политику и уехал потом в экспедицию.
— Ага.
— А про банк я этот слышал, но не знал, что тот Смородинский — твой прадед. Вон оно как, оказывается, — я был удивлён. — Это ж теперь он называется «Нефтехимбанк» и принадлежит государству сейчас?
— Ну да. Прадед в сороковые его продал государству и занялся под конец жизни сельским хозяйством, поскольку из нефтянки его и наш клан выдавили тогда.
— Да, сложное для нас было время, — согласился я, припоминая, как Дроздовские и Марковы устроили тогда серию национализаций в стратегических отраслях, а по сути — передел собственности в свою пользу.
— Да, серьёзный у тебя прадед, Женька!
— Как и у тебя, — она засмеялась и приобняла меня.
Поглаживая её, я думал о том, что лень идти на какую-то там охоту и хочется спать.
— Жень, иди купаться, а я тоже буду готовиться — нам через час выходить, — прошептал я минут через пятнадцать нежных обнимашек.
— Куда выходить?
— На охоту.
— Ой не, это без меня. Я буду спа-а-тки, — зевнула девушка. — А ты пойдешь?
— Ну да, интересно же. Хотя и лень, — я слегка потянулся. — Давай, зая, в душ, — хлопнул её по попке.
Евгения лениво поднялась, одела свой халат, чмокнула меня в щеку, забрала телефон и вышла из комнаты. Я тоже подумал, что надо бы принять душ. Ещё немного полежав, накинул халат и пошёл вниз.
Глава 18
Душ меня взбодрил, хотя голова была довольно чугунная и хотелось спать.
Зевая и потягиваясь, я зашёл на кухню, где встретил Сашку, который варил кофе в турке. Выглядел старший довольным.
— Так что, на охоту идём или спать? — поинтересовался я и плюхнулся на стул.
— Конечно идём! Палыч сейчас принесёт нашу экипировку, а я уже всех разбудил, — бодро усмехнулся Сашка. — Почти все девки не хотят идти и выглядят, будто с ними кто-то что-то полночи делал.
— Да хрен с ними, пусть спят, — я махнул рукой, не став углублять эту тему.
На кухню зашёл Игорь, а вернее сказать, заполз, держась за стенки. Он зевал, как бегемот.
— Доброе утро! — прохрипел прокурор и пошёл к холодильнику, из которого извлёк бутыль минералки и начал взахлёб пить.
Я закутался в халат и взяв чашку ароматного кофе, пошёл на улицу.
«Прохладно как, бодрящий холодок, воздух лесной, пахнет дымком, речкой и соснами!» — попивая вкусный кофе, я зевал.
Со стороны дальнего сруба, который был административным, показался Палыч с двумя егерями — они тащили здоровенные сумки с экипировкой, а ещё ружья.
Облокотившись на стену, я как раз неспешно допил кофе, пока они подошли.
— Доброе утро, Виктор Антонович! Катера готовы к выходу! — поприветствовал его Палыч.
— Доброе, Палыч! Мы почти готовы, — ухмыльнулся я. — Что за ружья?
— Вот, — директор базы показал рукой на егеря, который начал раскладывать ружья на большом столе около сосны, — «Рапид», «Вернье», «Зауэр», «Ижевец», «Дефурни». Если надо — есть и другие, принесу!
— Да не, нормально. Я возьму вон тот «Зауэр», как раз на кабана попробую, — с видом знатока заявил я, хотя особым знатоком не являлся.
«Зауэр» представлял из себя одностволку с откидным стволом и сразу мне понравился своим изящно-строгим дизайном. Другие ружья отличались — были и горизонтальные двустволки, и магазинные одностволки с подвижным цевьём.
— Может, лучше «Ижевца»? Он двуствольный, если кабан вдруг попрёт, будёт второй выстрел, — поморщился Палыч.
— Мы ж с вами пойдём, не одни. Не в первый раз, — махнул я рукой. — Остальные уже на кухне, — кивком показал я на дверь.
Палыч и егерь с сумками зашли внутрь.
Ещё чуть постояв, я тоже вернулся в сруб, на кухню. Там было несколько человек, включая двух солдат Сашки.
Из девушек там была только Лада, облаченная в красивую пижаму. Я улыбнулся ей краем губ. Она, сидя около Сашки, расплылась в ответной улыбке.
— Ну что, выдвигаемся? — зевая, спросил Игорь.
— Да, уже пора, солнце пока ещё не печёт. Возьмите еды, вина, потом перекусим в лесу, — велел Сашка своим людям.
Пока вышли в комнату и переоделись, прошло минут пятнадцать. У каждого был свой охотничий костюм, обувь, нож. Как раз эти комплекты Палыч и принёс.
— А где Олежек? — поинтересовался я у Сёмы.
— Он вчера подбивал клинья к своей зазнобе, дрыхнет ещё. Как и остальные девки, — зевая, ответил тот. — Думал, хотя бы Лерка с нами пойдёт.
— Устала, наверно, — хмыкнул я.
Костюм сидел на мне хорошо, как и ботинки — комплект был тот самый, в котором я ходил на уток чуть больше года назад. С тех пор я не особо и вырос, а возможно, даже и похудел немного.
Я насчитал десять человек, включая егерей и солдат. Разобрав ружья и патроны, мы двинулись к берегу Иртыша, к причалу. Идти предстояло около полукилометра.
Я переговаривался и шутил с Семёном, который выглядел заспанным и недовольным.
— А что, собак не берём? — услышал я вопрос старшего братца, который шёл спереди.
— Три лайки возле катеров уже ждут, — ответил Палыч.
«Надо с Ладой поговорить насчёт всей этой феминистической херни. Пусть возьмёт на контроль», — напомнил я себе.
Утренний лесной воздух, природа, солнечные лучи, пение птичек, общая атмосфера легкого веселья окончательно подняли мне настроение.
Насчитал десятка три молодых дубов. В лесу преобаладали сосны, а ближе к берегу, когда начался пологий спуск, росла почти одна только береза и кустарники.
Когда лес поредел и мы пошли по тропинке сквозь заросли лещины, открылся вид на реку — от красот пейзажа и отблесков утренних лучей солнца на воде я на несколько секунд затаил дыхание.
Пристань была новая и добротная, сделанная пару лет назад. Пирс уходил далеко в реку. По обеим его сторонам было пришвартовано десяток моторных лодок и различных катеров.
Увидев нашу группу, три собаки, которых держал на поводке молодой егерь, начали радостно скулить и лаять.
— Ах вы мои хорошие, — Палыч, подойдя к псинам, начал трепать и гладить их, они при этом удовлетворенно поскуливали.
Оглядев катера, я вспомнил, что это модель Омского судостроительного завода — «Стрела-Иртыш 6–93». Катера внешне очень красивые, с крытой кабиной и великолепной деревянной отделкой носа — лак блестел
