Еще пятнадцать миль - и мы очутились на поле битвы, где разыгралось третье крупное сражение за независимость Монголии. Здесь войска барона Унгерна сошлись в поединке с шестью тысячами китайцев, пришедших из Кяхты на помощь своим соотечественникам в Урге. Последние потерпели сокрушительное поражение, четыре тысячи из них попали в плен. Однако ночью пленники попытались бежать. Барон Унгерн послал вдогонку части прибайкальских казаков и тибетцев; то, что мы увидели на этом поле брани, было делом их рук. Около пятнадцати сотен трупов остались непогребенными и еще столько же, согласно свидетельству сопровождавших меня и тоже участвовавших в битве казаков, успели предать земле. Тела убитых были исполосованы саблями, на земле повсюду валялось военное снаряжение. Пастухи-монголы отошли подальше от этого зловещего ристалища, а на их место пришли волки, которых мы видели на всем пути - то притаившихся за скалой, то укрывшихся в канаве. В борьбу за добычу с ними вступали стаи одичавших собак.
Наконец мы покинули место кровавой бойни, оставив его во власти проклятого демона войны. Вскоре мы поравнялись с быстрым ручьем, к которому наши монголы, сняв шапки, припали, жадно глотая прохладную воду. Источник почитался ими священным, ибо протекал вблизи жилища Живого Будды. Двигаясь вдоль его извивающегося русла, мы неожиданно въехали в новую долину, где нам открылась высокая гора, поросшая темным, густым лесом.
- Священная Богдо-Ола! - воскликнул лама. - Приют Богов, хранящих нашего Живого Будду!
Богдо-Ола огромным узлом связывает между собой три горных хребта: с юго-востока Гегыл, с юга - Гангын и с севера Хунту. Эта покрытая девственными лесами гора - владение Живого Будды. Здесь водятся все виды животных, встречающихся в Монголии, но охота строжайше запрещена. Нарушивший закон монгол подлежит смерти, а иностранец изгоняется из - страны. Восхождение на гору также карается смертной казнью. Лишь один человек нарушил этот закон - барон Унгерн; он с пятьюдсятью казаками перевалил через Богдо-Олу, проник во дворец Живого Будды, где первосвященника Урги содержали под стражей китайцы и похитил его.
Глава тридцать пятая.
В городе Живых Богов, тридцати тысяч Будд и шестидесяти тысяч монахов
Наконец наши глаза удостоились лицезреть жилище самого Живого Будды! У подножия Богдо-Олы стояло белоснежное здание тибетской архитектуры, крытое зеленовато-синей черепицей, которая весело переливалась на солнце. Дворец утопал в зелени, из которой то тут, то там выступали фантастической конфигурации крыши гробниц и небольших дворцов. Мост, перекинутый через Толу, соединял резиденцию Живого Будды со священным городом монахов, раскинувшимся к востоку - Та-Куре или Ургой. В непосредственной близости от Живого Будды живет множество чудотворцев, пророков, чародеев и целителей. Все эти люди - "божественные перерожденцы",и им оказывают почести, приличествующие Богам. Слева на плоскогорье расположен древний монастырь с огромным храмом из темнокрасного камня Храмом Города Лам, там находится гигантская бронзовая статуя Будды на позолоченном цветке лотоса. В монастыре есть еще с десяток других храмов поменьше, а также многочисленные гробницы, обо, открытые алтари, башни астрологов, одноэтажные домики и юрты, в которых живут шестьдесят тысяч монахов разного возраста и ранга; по соседству расположены школы, священные архивы и библиотеки, жилища баньди и гостиницы для почетных гостей из Китая, Тибета, бурятских и калмыцких земель.
Ниже монастыря раскинулась колония иностранцев, где живут русские и китайские купцы, а также торговый люд из прочих стран, там же шумит пестрый восточный базар. Еще в километре проступает сероватый контур Меймечена[37], где еще сохранились китайские торговые фирмы, дальше тянется длинный ряд русских частных домов, больница, церковь, тюрьма и, наконец, уродливый четырехэтажный кирпичный дом, в прошлом - русское консульство.
Мы уже подъехали довольно близко к монастырю, когда я заметил нескольких солдат-монголов, тащивших в ущелье три трупа.
- Что они делают? - спросил я.
Казаки молча усмехнулись. Вдруг они вытянулись по струнке, отдавая честь. Из ущелья на монгольском пони выехал невысокий человек. Когда он проезжал мимо, я разглядел полковничьи погоны и зеленую фуражку с козырьком. Из-под густых бровей меня окинул холодный взгляд его бесцветных глаз. Отъехав дальше, он снял фуражку, вытирая пот с лысой головы. Меня поразила странная неровная линия его черепа. Так я встретился с человеком, у которого голова была "похожа на седло". Вот кого советовал мне опасаться старик-предсказатель в последнем перед Ван-Куре уртоне!
- Кто это? - спросил я.
Хотя офицер отъехал уже довольно далеко, казаки осмелились лишь прошептать его имя: "Полковник Сепайлов, комендант Урги".
Полковник Сепайлов! Самая мрачная фигура на полотне монгольской современной истории! Механик по образованию, он перешел затем в жандармское управление и быстро продвинулся по службе в царское время. Он страдал нервным тиком и недержанием речи, во время разговора брызгал слюной, в горле у него что-то клокотало, а по лицу пробегала судорога. Это был определенно сумасшедший человек, и барон Унгерн уже дважды созывал врачебную комиссию для его освидетельствования в надежде избавиться от своего злого гения. Вне всякого сомнения Сепайлов был садистом. Мне рассказывали, что он собственноручно убивал приговоренных к смертной казни, при этом шутил и распевал песни. Множество самых жутких слухов ходило о нем в Урге. Этот кровожадный пес смертельной хваткой брал жертв за горло. Своей репутацией не знающего пощады воина барон Унгерн целиком обязан Сепайлову. Уже в Урге барон Унгерн говорил мне как-то в беседе, что Сепайлов ужасно раздражал его, а еще - что тот при случае мог бы убить и его самого. Барон Унгерн испытывал ужас перед Сепайловым не из-за его личных свойств, а по признакам мистическим: в Прибайкалье один шаман, порекомендованный, кстати, самим же полковником, предсказал барону, что тот, расставшись с Сепайловым, сразу же погибнет. Последний не знал жалости к большевикам, а также ко всем, кто каким-то образом был с ними связан. У этой ненависти была причина: при большевиках он сидел в тюрьме, где его жестоко пытали, а после побега уничтожили всю его семью. Теперь он мстил.
Я остановился в русском торговом доме, где меня тут же навестили мои спутники; они радостно приветствовали меня, так как уже наслышались про мои злоключения в Ван-Куре и Зайн-Шаби. Помывшись и переодевшись, я пошел с ними прогуляться по городу. Мы посетили базар. Там толпилось множество людей. Красочные платья покупателей и продавцов, выкрикивающих цены, яркие полоски китайских одежд, жемчужные бусы, серьги и браслеты - все создавало атмосферу вечного праздника; кто-то, прицениваясь, ощупывал живого барана, не худ ли; рядом мясник отрубал огромные куски баранины от подвешенных туш, и все это сопровождалось шутками и отчаянной жестикуляцией этих вольных сынов степей. Монголки с высокими прическами, на которых с трудом удерживались тяжелые, шитые серебром шляпки, по форме напоминающие блюдца, восхищенно глазели на разноцветные шелковые ленты и длинные нити коралловых бус; важный монгол придирчиво осматривал великолепных лошадей, торгуясь с хозяином; худой, подвижный смуглый тибетец, пришедший в Ургу поклониться Живому Будде, а, может, с тайным посланием к нему от другого "Бога" в Лхасе, сидя на корточках, приценивался к высеченному из агата Будде на лотосе; в стороне толпа монголов и бурят окружила китайского торговца, продающего изящные расписные табакерки из стекла, хрусталя, фарфора, аметиста, жадеита, агата и нефрита; за одну, сработанную из нежнозеленого нефрита с коричневыми прожилками, на которой дракон обвивал сразу нескольких девиц, торговец просил десять бычков; органично вплетались в этот восточный живой ковер буряты в длинных красных одеждах и маленьких, вышитых золотом шапочках того же цвета, и татары, одетые с головы до ног в черное. А среди них непрестанно сновали живым желто-красным фоном ламы с живописно наброшенными на плечи накидками, поражая воображение своими причудливыми головными уборами, напоминающими то желтоватые грибы, то красные фригийские колпаки, то греческие шлемы. Смешавшись с толпой, они тихо переговаривались, перебирая четки, предсказывали желающим судьбу, отдавая предпочтение богатым монголам, нуждавшимся в лечении, пророчествах или прочих таинствах, которые мог в избытке предложить им этот город шестидесяти тысяч лам. Одновременно осуществлялся религиозный и политический шпионаж. Как раз в это время из Внутренней Монголии приехало много монголов, за которыми, окружив их невидимым кольцом, незаметно наблюдали ламы. Над домами развевались русские, китайские и монгольские национальные флаги и только над одним магазинчиком -полосатый флаг со звездочками; ленты, квадраты, круги и треугольники говорили о том, что в отмеченных ими палатках и юртах болеют и умирают от оспы или проказы князья и простые люди.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
