Тезей усмехнулся своим мыслям, не Тифон, так второй Минотавр. Вспомнив того, которого пришлось убить, он подумал, что ребенка все равно стоит лишить жизни сразу после рождения. Минотавр, конечно, куда лучше Тифона, но тоже чудовище. Повторять ошибку Миноса нельзя.
А вдруг это не так и Ариадна вовсе не.
– Ариадна, ты. у тебя будет ребенок?
Она не опустила глаза, смотрела прямо, повернув к нему голову:
– Да, Тезей. В тот день… когда был пир, помнишь? Тогда я пошла к Минотавру, у которого долго не была, пошла, чтобы успокоить и. Он мужчина и много сильней меня.
После первой фразы остальные Ариадна произносила, уже глядя в пустоту, пережитое всколыхнулось снова, внутри все сжалось, открытая рана в сердце кровила…
– Ты не виновата. – Тезей, не выдержав, обнял несчастную девушку за плечи и прижал к себе. Она всхлипнула. – Тебе стоило все рассказать мне давным-давно, и о предстоящем бое с Быком тоже, а не пытаться спасти меня ценой жизни моих друзей.
– Если бы не землетрясение, никто из вас не спасся бы, а так мог хотя бы ты. У выхода из Лабиринта тебя ждал с крыльями Дедал.
– Кто? С чем?
Ариадна снова хлюпнула носом и попыталась объяснить:
– Дедал сделал крылья, на которых человек мог улететь далеко. И ждал тебя с этими крыльями у выхода из Лабиринта. Я же просила, чтобы ты сразу после боя с Минотавром уходил, сматывая нить. Она вывела бы тебя к Дедалу.
– И я улетел бы с ним, оставив друзей в жертву Быку?
– Но их бы и так принесли в жертву. Мне нужно было остаться дома. – Тезей уже открыл рот, чтобы спросить, не жалеет ли Ариадна, что сбежала с ними, как она продолжила: – Отец принес бы меня в жертву Быку и вот этого, – девушка кивнула на беспокойное море, – не было бы.
Тезей вздохнул:
– Не думаю что даже все ваше семейство, принесенное в жертву, успокоило бы Тиру.
Ариадна нахмурилась:
– Почему Тиру?
– Тиры больше нет, ее поглотило море.
Пришлось рассказать Ариадне то, что она не слышала.
– А… Крит?
Как бы ни была зла на отца девушка, как бы ни ссорилась с сестрой, она любила родных, даже мачеху. Понимать, что их тоже поглотило море, страшно.
– Крит не знаю, наверное, нет. Тира извергала пламя Тартара, а потому провалилась.
– Лучше бы я была с ними.
– Не говори так. Море немного успокоится, мы снимем корабль с мели и отправимся в Афины, нас там уже и не ждут, наверное. То-то будет радость!
– Мне нельзя никуда.
– Почему? – нахмурился Тезей. Неужели она сама что-то знает?
– У меня родится чудовище.
– Кто тебе это сказал? – Тревога охватила все существо Тезея. Неужели девушка давно знала о Тифоне?!
– Кто может родиться от Минотавра? Только новый Минотавр. Отец столько лет прятал моего брата в подземелье, что же, и мне прятать своего сына?
– Ты не знаешь наверняка, что у тебя будет сын, похожий на Минотавра.
– Но ждать этого невыносимо. Ты знаешь, что моя мать погибла, рожая чудовище. Минотавр просто пропорол ее внутренности, выбираясь на свет. Я хочу погибнуть вместе с ним, – Ариадна приложила руку к животу, где уже зрело нечто, не известное никому.
– Не говори глупости.
– Мне нельзя в Афины, я, как Пасифая, умру при родах, а тебя и его закидают камнями или сбросят со скалы. Афинам не нужен новый Минотавр. Оставь меня здесь, лучше умереть вместе с ним, чем умереть всеми проклятой, как моя мать.
Тезей молчал, не зная, что ответить. Он действительно не знал, как быть. И не в Минотавре дело, если бы Ариадна действительно носила под сердцем Минотавра – это полбеды, а если Перибея права и там… О таком Тезей даже думать боялся.
Ариадна права, ее нельзя везти в Афины, но и оставлять на Наксосе тоже нельзя, здесь еще долго не будет той жизни, к которой привыкла в своем дворце царская дочь. Он усмехнулся:
– Ариадна, здесь нет ванны и туалета тоже нет. Как ты будешь без рабынь, музыкантов и танцоров?
Она грустно покачала головой в ответ:
– Я не шучу, Тез ей.
Тезей просто не знал, что говорить, потому был рад, что Антий позвал его, чтобы показать, какое они соорудили жилище в пещере чуть повыше, куда не доставали даже сильные волны.
– Конечно, оно мало, но пусть там переночуют хотя бы девушки.
В пещере устроили измученную Ариадну, которая тут же заснула.
Но стоило сыну Эгея выйти на берег, где еще возились его товарищи, как к нему подошел Идас.
– Тезей, этой ночью будет высокий прилив, он поможет нам снять корабль с мели. – Идас блестел глазами, радуясь возможности уплыть, наконец, домой.
– Хорошо, подготовьтесь.
– Что ты будешь делать с Ариадной? – это уже Перибея.
Тезей вздрогнул. Почему она спрашивает, что-то вспомнила или просто ревнует?
– Не знаю, пока пусть спит. Нужно проверить, не течет ли корабль, не то можно не только до Афин, но и до соседнего Пароса не доплыть.
Царский корабль был сделан на совесть, даже после всех бурь и сидения на мели среди камней он не протекал и был вполне готов двигаться дальше. Прилив снял его с камней и даже развернул по ветру.
Вся многострадальная команда была в сборе, оставалось только подняться на корабль и, подняв парус, взяться за весла.
– Тезей, пора отплывать, – позвали сына Эгея друзья.
– Да, я только позову Ариадну.
– Ты решил взять ее с собой? – нахмурилась Перибея.
– Не могу же я оставить Ариадну в ее положении одну на острове?
Тезей бегом поднялся в пещеру. Небольшой костер, сложенный в углу, почти догорел, его пламя слабо освещало спящую девушку. Тезей замер, невольно залюбовавшись совершенством ее внешности. Никакие переделки, в которых они побывали за последние дни, не испортили красоту Ариадны. Глаза закрыты, но тень от длинных пушистых ресниц падала на нежные щеки, выпуклый лоб, брови вразлет, четко очерченные губы, чуть припухшие и манящие, полная грудь и пока еще очень тонкая талия…
Нет, одно изменение все же было, это не отсутствие золотых украшений, которые царевна сняла, чтобы не мешали, а распущенные волосы. Обычно волосы критянок, особенно тех, кто при дворе, и женщин царя, уложены в замысловатую прическу, перевиты нитями из драгоценных камней, закреплены надо любом повязкой из красивой ткани, один тугой локон выпущен на лоб поверх повязки, еще несколько над ушами на плечи, словно символизируя строптивость и капризность натуры.
Так было и у Ариадны, Тезей обратил внимание на ее вьющиеся волосы еще на первом пиру. Но сейчас они распущены и укутали красавицу, словно черное покрывало. Кольца не развились, значит, это не ухищрения ее рабынь.
