вы так печальны, госпожа моя?
Он знал, что госпожа Эшбахт опять начнет ныть и жаловаться, но сейчас даже это не могло испортить рыцарю аппетита.
Глава 21
В город ему теперь въезжать опасно. Там уже находился граф, войска герцога на подходе, а может, уже и в самом Малене. Глупо попасть в плен, разъезжая по городу без надлежащей охраны. Но встретиться с нужными людьми было необходимо.
Волков еще затемно послал в город Максимилиана, чтобы тот просил господ отставных ландскнехтов, не всех, конечно, а самых влиятельных, встретиться с кавалером в таверне «У трех висельников», что была на милю южнее города. То, в общем, была и не таверна, а вонючая дыра – скорее воровской притон, чем приличный трактир. Волков тут даже из-за запаха не хотел останавливаться. Но таверна эта располагалась как раз на пути в Эшбахт.
Ехал туда кавалер по опостылевшей уже ему дороге и снова вез с собой золото. Кроме свиты с ним был брат Семион – трясясь в седле, ехал на муле, после всех. Тарантас Волков ему брать воспретил: долго добираться на тарантасе.
А ждали Волкова в таверне два седых и уважаемых корпорала, крепкий еще сержант Веллен, что служил писарем в конторе имперского штатгальтера и был с ним в хороших отношениях, а также почтмейстер Фольрих и землемер Куртц.
Все расселись за давно не скобленным длинным черным столом.
– Эй, баба! – закричал сержант Веллен. – Пива подавай на всех, да смотри мне, носатая, чтобы кружки были чистые, чтобы к пальцам не прилипали!
– Эй, красотка, – добавил один из корпоралов, тот, что со страшным шрамом на левой скуле, – и передай своему хозяину, чтобы пиво было свежее, а то, не ровен час, и сгорит ваш шалман к чертовой бабке, если ребятам пиво придется не по вкусу.
Ландскнехты умели себя поставить. Пусть в графстве их и насчитывалось немного, может, всего пять десятков, не больше, но зато люди опытные, бесстрашные и сплоченные. Корпорация их была весьма уважаема, и вовсе не потому, что почти все они служили на имперских должностях, а потому, что имели характер столь же твердый, как и их кулаки.
Пока трактирщик и баба мыли кружки да искали бочку с хорошим пивом, Волков начал разговор – чего терять время, которого у него и так немного:
– Господа ландскнехты, не думал, что стану просить вас о помощи, но, кажется, к тому все идет.
– Уж не хотите ли вы, полковник, просить нас вступить в ваше войско? – с хитрецой поинтересовался корпорал, что был без шрама.
– Нет, конечно, о том я вас просить не стал бы. Кому из мирной жизни захочется снова в солдатскую лямку впрягаться. Нет. Но вот с одним человеком местным, влиятельным человеком, дружбы у меня не выходит.
– С графом, что ли? – уточнил сержант.
– С графом само собой, но с графом я решу дело железом, а тут человек такой, что железо к нему применить нельзя.
– А, с епископом нашим новым? – догадался землемер Куртц. Тут все господа ландскнехты заулыбались, а Куртц продолжал: – Кажется, вчера прямо в кирхе на службе вы ему задали трепку.
– Говорят, трясли его так, что шапка с него упала, – засмеялся сержант.
– Что, знаете о том уже? – спросил кавалер.
– Так как же не знать, если весь город о том только и говорит! – заметил землемер, посмеиваясь.
Волкову было неприятно это слушать. Всякому неприятно, если он дурь свою всем показал.
– Да не грустите вы, полковник, – успокоил его почтмейстер, – все одно народ простой за вас. Не пришелся поп новый городу. Люди говорят, что заносчив он и спесив больно.
– И прекрасно, мне нужно попа этого из города убрать, – тут же откликнулся Волков.
– Убрать, но не железом? – уточнил землемер Куртц.
– Побойтесь Бога, господа ландскнехты, мы же не еретики какие, попов резать, – ухмыльнулся Волков, поглядывая на брата Семиона. – Нет, нужно его по-другому спровадить отсюда.
– Так расскажите, полковник, как именно, – предложил сержант Веллен. – Может, у нас и получится.
– Получится, господа ландскнехты, у вас получится, – говорил кавалер, вынимая из кошеля десять золотых монет и выкладывая их на черные доски стола одну за другой. – А как лучше это сделать, расскажет мой умный монах, брат Семион.
Тут ловкая баба стала им носить хорошее пиво в чистых кружках и первую подала монаху. Брат Семион принял утяжеленную кружку с благодарностью, благословил женщину и принялся говорить. Говорил он не очень громко, не хотел, чтобы его слышали, поэтому всем тем, кто сидел за столом, приходилось наклоняться к нему ближе. Господа ландскнехты к монаху тянулись, слушали его, а глаза их так и косились на десять желтых монет, что лежали на черных досках, так и косились.
После того как умный монах объяснил суть дела и господа отставные ландскнехты из Маленской корпорации Южной роты Ребенрее поняли, что нужно, и распихали золото по кошелькам, кавалер решил ехать домой. Перед тем как он сел на коня, к нему подошел почтмейстер и сказал:
– Пришли вчера ко мне два ловких человека, сказали, что от вас, полковник.
– Да, от меня, Фриц Ламме у них старший, – отвечал кавалер.
– Точно, Фриц Ламме, так он и назвался. С ними был один сопляк, посыльный, рыдал все время. Не мог вспомнить имени адресата. А эти двое его все спрашивали и спрашивали. Настырные, не приведи бог с такими связаться.
– То не прихоть. Надо найти, кому адресовалось одно письмо. Думаю, что это поможет мне узнать, кто причастен к нападению на меня, – сказал кавалер.
– У меня, конечно, бывает и по сотне писем в день, но все адресаты записываются в книгу. Поищем-поищем… Раз дело такое, то найдем, лишь бы сопляк вспомнил, в какой город адресовалось письмо. В общем, сделаю все, что могу.
– Спасибо, друг. – Волков протянул почтмейстеру руку.
– Да не за что, полковник.
Старые вояки обменялась крепким солдатским рукопожатием.
Глава 22
Волков поспешил домой. Ехал и думал, вздыхая. Думал о деньгах. Он о них часто задумывался в последнее время. Два дня – и нет пятидесяти гульденов: сорок ротмистру Циммерману, десять корпорации ландскнехтов. Из тех почти шести сотен гульденов, что ему остались от привезенных жидом Наумом Коэном, уцелело меньше пятисот пятидесяти.
Пятьдесят гульденов! Да, деньги огромные. Сколько солдату пришлось бы служить за такие деньги в гвардии? Он даже и считать не стал. А сейчас выложил это золото не задумываясь. Конечно, деньги пошли на дело, не на развлечения, не на платья для баб, не на
