К такому развитию событий, а именно к нелегким переговорам под давлением обезумевшей нации оказались не готовыми ни Белый дом, ни Кремль. Миру повезло, что оба лидера, и Кеннеди, и Хрущев показали себя людьми ответственными. И, я скажу, мудрыми, они не позволили стихии увлечь себя, закрутить в водовороте эмоций, откуда имелся только один выход — на тот свет. Они проявили стойкость и трезвость мышления, поторговавшись, сошлись на компромиссе, достигли соглашения. Карибский кризис разрешился к взаимному удовлетворению: США обязались никогда не покушаться на Кубу, а Хрущев, после того как они исполнили свое предназначение, забрал ракеты домой в Россию. Обе стороны могли считать себя победителями, но на самом деле выиграл весь мир, все мы. Мы остались живы.
Чем отличается Карибский кризис от всех предшествовавших ему кризисов? Почему он превратился в главное событие холодной войны? Да все потому же. Потому что, я позволю себе повториться, это американский кризис, в котором граждане США впервые ощутили себя не зрителями, а участниками событий. Берлинские и все иные кризисы происходили где-то там, в неосязаемом далеке. Даже если ядерная война вспыхнула бы в Европе, русские и немцы поубивали бы друг друга, заодно уничтожили бы французов с англичанами, чужие жизни по заокеанским понятиям невелика потеря, американцы, как и раньше, наблюдали бы за драчкой со стороны, в крайнем случае поучаствовали бы в ней своими экспедиционными силами. Теперь же впервые в истории они оказались в эпицентре кризиса. Есть от чего сойти с ума, и они сошли с ума. Именно американцы с перепуга довели Карибский кризис до высшей стадии кипения, подвели его к грани ядерной войны, и именно для них он стал главным событием века.
Одновременно Карибский кризис — последний в противостоянии двух сверхдержав и только потому, что стороны поняли: они на самом деле стали столь могущественны, что способны уничтожить и самих себя, и все человечество. В процессе разрешения Карибского кризиса, несмотря на то что Советский Союз вывел ракеты с острова, страна наконец-то добилась признания Америкой равенства в мире, пусть пока только в разрушительной мощи. И добился этого не Хрущев, на него работала вся американская пресса. Телевидение, газеты так запугали американцев, что после Карибского кризиса они уже не воспринимали никаких доводов об американском военном превосходстве. Им повсюду, вопреки логике, мерещились советские ракеты. Хотя, конечно, логика логике — рознь. Согласно арифметической логике, ей обычно следуют генералы, США превосходили СССР по количеству ядерных зарядов до самого конца 1960-х годов, следовательно, выходили из гипотетической войны победителями. Слава богу, в те годы политики руководствовались иными критериями, рассчитанную Комитетом Начальников Штабов плату за «победу» тридцатью-сорока миллионами жизней своих сограждан американский президент Кеннеди, так же, как и его предшественник Эйзенхауэр, считал неприемлемой. Того же мнения придерживался и отец. В результате стороны «сбалансировались». Генералы не соглашались, но их мнение тогда во внимание не приняли.
Итак, кризис завершился и, как случается с любым знаковым историческим событием, со временем начал обрастать мифами. Историческая мифологизация так же естественна, как и сама история. Она отражает состояние здоровья нации. Величие Америки, сила духа американской нации в том, что любое важное для них событие автоматически обретает мировое звучание. Мировое лидерство Америки зиждется на способности превратить свои ценности в мировые, неважно, в политике ли, в искусстве, не навязать, а именно превратить. И естественно, что в наиболее драматичном эпизоде холодной войны — Карибском кризисе американская нация не могла и не хотела уступить лавры победы или даже разделить их с кем-либо. Чтобы добиться необходимого результата, крайне важно «правильно» подобрать факты, соответствующим образом расставить акценты. У американцев получилось. Их интерпретация Карибского кризиса стала общепринятой.
Мифологизация Карибского кризиса особенно активно начинается с 1968 года, когда Роберт Кеннеди вступил в гонку за Белый дом и ему потребовался имидж жесткого и бескомпромиссного политика. Помощник президента Джона Кеннеди и один из руководителей избирательного штаба кандидата в президенты Роберта Кеннеди Теодор Сорренсен рассказывал, как он лепил этот имидж. Началось с книги воспоминаний Роберта «13 дней» о бессонных октябрьских ночах в Белом доме. Роберт Кеннеди, видимо, описал происходившее там слишком правдиво, а для избирательной кампании требовался совсем иной Кеннеди. Сорренсен счел мемуары Кеннеди наивно-мягкими, недостойными кандидата в президенты.
За «такого» американцы не проголосуют. В отредактированной им версии «воспоминаний» переговоры, торг и договоренность двух мировых лидеров, Никиты Хрущева и Джона Кеннеди, подменялись «ультиматумом». Выдвинутым кем? Естественно, Робертом Кеннеди. Достигнутый компромисс заменен «поражением и трусливым отступлением СССР под давлением американского превосходства» и так далее. В современной американской исторической литературе эти, и не только эти, несуразности нашли свое отражение, но уже после того, как в сознании нации сложился стереотип. Да и мало кто читает все эти ученые книжки.
Каковы же основные контуры американского мифа о Карибском кризисе? Недалекий советский лидер Хрущев, посчитав на переговорах в Вене американского президента Джона Кеннеди слабаком, которым можно манипулировать, решил изменить в свою пользу баланс ядерных сил. Поэтому-то он и установил свои ракеты на Кубе. Но не на того нарвался, президент Кеннеди пригрозил ему «железным американским кулаком», Хрущев струсил, капитулировал, убрал свои ракеты с острова, и за это его сняли с работы, уволили в отставку. Беспроигрышный, многократно апробированный голливудский сценарий о супермене, который поначалу во всем уступает многократно превосходящему его отрицательному персонажу, а затем вдруг преображается… Ну а дальше все понятно. Если нет — сходите в ближайший кинотеатр.
Я очень далек от обвинений американских историков в искажении фактов и хронологии. Они соответствуют происходившему во всех деталях, разве что кое-где наведен легкий макияж, подправлены мотивы постановки ракет на острове, а мотивы каждый волен толковать по-своему.
Так в чем же мифотворцы наводят тень на плетень?
После встречи в Вене в 1961 году отец отметил, что новый американский президент по сравнению с Эйзенхауэром не столь опытен, не всегда ориентируется в хитросплетениях мировой политики. Оно и естественно, Кеннеди только заступил на президентство. Ничего большего отец в свои слова не вкладывал. Другое дело, что изощренные в лести московские «царедворцы» наперебой доказывали, что Кеннеди и в подметки не годится Хрущеву, наш лидер и умнее, и краше американского. Американцы чуть подретушировали в своих интересах славословие советских чиновников, и получилась нужная им завязка Карибского кризиса. Подходящая для мифотворчества, но абсолютно неприемлемая в том, что называется реалистичной политикой. Ни один реалистичный политик в мире не может даже предположить возможность заставить американского президента, неважно, как его зовут, Кеннеди, Эйзенхауэр, Трумэн или Клинтон, плясать под свою дудку. Тут дело не в личности, просто он президент сверхдержавы, и этим все сказано. Реалисту-отцу такое, естественно, и в голову не приходило. Другое дело, что мы имели такое же международное право разместить свои ракеты на Кубе, как американцы свои — в Турции, Италии и Англии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
