— А газ они могут выпустить? Отравляющий? — вдруг вспомнил Денис.
— Могут, — флегматично ответил Кристо, продолжая идти вперед.
— А послать к нам киборгов каких-нибудь или андроидов? Самоходные стрелялки, короче?
— И это могут, — спокойствие не изменило Кристо, и через несколько шагов он объяснил его причину: — Но не будут. Отравляющий газ бесполезен против Перворожденных, с автоматом же Ася легко справится.
Мне бы его уверенность…
— А чтобы обезвредить нас троих? — продолжал Денис.
Кристо рассмеялся.
— Теперь они боятся нас убить. О Командующих известно, что не оставляют безнаказанной гибель кого-то из своего окружения. Такое они прощают только друг другу…
Час от часу не легче.
— Ты считаешь, что перворожденного нельзя убить? — без обиняков спросила я.
— Конечно, можно, — удивился Кристо. — Но почему они не пытаются убить тебя, я могу лишь предполагать.
— И какие соображения?
— Версии. Две. Первая: они не могут применить здесь оружие, потенциально способное на это — наверное, оно произведет чрезмерно сильные разрушения. Вторая: ты им нужна живьем.
Что-то не стремятся они меня получить.
— Впереди! — возвестил Денис и ускорил шаги.
Я посмотрела вперед. Там, за стеной, действительно находились люди, человек двадцать. Все они, стоя в напряженных позах, следили за экранами небольших мониторов. Мониторы показывали нас. Я редко обращала внимание на эмоции, заполнявшие пространство рядом с людьми, а вот Денис — всегда.
— Ох как волнуются! — со зловещей радостью сообщил он. — Ася, лицо посуровее, пожалуйста, а то не сразу понятно, кто тут «дети звезд». Ты больше похожа на заблудившуюся девочку.
— Я и есть заблудившаяся девочка, — буркнула я и рванула бегом.
По понятной причине мне хотелось первой попасть в помещение с людьми, хоть на секунду раньше моих слишком боеспособных спутников, поэтому, в три скачка преодолев оставшиеся до стены метры, я прыгнула ногами вперед на забранные белой сеткой плиты, которые решила считать дверью.
Не знаю, верным ли было мое предположение о назначении плит, но их обломки легко разлетелись в стороны, и даже сетка порвалась, а я оказалась в просторном, ярко освещенном зале, судя по обилию мониторов и панелей управления — командном пункте. Люди, находившиеся внутри, к такому внезапному вторжению оказались не готовы. Каждый из них обернулся ко мне и замер на месте.
Тут были все, чьи лица мельтешили при установлении визуального контакта в катере, и, вспомнив о том бестолковом мельтешении, я решила самостоятельно выбрать собеседника. Чтобы не ошибиться, я еще раз окинула взглядом притрушенную толпу. Может быть, со мной разговаривали просто вахтенные офицеры? Добиваться ответа на единственный вопрос стоит только от капитана…
И вообще капитана необходимо взять под контроль. Не потому, что он лучше знает, где Дина, а потому, что только он может распорядиться отдать ее мне или напакостить втихаря.
Один человек, рыжая женщина, трусила больше всех. Ее страх, сдобренный безысходностью от осознания собственной вины, был виден даже нормальным зрением. Кесс Кассэт — к гадалке не ходи.
Нос у нее был залеплен какой-то плотной массой чуть темнее цвета ее кожи. Сломан, что ли? Неужели Динка сопротивлялась?
Кесс Кассэт, не желая того, подсказала мне, кто здесь главный. Все ее тело сдержанно, а потому еле заметно стремилось к высокому худощавому мужчине в темно-зеленой форме без знаков различий, стоявшему посреди зала и толпы. На него она пыталась не переводить взгляд опущенных в пол глаз, в его сторону подергивались кончики ее пальцев.
К нему, отшвырнув с пути прочих, я и направилась. Он был значительно выше меня, но, когда я подошла вплотную, он отшатнулся и с перекошенным от ужаса лицом стал медленно падать назад. Я схватила его за плечо, но не затем, чтобы предотвратить падение, а затем, чтобы заставить наклониться под нужным мне углом. С этой же целью я помогла его коленям подогнуться, ударив по ногам. Когда в зал ворвались мои спутники, капитан уже был прижат к полу в крайне неудобной позе.
— Лечь на пол, руки за голову, — деловито приказал Кристо.
Первой подчинилась Кесс Кассэт. Она упала вниз лицом так, словно ее хватил паралич, и я бы подумала, что она потеряла сознание, если бы ее руки не вздернулись конвульсивным каким-то движением к затылку. Остальные тоже не заставили ни ждать, ни повторять, а те, кто с моей помощью упал раньше, быстро приняли требуемое положение. Теперь можно было спокойно общаться с капитаном.
— Где Дина? — спросила я.
Признаюсь, в тот момент, когда мятежная команда сдалась, я допустила приятную мысль о том, что наше космическое странствие закончилось: сейчас мне отдадут Дину, и на этом же корабле мы вернемся домой, заскочив кое-куда по пути, но совсем ненадолго. Однако с этой надеждой мне пришлось распрощаться еще до того, как капитан ответил — каким будет ответ, я прочитала в его глазах.
В них была обреченность — и его собственная, и моя.
— Ее здесь нет.
Капитан вперил взгляд мимо меня в потолок, сглотнул и замолчал.
— Помочь продолжить? — предложил Денис.
Интонация вопроса была многообещающей. Если находившиеся здесь видели, как он одним жестом расправился с полутора десятками вооруженных бойцов, то у них не должно было возникнуть иллюзий на его счет. И я знала, что в некоторых ситуациях замечательный, всех понимающий и снисходительный к человеческим слабостям Денис способен начисто забыть о жалости, намеренно и методично причиняя боль. Прежде он сам не упускал случая пройти через пытку, и не только затем, чтобы испытать и закалить собственное тело, но и чтобы вытравить из себя ненужное сострадание. Мой опыт пыточных камер привел к другому результату — меня мучила чужая боль.
— Он расскажет, — пообещала я.
Капитан боялся. Это очень остро чувствовалось в зале, переполненном страхом. И я видела, что, не отвечая, он лишь цепляется за время, он его тянет, потому что сразу после ответа умрет.
Он думает, что я его убью. Когда я поняла, что за содеянное с Диной он заслуживает смерти, секунды, которые он тянул, для меня помчались галопом. Я в ужасе посмотрела на Дениса. Я больше не была против пыток.
Но тут заговорил Дикое Сердце Из Лесной Чащи:
— Она жива. Они оставили ее одну. Загляни в его мысли сама.
От сильного потрясения, вызванного тревогой за Дину, у меня и это получилось. Через желтые, с огромными круглыми зрачками, глаза, удерживавшие в мыслях одну и ту же выразительную картину, я проникла в его сознание.
