Не противоречит ли это одно другому? Нет, не противоречит», — эти слова отец произнес еще в 1958 году.
Тогда, произнеся крамолу, отец этим и ограничился, теперь, в сочетании с замышляемыми им экспериментами на предприятиях, становится все яснее, что он собирается довести дело до логического завершения.
Еще больше власти регионам и ставка на молодых
Однако до этого еще предстояло дожить, пока же отец занимается сиюминутной реорганизацией власти, предлагает передать под юрисдикцию совнархозов и республиканских правительств ежегодное планирование и реализацию ими же сверстанных планов. Увязку планов поручили еще раз реорганизованному и поглотившему Госэкономсовет Госплану. Следить на общесоюзном уровне за выполнением планов обязали Совет Народного Хозяйства СССР — по сути, всесоюзный совнархоз. К нему переходили из Совета Министров многие властные функции, в первую очередь оперативные.
В ЦК тоже перемены, и там организуют бюро и комиссии по направлениям: сельскому хозяйству, промышленности и транспорту, организационно-партийным вопросам, социалистических стран, идеологии, отдельно по химии. Во главе встанут вновь избранные секретари ЦК, почти все из молодых: Василий Иванович Поляков, Александр Петрович Рудаков, Юрий Владимирович Андропов, Петр Нилович Демичев, Леонид Федорович Ильичев, Виталий Николаевич Титов. Кажется, никого не забыл. После «обкатки» испытательного срока тех, кто его выдержит, отец рассчитывал продвигать выше, на смену «старикам».
На Пленуме создали и наделенный обширными полномочиями партийно-государственный гибрид — Комитет партийно-государственного контроля ЦК КПСС и СМ СССР. Возглавил его в ранге секретаря ЦК и одновременно заместителя главы правительства сорокачетырехлетний Александр Николаевич Шелепин. Отец на него возлагал особые надежды и наделил его особыми полномочиями. Шелепин контролировал всех и вся: обкомы, совнархозы, производственные управления, директоров, он становится «недремлющим оком государевым», чем-то вроде Генерального прокурора Сената Павла Ивановича Ягужинского при Петре Великом. От его докладов зависели все, перед ним заискивали. Отец Шелепину полностью доверял. Сам же Шелепин очень скоро уверился, что достоин большего, положение «ока государева» его больше не устраивало. Он метил в «государи», но на пути у него стоял не только сам отец, но и жесткий, цепкий Козлов, который числился в полуофициальных преемниках и не спускал с Шелепина глаз. Еще один представитель «молодежи», сорокапятилетний Дмитрий Степанович Полянский, повторяя путь Козлова во власть, переместился из председателей Совета Министров РСФСР в заместители главы Союзного правительства. Перед ним, как и перед Шелепиным, открывалась перспектива быстрого продвижения, и он также примеривался к большему.
Мосты сожжены
По сути дела на Пленуме ЦК в 1962 году отец, если не сжег, то поджег мосты, связывавшие его с прошлым. Он все меньше полагался на партийных секретарей. Председатели совнархозов даже начали «покрикивать» на них. Теперь же решение Пленума о разделении обкомов превращало секретарей, еще вчера всевластных хозяев в своих вотчинах, в исполнителей воли, «приводные ремни» председателей совнархозов. Кому такое придется по душе? Как крепостники-помещики ненавидели реформатора Александра II и его реформы, так и нынешние «хозяева жизни» возненавидели отца. В октябре 1964 года именно это решение поставят Хрущеву в упрек, и первым — его протеже «профессионал» Полянский.
Для царя-реформатора его политика обернулась бомбой террориста, а для России — отказом от каких-либо реформ, когда само слово Конституция для новых императоров Александра III и Николая II звучало хуже площадной брани. Последовал тридцатилетний застой, приведший к полной дискредитации власти, возбудивший всеобщее недовольство, завершившийся революцией. А ведь все могло сложиться иначе. Если бы преемники пошли по пути, намеченному царем-освободителем, вся история России…
Но «короля играет свита», а свита считала, что Александр II заходит слишком далеко, своими реформами не спасает, а губит Россию. Напротив, «максималистам-либералам» он представлялся ретроградом, цепляющимся за обломки обветшавшего прошлого. В результате к концу своего царствования Александр II оказался в изоляции, фактически в одиночестве, не понятый и не поддерживаемый ни теми, ни другими. Печальная, но вполне предсказуемая участь.
Отец зависел от секретарей обкомов в не меньшей мере, а то и в большей степени, чем Александр II от своего окружения. Царь, в отличие от избираемого секретаря ЦК, пусть и Первого, почитался «помазанником Божьим». В июне 1957 года секретари обкомов поддержали отца в его столкновении с Молотовым, Маленковым и иже с ними, поддержали, потому что знали, чем им грозит возврат в прошлое, и рассчитывали на будущее. Совнархозовская регионализация, казалось бы, передавала власть в стране в их руки. Но отец обманул ожидания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
