Приближался лорд Уиндроу — сплошная ленивая улыбка и насмешливое очарование.
Анджелина вскочила, снова ослепительно улыбнулась и замахала веером перед лицом. Это как раз то, что ей требуется сегодня вечером, — точнее, тот, кто ей требуется. Должно быть, он только что прибыл, что весьма для него типично. Она точно не видела его раньше, а увидела бы наверняка, если бы он приехал давно.
Он изобразил удивление.
— О, красавица! — Уиндроу элегантно поклонился. — И восхитительная мисс Годдар, чьей побудительной беседы я искал, но не находил, ибо некий памятный вечер остался, как ни прискорбно, в далеком прошлом.
Анджелина захлопнула веер. Следующим танцем будет вальс, верно? И это как раз танец перед ужином. То, что нужно. И ей нравится лорд Уиндроу, вдруг сообразила она, так же, как нравятся собственные братья. Он шалопай и повеса, но по крайней мере интересный. Забавный. И ей не грозит опасность подпасть под его чары. Значит, она сможет с ним расслабиться и получить огромное удовольствие. И не важно, что он делал ей в той гостинице неприличные авансы и так за них толком и не извинился. Какой джентльмен не воспользовался бы случаем в подобных обстоятельствах?
«Граф Хейворд», — отчетливо произнес в голове голос мисс Пратт. Анджелина его проигнорировала.
— Сейчас будет вальс, — выпалила она, — и я рада сказать, что мне разрешено его танцевать. И я еще никем не занята.
Она улыбнулась ему с нарочито преувеличенной кокетливостью.
— Мое сердце было бы разбито, если бы вы еще не получили разрешения или записали этот вальс за кем-нибудь другим, — произнес он, как обычно приопустив веки (хотя глаза под ними смотрели очень проницательно. И смеялись). — Я бы почувствовал себя обязанным вызвать на дуэль всех до единой патронесс «Олмака»… ах, нет, не на пистолетах. Это было бы нечестно. На веерах? Я слышал, что веером можно нанести значительный ущерб, если шлепнуть джентльмена по запястью, и у леди, конечно, имеется громадное преимущество передо мной, поскольку я никогда не устраивал дуэлей на веерах. К счастью, нет никакой необходимости подвергать мою жизнь и запястья такому риску. Вы станцуете со мной вальс, леди Анджелина?
— О, конечно, — ответила она. — Знаете, это мой самый любимый танец на свете!
— А вы, мисс Годдар? — осведомился он, предложив Анджелине руку, но глядя поверх ее плеча. — Могу ли я надеяться, что вы оставите первый же после ужина танец за мной? Я буду сокрушен сверх всякой надежды на восстановление, если сегодня мне придется вернуться домой, не потанцевав с двумя самыми прелестными дамами в этом зале.
Анджелина повернула голову и улыбнулась мисс Годдар искренней веселой улыбкой. Скажет ли она «да»? Анджелина на это надеялась, несмотря на курьезное поведение лорда Уиндроу. Право же, очень-очень плохо, что мисс Годдар весь вечер просидела без кавалеров. Неужели все джентльмены лишились глаз? Несмотря на то что ее голубое платье было бы заметно эффектнее, будь оно немного ярче.
— Благодарю вас, лорд Уиндроу, — произнесла мисс Годдар. — Это будет восхитительно.
Она говорила с холодной вежливостью. Совершенно невозможно понять, восхищена она на самом деле или нет. Возможно, ей нравится быть на балах не участницей, а зрителем, хотя трудно себе такое представить.
О, думала Анджелина, позволяя лорду Уиндроу увлечь ее на середину зала, как ей хочется хорошенько побеседовать с мисс Годдар. Хочется излить ей свое сердце. Хочется стать другом мисс Годдар, хотя она не понимала почему. Они отличаются друг от друга, как день и ночь. Должно быть, мисс Годдар считает ее ужасно ветреной и пустоголовой. Анджелине хотелось доказать ей, что она ошибается. Ей хотелось учиться у мисс Годдар. Ей хотелось…
На самом деле ей хотелось найти темный укромный уголок и выплакать там все глаза. Но это будет полной глупостью, и она станет красноглазой и уродливой.
И нигде не видно лорда Хейворда. А, нет, вон он. Сидит на узком диванчике рядом с дверью в столовую, полностью погружен в беседу с леди Уинифрид Рэгг, у которой волосы самого яркого рыжего цвета, и зеленые, чуть раскосые глаза, и цвет лица, напоминающий о персиках и сливках. И еще она — разумеется! — невысокая и изящная. Он слегка наклонился к ней, целиком посвятив ей свое внимание, как всегда своим дамам, и она тоже смотрит только на него. Ну что ж.
Анджелина обрушила всю силу своей наисчастливейшей улыбки на лорда Уиндроу. Тот лениво посматривал на нее, явно забавляясь больше, чем обычно.
— Ну разве сегодня не чудесный вечер? — спросила Анджелина.
— Настолько чудесный, красавица, — отозвался он, — что я просто не могу подобрать слова более чудесного, чем «чудесный».
Анджелина засмеялась.
— У меня есть привычка преувеличивать, — согласилась она.
— У меня нет, — заверил ее Уиндроу, глядя своими томными глазами.
Ну, пусть не совсем томными. В них все еще плясали веселые искорки.
Анджелина снова рассмеялась.
Он вальсирует просто божественно. И это никакое не преувеличение.
Невозможно быть более счастливой.
Глава 13
На следующее утро Бетти вошла в спальню Анджелины со слезящимися глазами, покрасневшим носом и голосом, которому (если бы в него добавить немного звука) мог бы позавидовать любой баритон. А когда Анджелина ее спросила, призналась, хотя это и так было ясно, что у нее страшно болит голова и вообще она чувствует себя ужасно.
Анджелина поспешно отправила ее в постель и приказала лежать весь день и даже не мечтать встать завтра утром, если она не поправится. И еще послала сказать в кухне, что горничная заболела и ее нужно лечить и баловать всем тем, что кухарка сочтет нужным, лишь бы простуда скорее прошла.
Но теперь у Анджелины возникла небольшая проблема. Розали придет только днем, а она хотела с утра кое-куда сходить. Конечно, можно взять с собой какую-нибудь другую горничную, но если это предложить, экономка посмотрит на нее со страдальческим упреком. И разумеется, ей и в голову не придет попросить Трешема сопровождать ее, даже если он все еще дома. А посылать за Фердинандом — значит, слишком долго ждать, даже если предположить, что тот у себя дома.
Значит, придется пойти одной. Она же пойдет недалеко, значит, и вреда никакого не будет, и вообще вряд ли ее кто-нибудь увидит и сообщит о таком нарушении приличий брату.
Так что Анджелина одна дошла до дома леди Сэнфорд и, к своему огромному восторгу, обнаружила, что леди дома нет, зато мисс Годдар может ее принять. А она ведь и пришла к мисс Годдар! Эта мысль зародилась у нее бессонной беспокойной ночью и заметно подняла настроение.
