Оливер позвонил в пять часов.
– Привет, зайдешь на минутку?
Он лежал на кожаном диване, закинув руки за голову. Пиджака на нем не было.
– Заходи, садись.
Я присела на противоположной стороне дивана и протянула ему “Таймс”.
– Здорово, правда? – спросила я, когда он закончил читать.
– Для беженцев вовсе не здорово, – произнес он, возвращая газету.
В дверь постучали, и появилась Гвен с двумя чашками чая.
– Ты свободна, Гвен, – сказал он. – У тебя сегодня французский?
– Да, большое спасибо, – с обожанием ответила она.
– Что ты делаешь завтра вечером? – спросил он, дождавшись, пока она уйдет.
– А что?
– Поужинаем вместе.
– Зачем?
– Хочу поговорить.
– О чем? Давай сейчас поговорим. Он вздохнул и помешал ложечкой чай.
– Мне звонил твой Эамонн Солт, насчет пресс-конференции, – сказал он.
– Понятно. Когда лучше ее устроить? Внезапно он вскочил на ноги и подошел к постаменту.
– Ты вообще слушаешь, что я говорю? – сказал он.
Я уставилась на него.
– Я же сказал: ничего точно гарантировать нельзя. Мы просто рассматриваем возможность, ничего больше. Вряд ли что-нибудь получится. Устраивать пресс-конференцию на этой стадии разработки программы – полный бред. Я ничего тебе не обещал. – Его рот дергался. – Я чувствую, как ты на меня давишь. Ты вынуждаешь меня действовать.
Меня прошиб холодный пот. Если ничего не получится, будет уже слишком поздно обращаться за помощью к кому-то еще. Невероятно! Он провел собрание, с десяток крупнейших кинозвезд дали свое согласие. У нас был офис, мы привлекли съемочную группу “Фокуса”, ассистент редактора уже договорилась, чтобы в Намбулу из Найроби отправили спутниковую тарелку. В его власти всё прекратить. Я ничего не ответила. Это было так типично, совсем как раньше, когда он уверял, что хочет провести со мной остаток жизни, но на следующий день даже не утруждался позвонить.
– Обсудим всё за ужином, – заключил Оливер. Он очень странно смотрел на меня. Я не понимала, что происходит. И опять промолчала.
– Я прошу тебя поужинать со мной. Я опустила голову.
– Рози, я прошу тебя поужинать со мной.
Он опять взялся за старое, завел любимую пластинку, пытался вовлечь меня в знакомую игру, где наши роли были давно расписаны: он бесится, я молчу, и так до бесконечности. Я понимала, на что иду, и знала, чем все кончится. Но неужели он так ведет себя даже с коллегами по работе?
– Ты можешь конкретно сказать, что не так с программой?
Он обернулся и непонимающе уставился на меня.
– Почему это вдруг у нас ничего не получится?
– А, из-за Вернона Бриггса.
– Из-за Вернона Бриггса?
– Да. Он не захочет со всем этим связываться – актеры, искусство, благотворительность. Сейчас все силы направлены на получение лицензий, бюджет ограничен. Он ни за что не согласится.
– Но он же знает, что программа уже готовится. Ты же разговаривал с ним. Что он сказал?
Он молчал. И тут до меня дошло.
– Оливер, ты разговаривал с Верноном Бриггсом? Он не поднял головы.
– Оливер, я задала тебе вопрос. Ты разговаривал с Верноном Бриггсом о проекте “Звездный десант?”
Молчание.
– Разговаривал? Тишина.
Я сняла трубку и позвонила на коммутатор.
– Офис Вернона Бриггса, пожалуйста. Оливер в ужасе взглянул на меня, но почему-то ничего не сделал.
– Да. Это офис Оливера Марчанта. Оливер хотел бы зайти к мистеру Бриггсу, нужно поговорить.
– Минутку.
Сердце бешено стучало. Оливер заставил меня поверить, что все получится, и теперь я не позволю, чтобы проект уплыл у меня из-под носа.
– Вернон освободится через десять минут.
– Спасибо. И передайте, что с Оливером будет мисс Рози Ричардсон.
Оливер сидел на диване, понуро опустив голову.
– Мы оба ненормальные, – сказала я. – Если бы кто-нибудь это увидел, нас отправили бы в психушку.
Он взглянул на меня и виновато улыбнулся.
– Я знаю.
А потом сказал:
– Садись ко мне на колени.
– Боже, да пошел ты, мерзкий старый ублюдок.
* * *
Вернон Бриггс с трудом поднялся из-за инкрустированного золотом стола и, потирая ладоши, подошел поздороваться с нами.
– Приветствую вас, друзья! – пробубнил он с грубым йоркширским акцентом. – Дохну от скуки. Хотите выпить?
– Нет, спасибо. Ты помнишь Рози Ричардсон?
– Боже милостивый! Да эта женщина могла бы стать матерью моих детей, встреть я ее пораньше! Какая отрада для уставших глаз! Вы снова вместе, да, дети мои? Пришли просить благословения у дядюшки Вернона? Как дела, цыпочка?
Ума за эти годы Вернон Бриггс явно не набрался. Зато у него появились огромные усы, как у баварского бюргера.
– Нравятся? – Программный директор пощипал навощенный кончик уса. – От девок отбоя нет.
Он зашагал к своему столу по черному ковру с пушистым ворсом. В центре лежала искусственная шкура зебры. Я обернулась еще раз взглянуть на нее. Надеюсь, она действительно была искусственная.
– Привет, сынок, – Вернон протянул руку и ударил Оливера по плечу. – Рад тебя видеть. Чем обязан?
Оливер молчал как рыба.
– Э-эх! Хватит дуться, сынок. Что насупился? Не хмурься, лучше покажи, на что способен, покрути своей оксфордско-кембриджской задницей. Помнишь бригаду старых сапожников на этой неделе? Видел рейтинги? Две целых четыре десятых миллиона! Ха! Знаешь, что нам нужно? Чтобы зрители не могли оторвать задницу от дивана. Задница – диван. Вот что нам нужно. Долой псевдоинтеллектуальную брехню!
На стенах висели постеры в стиле семидесятых в позолоченных рамах. Розово-лиловые картинки изображали длинноволосых и длинноногих девиц. Девицы вылезали из розовых спортивных машин, потягивали розовые коктейли из треугольных стаканов, облокачивались о розовые стойки баров, выставив круглые попки, обтянутые розовыми платьями. Жаль, что Коринны здесь не было.
– Садитесь, садитесь.
Мы уселись напротив, на черные с золотом лаковые стулья в китайском стиле.
– Так, так, карты на стол. В чем дело? Оливер тяжело вздохнул.
– Помнишь, мы говорили о конкурсе на лицензию, – начал он. За последние десять минут я очень жестко его проинструктировала.
– Да, сынок. Точно. Говорили. Попал в яблочко, – сказал Вернон, подмигнув мне. – Такой умный он, этот Оливер. Хвалю за рвение, сынок, можешь не делать домашнее задание по латыни.
Оливер поправил галстук, будто задыхался.
– Так вот, в наших интересах было бы сделать проект на актуальную и общественно значимую тему, который можно было бы быстро подготовить к эфиру. – Первый раз в жизни я видела, чтобы Оливер говорил так неубедительно.
– Ага, ага. Наконец-то до него дошло. Наконец-то он сообразил, чего это я так долго ему талдычу.
Оливер дернул ногами в идеально скроенных брюках.
– У меня есть на примете конкретный проект, отвечающий всем требованиям.
– Только послушай! – Вернон стал передразнивать Оливера. – У него на при-и-мете есть ка-а-а-анкретный пра-а-экт. а-а-атвечающий тр-р-р-ре-бованиям. Давай сынок, мне нужны имена. Кто участвует?
– Барри Райс, Динсдейл Уорбертон, Вики Спанки... – перечислил Оливер.
– Ай-яй-яй! Голодранка Спанки! Куда ж без нее.
– Джулиан Алман, Лайам Дойл...
– Подожди, подожди, дальше сам угадаю. Чудо в перьях и рюшах?
– Кейт Форчун?
– Так и знал. У-у-уф! Ничего компашка собралась. Извините, переведу дух. Так, так, теперь та часть, где говорилось об общественной значимости. Что ты придумал?
– Хмм... так, Рози только что вернулась из Нам-булы, она работала в лагере беженцев. К ним в поселение направляется семь тысяч умирающих от голода, продовольствие на исходе. Срочно нужна поставка, грузовой самолет. Суть проекта: мы готовим специальную сокращенную постановку “Гамлета” с участием звезд и одновременно призываем зрителей делать пожертвования. Идея не слишком оригинальна, но...
– Продолжай, сынок, продолжай. Оливер в замешательстве уставился на него.
– Проблема в том, что программа должна выйти в эфир в практически неосуществимые сроки. Две-три недели.
– Да, полностью согласен. В этом загвоздка. Да. Загвоздка. Не-а, забудь. Слишком мало времени.
– Это вполне осуществимо, – вмешалась я. – Мы нашли спонсора для перевозки первой партии продовольствия. Намбульские авиалинии предоставят бесплатные билеты для съемочной группы и для актеров. Мы спасем тысячи жизней, может, десятки тысяч.
Оливер безвольно сидел на стуле, как мешок с картошкой. Я наступила ему на ногу. Он подскочил.
– Подходящая тема для “Фокуса”, – пробормотал он. – В Найроби есть передвижная спутниковая тарелка.
– Медлить нельзя, будет слишком поздно, – сказала я. – В лагере уже двадцать тысяч беженцев, они слабеют с каждым днем, продовольствия не хватает, а если будут новые поступления...
На одутловатом лице Вернона промелькнула тревога.
