никогда не критиковал. Правда, свою одежду предпочитал бросать на стул, но я быстро свыклась с этим и убирала без лишних слов в шкаф сама.
– Ты не сердишься?
– Сержусь, но ты же к маме с бабушкой едешь. Значит, соскучилась. – Он взял моё лицо в ладони и запечатлел долгий поцелуй на губах. – Или ты из-за вчерашнего бежишь?
– Нет. – Вполне искренне покачала головой я. Рассказать про то, что этой поездкой я пытаюсь усыпить бдительность бабушки, у меня не хватило духу.
– Хорошо.
Через полчаса мы стояли на перроне под железным навесом, тесно прижавшись друг к другу. К восьми часам вечера погода испортилась, и с неба заморосил мелкий раздражающий дождик. Особого вреда он не приносил и только оставлял на окнах вокзала длинные мокрые полосы. Глядя на них, я устало подумала, что небо сегодня, вероятно, тоже кто-то расстроил.
– Позвони, как приедешь.
– Я приеду поздно. В начале двенадцатого.
– Я тебя дождусь.
– Лучше выспись как следует.
– Высплюсь завтра. У меня целых два дня выходных.
– Два дня выходных?! – Я не узнала свой голос. Теперь понятно, почему Роман разозлился. Два дня выходных, а я уезжаю в Ч***. И домой уже не вернёшься: билет куплен, бабушка предупреждена. Вот ведь чёрт… – Прости. Прости. Прости… – затараторила я, покрываясь румянцем с ног до головы, – Я вернусь второго вечером и...
– Третьего утром я выйду на работу, а потом у меня сразу ночное дежурство. – Он улыбнулся и погладил меня по волосам. – Ладно. Главное – девятого и десятого останься в городе. В эти дни я тоже отдыхаю.
– Ну тогда выспись и допиши статью.
– А ещё мне нужно заглянуть к матери. Она меня уже неделю зовёт. Наверное, нашла новую невесту.
Слово «невеста» растворилось в звуках громкоговорителя, объявляющего электричку. Я недовольно поджала губы, с трудом справляясь с новым приступом ревности.
– Ладно. – Роман рассмеялся и обнял меня за талию. – Я рассказал ей о нас. То есть о тебе. Сказал, что тебя зовут Света, и что ты младше меня.
– Наверное, она думает, что мне тридцать пять. Ну, или на худой конец тридцать.
– Не знаю, что она думает, но она довольна, а это уже хорошо.
Вспомнив маму Игоря и слова Веры, я разрешила себе мимолётную улыбку. В голове возникло странное чувство дежавю. Словно так уже было. Словно Роман уже провожал меня на электричку и примерно такими же словами рассказывал о своей маме. Погладив его по щеке, я в последний раз на сегодня подставила ему губы для поцелуя. Электричка медленно тормозила напротив нас...
Глава 22
Как ни странно, примета про правый глаз в этот раз не сработала, и следующие два дня в моей жизни всё было тихо. Бабушка, как обычно, наготовила с десяток новых блюд, и мы проговорили с ней на кухне до поздней ночи. Мама же из своей комнаты, пока я гостила в квартире, выходила только по крайней нужде и даже обедать и ужинать предпочитала не со всеми, а у себя. Не знаю, может, это бабушка настрополила её от скандалов со мной, а может, она и сама так решила. Тем не менее лично я дискомфорта от этого не испытывала.
С бабушкой мы говорили в основном о погоде, её работе и ремонте соседей сверху. Ни о загадочной «соседке», которая заехала в комнату Николая Андреевича, ни о маячивших на горизонте кавалерах она не спрашивала и только загадочно улыбалась всякий раз, когда смотрела в мою сторону.
В эти выходные всё действительно складывалось на редкость хорошо. В квартире у бабушки царили тепло, уют и спокойствие, в кухне пахло пирогами, комнаты сияли чистотой, а с меня сдували пылинки, но… я явственно ощущала себя здесь всего лишь гостьей, словно мой настоящий дом был теперь в другом месте.
Уже на следующее после приезда в Ч*** утро я дико заскучала по Роману. Все мои мысли крутились только вокруг него, и я почти всё время вспоминала то наш диван, то балкон, то кухню. Ухватившись за последнюю фразу, я сама не заметила, как улыбнулась. Забавно… Квартира Николая Андреевича в одночасье стала нашим с Романом домом. И я до сумасшествия хотела туда. Я хотела домой.
– Вижу, вы окончательно помирились с Верой, – улыбалась бабушка, глядя на мой постоянно вибрирующий телефон. К вечеру первого дня я боялась выпустить его из рук даже на минуту. Роман в красках рассказывал, как сходил к матери, и, судя по его довольным смайликам, Оксана Леонидовна была рада, что у сына появилась девушка.
Отведя глаза в сторону, я бросила короткое «да». Это не было ложью. С Верой мы действительно сумели найти консенсус, но грудь всё равно предательски защемило. Сообщения мне писала не Вера, а я как будто вводила бабушку в заблуждение, и это заставляло меня чувствовать себя плохим человеком.
Чужое мнение меня волновало мало. Пускай смеются, пусть говорят, что хотят, пусть даже показывают пальцем. Маша, Лёша, комендант из общежития, люди, которые проходят мимо. Кто угодно. Но только не бабушка. С бабушкой было сложнее. Я с детства привыкла рассказывать ей всё, ну или почти всё, что со мной происходило, и никогда не врала, поэтому её мнение меня заботило. И заботило сильно. А если она не поймёт? Если осудит и не поддержит наши с Романом отношения?
Сомнения, словно кислота, разъедали душу, но совесть и чувство вины будоражили нервные клетки ещё сильнее. И тогда я сдалась... Выбрала принцип «будь, что будет» и, мысленно сосчитав до десяти, заставила себя поговорить с бабушкой. Правда, шёпотом на кухне, чтобы не услышала мама, и в конце второго дня, перед самым отъездом на вокзал:
− Знаешь. – От волнения я прикусила губу до крови, и во рту тут же появился отвратительный привкус железа. – У меня появился молодой человек. При слове «молодой» Вера бы наверняка громко фыркнула, но я отмахнулась от мыслей о Вере, изо всех сил стараясь держать лицо.
Бабушка посмотрела на меня с хитрицой в глазах.
− Ну, слава Богу! Я уж думала, ты никогда не признаешься!
Что?
Внутри меня всё похолодело. Сердце забилось гулко-гулко и отдалось резкой болью в правом виске. Как? Когда? Кто ей про меня наболтал?
− Да не пугайся ты! А то стоишь белая, как простыня. Нормально всё.
