тогда в полках генерала фон Набельсдорфа.
– Запамятовал, не напомните ли, какие цвета у того генерала?
– Такие же, как у вас, господин полковник, белый с голубым. А герб – латная перчатка, сжимающая розу. Мы стояли на правом фланге. Не сдвинулись тогда и на шаг, хотя по нам два часа били их пушки, – отвечал Мальмериг.
Волков покивал головой, а потом сделал знак рукой.
– Садитесь, господин ротмистр. Продолжайте, господин Брюнхвальд.
– Вторая рота – рота капитана Рене, двести тридцать семь человек, – на память говорил капитан-лейтенант, – при двадцати двух сержантах. Полсотни из людей имеют доспех на три четверти, остальные – половинный или кирасы со шлемами, но при стеганках. Большинство – старые люди господина Рене, что живут в ваших землях, господин полковник, так что люди хорошие, опытные. Не так ли, капитан?
Рене кивнул.
– Так, господин капитан-лейтенант. Можете в моих людях не сомневаться, господин полковник.
– Думаю к господину капитану послать ротмистром старшего сержанта Миллера.
Истерзанный железом за свою долгую солдатскую жизнь пятидесятилетний сержант встал, вот уж кто волновался, так это он. По лицу его даже пот стекал, хотя жарко-то и не было.
– Сержант Миллер был мне верным помощником многие годы, – Брюнхвальд кивнул, – в ремесле воинском для него секретов нет.
– Ну, раз вы так за него ручаетесь и у господина капитана Рене возражений нет, то пусть ваш сержант станет ротмистром, – согласился кавалер.
– Я возражений не имею, – сказал Рене.
Сержант, вернее уже ротмистр, устало сел, вытирая лицо подшлемником и переводя дух. Даже не поблагодарил никого от волнения.
– Третья рота – рота господина капитана Бертье, – продолжал Брюнхвальд. – Двести семь человек при шестнадцати сержантах, доспехов на три четверти едва пять десятков наберется. Пик нет вовсе, алебард мало, молотов и протазанов тоже, копья, тесаки да годендаги. Думал просить вас, господин полковник, купить хоть пару десятков алебард на роту и хоть полсотни пик.
– В вашем распоряжении остались деньги, Карл? – спросил кавалер.
– Остались. – Брюнхвальд склонился к Волкову и заговорил тихо: – И деньги есть, и ваши векселя. Но думается мне, что векселя ваши купцы здешние больше принимать не станут.
– Отчего же так?
– Думаю, что они уже злы. Каждое утро целая делегация их дожидается меня у палатки, – говорил Брюнхвальд так же тихо.
– И что же они хотят, Карл? – поинтересовался Волков с усмешкой.
– Как чего? – удивился капитан-лейтенант. – Серебра, конечно. Или, на худой конец, хотят узнать, когда вы бумаги гасить думаете.
– В лагерь их больше не пускать.
– Не пускать? – переспросил Брюнхвальд, кажется, с удивлением.
– Не пускать. Нечего всяким прохиндеям по лагерю разгуливать.
– Прохиндеям? Так мы что, расплачиваться по векселям и обязательствам не будем? – опять удивлялся капитан-лейтенант. – Совсем не пускать купцов сюда?
– Карл, векселя, и расписки, и купцы все эти – то забота не ваша. Ваша забота – купить пики и алебарды для третьей роты.
– Да? А! Да-да… – кивал Брюнхвальд.
– Да, Карл, купите требуемое оружие за серебро.
– Слушаюсь, господин полковник, – отвечал капитан-лейтенант, он был обескуражен положением дел.
Удивленное и даже разочарованное лицо Брюнхвальда вызвало у кавалера желание приступить к объяснениям, но делать это пока было нельзя. И кавалер сказал:
– Не волнуйтесь, Карл, мы купцам деньги обязательно вернем, но позже.
– Позже? Просто я обещал. Говорил, что вы человек чести.
– Знаю, Карл, знаю, что вы сами ручались за мои векселя, и мы от них не отказываемся, просто вернем их тогда, когда нам это будет выгодно.
– Ах вот как! – Брюнхвальд с облегчением выдохнул.
– Да, господин капитан-лейтенант, именно так. И продолжайте, я желаю знать, что там у нас со стрелками.
– Да-да, господин полковник, – согласился Брюнхвальд и начал: – У капитана Рохи двести шесть человек при пяти сержантах, ротмистры его вам известны, это знаменитые Хилли и Вилли.
Молодые офицеры заулыбались смущенно, а капитан-лейтенант продолжал:
– Семьдесят восемь человек – это мушкетеры, остальные, кроме девяти человек, аркебузиры, у девяти никакого оружия нет.
Волков посмотрел на Роху: мол, почему так? А тот и говорит, на удивление резонно:
– Коли дойдет до дела, так людишек поубавится, а оружие никуда не денется, я пока и безоружным жалованье половинное обещал.
И не поспоришь с ним. Волков только спросил:
– Научились стрелять рядами?
– Конечно, – сообщил капитан стрелков с издевкой. – Слава богу, пороха нам дают мало, зато времени у нас много, вот и учимся.
– Пороха даем стрелкам, согласно вашему распоряжению, на пять выстрелов в день, так они уже тот, что мы закупили по новой, наполовину расстреляли, – напомнил капитан-лейтенант.
– Пусть стреляют, – кивнул кавалер, он был уверен, что мушкеты на поле боя будут очень важны. – Купите им еще пороха и пуль, Карл.
– Как прикажете, господин полковник.
– Господин полковник, – взял слово капитан Пруфф.
– Слушаю вас, капитан. – Волков поглядел в его сторону.
– Мне бы тоже пострелять, хоть по десять выстрелов на орудие сделать, среди моих людей есть необстрелянные.
Волков молчал, смотрел на Пруффа чуть прищурившись, прикидывая, сколько один выстрел полукартауны будет ему стоить. Да уж… Два совка пороха… это… это почти ведро. А ведро – десятая часть бочонка. Дорого, однако, будет пострелять артиллеристам. Бахнет один раз Пруфф из полукартауны – и два талера вдаль дымом белым полетят. И это еще не считая картечи и ядер – вместе с ними вдаль еще полталера-талер улетят.
А артиллерист, думая, что начальство колеблется, продолжал уговаривать:
– Порох, говорят, это новый, совсем иной, хочу посмотреть, как далеко он ядро толкнет, как картечь мелкую, картечь крупную кидать будет. Надобно пострелять, посмотреть, посчитать, таблицы новые нарисовать.
– Да, порох действительно новый, – наконец согласился кавалер. Порох просеянный, порох другой. Об этом ему говорил Роха, но кавалер понимал, что лучше пушкарям учиться сейчас, чем потом, во время боя. – Капитан-лейтенант, закупите еще пороха и для учения пушкарей. Господину капитану Пруффу и его людям надобно приноровиться к новому пороху. Хватит у вас денег?
– Денег хватит, я потом вам подготовлю отчет по тратам, господин полковник, – отвечал Брюнхвальд.
Волков кивал, а Брюнхвальд продолжал:
– У господина ротмистра Джентиле сто сорок семь арбалетчиков. – Капитан-лейтенант опять склонился к Волкову и снова заговорил тихо: – Но мне сдается, что меньше, и сержантов у него что-то уж больно много. – Он снова повысил голос: – При пятнадцати сержантах.
В южных войнах завышение было обычным приемом, чтобы получать большее жалованье. Офицеры завышали перед нанимателем свои порядки, также завышали количество сержантов и опытных высокооплачиваемых бойцов. Начни Волков ходить да пересчитывать всех людей Джентиле по головам, трех-четырех людей не досчитался бы. И бог бы с ними, но он сам являлся арбалетчиком и знал, что в арбалетчиках сержантов много не нужно.
