– Я же говорила, – пролепетала Кейт Форчун. – Самое главное – дети...
– Да ла-а-адно, вам пудрят мозги, – прошипела Коринна. – Это злостная пропаганда неоколониализма...
Динсдейл вскочил.
– Барри, старый болван, впервые за пятьдесят лет слышу, чтобы ты говорил дело, – прогремел он. – Мы должны сделать всё возможное, дорогие мои, о чем вы только думаете? Мы должны помочь! Вперрррред!
– Да, Динсдейл, ты прав, черт возьми. Что тут прохлаждаться, когда бедняги мрут с голоду, – сказал Дэйв Руффорд.
– Да.
– Точно.
– Я с вами, – произнес Джулиан. – Готов внести свой вклад. О, проклятье! – У него опять зазвонил телефон.
После выступления Барри и Динсдейла все пошло как по маслу. Амбиции заводили Оливера всё дальше и дальше. Он уже предлагал организовать спутниковую трансляцию из лагеря. Я была поражена. Похоже, даже Коринна изменила свое мнение.
Тут Кейт Форчун резко поднялась на ноги.
– Хочу сказать, что с огромным удовольствием поехала бы в Намбулу.
Барри хлопнулся головой об стол.
– Кто из нас поедет, решим позже, – сказал Оливер. – Вернемся к основной программе. Несколько человек могут выступить с речью, произнести небольшие монологи, но нам нужно что-то объединяющее, какое-то театральное представление.
– Шекспир, – произнес Барри. – Это должен быть бард.
– Может, этюд по мотивам шекспировских пьес? – предложил Джулиан. – Комическая сценка.
– Оригинально, – ответил Оливер. – Может, сокращенная версия? Пятнадцатиминутный “Гамлет”. Возьмем пьесу за основу и потом придумаем всё остальное.
– Я могу быть Офелией, – обрадовалась Вики.
– Я тоже, – сказала Кейт.
– Ты, скорее, сойдешь за Гертруду, дорогая, – пробормотал кто-то из гостей.
И так продолжалось дальше. Мне было все равно. Главное, что все устроилось, программа состоится. Мне пришло в голову, что, если бы Мухаммед и сотрудники АСК оказались в Клубе Знаменитых, они вели бы себя так же отвратительно. Передвижение беженцев, политические интриги – все это часть одной игры. Жители Кефти хотели избавиться от голода и болезней и жить нормально, как все, улучшить свое положение. В глубине души и они были тщеславны, и, будь у них возможность, они бы так же рисовались и потакали своим слабостям, как те, кто был сейчас в этой комнате.
– Итак, – Оливер закрыл свой большой матовый черный ежедневник и ударил по нему рукой, – всем спасибо. Встречаемся на следующей неделе в то же время, в том же месте. К тому времени мы получим разрешение и наброски сценария.
– Подождите. Кто занимается кастингом? – спросил Лайам Дойл.
– Я, – ответил Оливер. – Большое спасибо, собрание закончено.
Оливер под столом сжал мое колено. Я взяла его руку и положила обратно на стол.
Он немедленно откашлялся и раздраженно произнес:
– Кстати, особенно не обольщайтесь: возможно, Вернон Бриггс завалит проект. Помните, этот человек уверен, что “Гамлет” – это такие маленькие сигары, а комический этюд – это его теща, банановая кожура и три расистские шутки. Будем держать вас в курсе. Всем большое спасибо.
И зачем только он это сказал? Словно вылил на голову ведро холодной воды. А мы так разгорячились...
Глава 21
Колесики завертелись. Оливер нашел свободный офис четырьмя этажами ниже. Время от времени заглядывали ассистент редактора и маркетолог из команды “Фокуса” и куда-то звонили. Мне поручили вести дела со спонсорами грузового рейса, поддерживать связь с представителями “Содействия” и распечатывать информационные листки для знаменитостей. С каждым днем в офисе появлялось все больше и больше людей из съемочной группы, столы были завалены таблицами, папками и бумажками, но от этого мы не чувствовали себя увереннее. Любопытно – на следующий день после нашего первого большого собрания до Оливера было невозможно дозвониться. Один раз он высунул голову из дверей своего кабинета, но поговорить с ним так и не удалось – он был слишком занят. Оставалось две недели.
Днем, в окружении сотен людей, нагруженная тысячами поручений, я чувствовала себя еще сносно. Но с наступлением темноты меня охватывал ужас. Я думала об оставшихся в лагере, которым сейчас светят те же звезды. После того случая со взрывом в Кефти я возненавидела темноту. Было больно даже вспоминать об этом. Страх и тревога завладевали моим существом, и я еще долго не могла успокоиться. Ночами я лежала без сна и думала о Сафиле. Радиосвязь так и не восстановилась. Может, они пытались послать сообщения, которые сейчас лежат в почтовой сумке на заднем сиденье “лендровера” или в самом низу груды бумаг на столе Малькольма. Тишина не означала, что ничего не происходит. В этих богом забытых местах могли происходить чудовищные вещи, но никому об этом не было известно. До той поры, пока на мир не обрушивалась очередная катастрофа, и все думали, будто все случилось внезапно, за одну ночь.
Каждое утро я бежала к газетному киоску и просматривала последние новости. Ничего. Два часа я разговаривала со знакомой Оливера из газеты “Ньюс”. Казалось, мне удалось ее заинтересовать. Я рассказала о кризисе в Кефти и о своем проекте. Позже, в тот же день, она мне перезвонила, но статья так и не вышла. Из Намбулы вестей не было. Иногда мне казалось, что я сошла с ума и все это происходит лишь в моем воображении.
На следующей неделе в колонке новостей “Ньюс” появилось крошечное сообщение.
БЕЖЕНЦЫ: КРИЗИС В НАМБУЛЕ
По сообщению сотрудников благотворительных организаций Восточной Намбулы, более 10 000 беженцев из Кефти, повстанческой провинции Абути, пострадавших в результате гражданской войны и нашествия саранчи, в данный момент находятся на пути в лагеря. Администрация лагерей беженцев опасается, что из-за нехватки продовольствия и медикаментов катастрофа может достигнуть масштабов массового голода 1985 года.
На следующий день в разделе зарубежных новостей “Таймс” появилась статья на две колонки. Корреспондент докладывал из Эль-Дамана. Количество беженцев, по его словам, уже равнялось двадцати тысячам. Он приводил заявление каких-то “сотрудников благотворительных организаций”, которые утверждали, что запасы продовольствия в лагерях иссякнут через две недели. Корреспондент также процитировал мои слова, довольно бессмысленно и не к месту, и добавил, что я уволилась из “Содействия”, разочаровавшись в его бездействии. Правительство Эль-Дамана отделалось стандартной фразой: у них не хватает продовольствия, чтобы прокормить собственный народ, не говоря уж о беженцах. Представители ООН выступили со следующим заявлением:
Сообщения о передвижении беженцев из горных районов Кефти к границе с Намбулой невозможно подтвердить из-за нестабильной обстановки в регионе. Представитель ООН посетовал на равнодушие чиновников и бюрократическую путаницу.
Может, эта заметка послужит своего рода импульсом, движущей силой? Я летела в офис как на крыльях. Но комната была пуста. Я позвонила Оливеру – узнать, что случилось, но Гвен сказала, что он на совещании и освободится не раньше обеда.
Зазвонил телефон. Это был Эамонн Солт.
– Вы видели “Таймс”? – взволнованно спросила я.
– Да, конечно. Статья не слишком хорошо отразится на репутации “Содействия”, как вы думаете?
– Почему? О чем вы?
– Упоминание о вашем увольнении. У нас не было возможности сказать слово в свою защиту.
– Но я же говорила вам, что была в редакции “Таймс” и “Ньюс”. Вы им звонили?
Молчание.
– Так в чем же проблема?
– Мне кажется, нужно разработать особую стратегию общения с прессой. Тщательно продумать тактику, организовать пресс-конференцию. Можно поговорить с Оливером?
– Он будет занят все утро. Может, договориться о встрече?
– Да, конечно. А пока предлагаю вам обзвонить всех знаменитостей и проследить за тем, чтобы никто не сболтнул лишнего, прежде чем мы не продумаем стратегию.
Так я и сделала. В половине случаев мне пришлось говорить с агентами, в половине – с автоответчиками, но я сообщила всем, что не стоит выпускать кота из мешка, пока не наступит время.
Остаток дня я провела за составлением таблиц и переговорами с “Серкл Лайн” о перевозке груза и деталях спонсорской сделки. Все прошло без проблем: если мы обеспечим хорошую рекламу и снарядим первую партию продовольствия, они готовы предоставить самолет через две недели.
Но съемочная группа “Фокуса” все так же бесцельно слонялась по офису, явно без дела. Работа застопорилась.
Оливер позвонил в пять часов.
– Привет, зайдешь на минутку?
Он лежал на кожаном диване, закинув руки за голову. Пиджака на нем не было.
– Заходи, садись.
Я присела на противоположной стороне дивана и протянула ему “Таймс”.
– Здорово, правда? – спросила я, когда он закончил читать.
– Для беженцев вовсе не здорово, – произнес он, возвращая газету.
