прямые волосы падали на спину до середины лопаток, холеные руки с маникюром венозного цвета лежали на раскрытом ежедневнике в дорогой, кожаной обложке.
— Знакомься, Лена! — генеральный кивнул на меня: — Наш новый юрист, Громов Павел Николаевич, из фирмы «Незимида», я тебе о нем рассказывал. А это наш главный бухгалтер Князева Елена Анатольевна.
— Очередной юрист? — с язвительной улыбочкой посмотрела на меня главбух и тут же закашлялась, прикрыв кулачком рот.
— Извините, после простуды еще не отошла. — Елена Анатольевна улыбаясь открыла ежедневник.
— Ну что, орлы? Что вы мне расскажите? Присаживайтесь, кстати. — директор явно пребывал в хорошем настроении и даже позволил себе скупо улыбнутся.
— Костя, давай, повтори. Что ты мне рассказывал. — я незаметно подтолкнул председателя профкома в бок.
— Кхм. — Константин прочистил горло, собрался с мыслями и стал докладывать руководству завода сведения, полученные им из цехов от профсоюзного актива.
Из отрывочных сведений выходило, что обмотчица и изолировщица третьего разряда генераторного цеха Хилкова Анна Николаевна, очевидно, недовольная своими скромными карьерными достижениями, решила сделать рывок к вершинам пищевой цепочки. В настоящее время, пользуясь тяжелым экономическим положением предприятия, она разгоняла протестные настроения рабочих, агитируя за выдвижение на предстоящем через две недели, ежегодном подписания коллективного договора, заведомо невыполнимых условий, начиная от предоставления ежегодных отпусков работникам исключительно в летнее время и заканчивая требованием о ежемесячном увеличении заработной платы на проценты, превышающие официально объявленную инфляцию. Все это звучало чрезвычайно притягательно, но разорило бы предприятие в течении полугода.
— Об этом даже речи не может быть! — главный бухгалтер зло отбросила от себя ручку: — Я даже не говорю о том, что денег нет, но, даже теоретически мои расчетчики не смогут осуществлять ежемесячную индексацию заработной платы.
— Это еще не все, извините. — я грустно улыбнулся: — Костя продолжай.
— Сегодня, с утра, принесли двести двадцать восемь заявлений в комиссию по трудовым спорам…
— Это что за комиссия такая? — администраторы уставились на нас с профоргом.
— По существующему Кодексу законов о труде, на предприятии может быть создана комиссия по трудовым спорам, которая может рассматривать конфликты в сфере трудовых отношений. Решения комиссии приравниваются к судебным решениям. — дал юридическую справку я. Честно признаюсь — эта новость была для меня как уда пустым мешком из-за угла. Забыл я о такой возможности внесудебных решений, поэтому, после утреннего разговора с Костей, поделившегося со мной информацией от его шпионов, я старательно прочитал два соответствующих раздела КЗОТ РСФСР и теперь выглядел вполне компетентным.
— И что, у нас есть такая комиссия.
— Есть. — покаянно помотал головой Константин: — Я ее председатель.
— И почему я о ней ничего не слышал⁈ — начал свирепеть генеральный.
— Потому что она не разу не собиралась. Ее каждый год на подписании коллективного договора переизбирают.
— Да не было этого в коллективном договоре! — директор перебрал несколько бумаг на столе, после чего достал из кипы небольшую брошюрку и начал ее перелистывать: — Нет здесь ничего.
Надо сказать, что текст брошюрки был полон пометок и каких-то значков, исполненных карандашом, видно, директор готовился к предстоящему собранию.
— Состав комиссии отдельным протоколом голосовался, вместе с ревизионной комиссией. — бубнил профорг: — Вы, наверное, пропустили.
— Ну может быть. — внезапно успокоился директор: — Ну и кто в этой комиссии?
— Я председатель, и по два человека от рабочих и администрации. Вот список. Костя протянул директору лист бумаги с синей печатью.
— Ну рабочие ладно, ты — понятно. Ну, а кто этих олухов от администрации выдвинул? — генеральный отбросил список членов комиссии в сторону.
— Старый директор…- ответил Константин, разведя руки в стороны в извиняющемся жесте: — Кто согласился, того и записали.
— Хорошо. О чем заявления тебе принесли?
— О взыскании задолженности по заработной плате. Полностью. И процентов за просрочку выплаты.
Директор и главный бухгалтер переглянулись.
— Хорошо. С этими двумя я переговорю, ты же будешь в нашем интересе голосовать. Итого, как минимум, трое из пяти будут «против».
— Извините, что вмешиваюсь, но так нельзя…
Собравшиеся недоуменно уставились на меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Нам нельзя так размениваться. Нам принадлежат три голоса из пяти, то есть уверенное большинство. И если мы откажем заявителям в стопроцентно выигрышном деле, через две недели Костя не будет председателем комиссии по трудовым спорам, его прокатят на конференции трудового коллектива со свистом и выберут туда совсем других людей. Решения комиссии о отказе в выплате будет очень легко обжаловано в районном суде. А когда вам потребуется решение КТС по серьезному делу, то мы уверенно проиграем.
— Ну а что? Ничего не делать?
— Что вы сможете сделать? — я пожал плечами: — Сейчас, что бы мы не делали, будет только хуже.
— Елена Анатольевна. — я улыбнулся главному бухгалтеру: — Сколько у вас на расчетном счете?
— Пятьсот двенадцать рублей двенадцать копеек. — отчеканила финансист.
— И когда ожидаются новые поступления?
— Через три дня, на выплату зарплаты на месяц.
— Хорошо. Костя, ты же в течении десяти дней должен назначит заседание комиссии? Вот и рассматривай, выноси решения, выдавай людям бумаги на руки в течении трех дней после заседания.
— Зачем? Ну вот объясни, зачем? — Директор удрученно помотал головой: — Надо просто поговорить с людьми…
— Григорий Андреевич, если у вас шесть месяцев задержка заработной платы, а Хилкова обещает забрать у вас деньги здесь и сейчас. Кто вас будет, в этой ситуации, слушать? Только посмеются в лицо и все…
— Что ты предлагаешь? — директор с трудом сдерживался.
— Я думаю, что Константина Генриховича необходимо отпустить. — я посмотрел в глаза надувшемуся председателю профкома: — Константин, без обид, но тебе спокойнее будет ничего не знать о кознях администрации. Тем более, что у тебя более двухсот заявлений. У тебя времени очень мало, надо готовится, бумаги подобрать, расчетные листы у всех проверить, суммы подсчитать.
Смуглая кожа Константина побледнела — председатель профсоюзного комитета осознал, какой объем разнообразных бумаг ему придется перелопатить за десять дней, поэтому, прекратив пустые обиды, скомкано попрощавшись, вышел из кабинета генерального директора.
Четырьмя часами позже.
В фойе областного управления внутренних дел я прибыл за десять минут до назначенного срока.
В пять минут третьего в застекленные двери влетела растрепанная и злая как черт начальник отдела кадров Дорожного РОВД.
— Добрый день, Анна Гавриловна. — я шагнул навстречу красивой женщине.
— А! — майор досадливо махнула рукой и побежала к будке постового.
— Почему не в форме? — в отличие от майора, не замелив шага проскочившей через КПП, постовой сержант заступил мне дорогу: — Приказом начальника управления…
— Громов ты где? — кадровик, поднявшаяся уже на третью ступень лестницы, нетерпеливо махала мне рукой.
— Меня без формы не пускают! — я пожал плечами и шагнул в сторону, так как в спину мне тыкался следующий посетитель с разовым пропуском и паспортом в руке.
— Да где твоя форма⁈ — майор яростно топнула ножкой.
— Мне за последние два года только фуражку выдали, все вопросы к старшине.
Уж не знаю, какие доводы приводила постовому, приплясывающая вокруг него красавица –майор, но через пару минут младший сержант величественно кивнул головой и меня, подхватив под локоть, из-за всех сил потащили по ступеням вверх.
Перед дорогими дверями на втором, «генеральском» этаже, майор остановилась, оправила облегающую фигуру форму цвета маренго, после чего, сделав два глубоких выдоха, решительно шагнула в приемную. В просторном помещении, кроме шкафа импортного производства, стола с несколькими телефонными аппаратами и строгой секретарши за столом, топтались несколько бедолаг с потерянными лицами, каждого из которых сопровождал сотрудник кадровой службы — копия моего майора, только количество звездочек разнилось, а так все были умницами и красавицами. Кадровики, держа в руках какие-то бумаги, стояли маленькими кучками, что-то вполголоса обсуждая, доставленные стояли порознь, здесь каждый был сам за себя.
Ряд стульев у стенки был свободен, очевидно, что сидеть присутствующим было не положено. Я, как почти гражданский человек, плюхнулся на один из них. С приятной обивкой темно-синего цвета. На мгновение в приемной установилась тишина, а на мне скрестились осуждающие взгляды.
— Громов, иди сюда! — выложив на уголок секретарского стола какие-то бумажки, моя майорша манила меня пальчиком, но я сделал вид, что не слышу и не вижу никого — за окном приемной, на ветвях рябины весело перескакивали с места на место веселые синички, радуясь настоящей весенней погоде.
— Громов! — шипение начальника отдела кадров своим тембром напомнило голос королевской кобры,
