— ПРИЛЕПИНА!!
Ольга обернулась — навстречу ей, бесцеремонно расталкивая посетителей, неслась рыжеволосая девица, в спортивных бриджах и легкомысленном топе, более уместном для посещения спортивного зала, нежели респектабельного магазина.
— Прилепина!
— Надька! Ты?! О, боги!
Рыжеволосая, взвизгнув, заключила Прилепину в крепкие, именно что спортивные объятия. Девушки расцеловались.
— Виолка! Сколько же мы с тобой не виделись! Очуметь!
Бывшая сокурсница по институту Лесгафта Надька Вылегжанина схватила Ольгу за руку и потащила в кофейню. К самому дальнему столику, за которым сидел молодой загорелый брюнет. Излишне перенакачанный, на вкус Прилепиной, красавец-мужчина, явно из породы «жеребцов».
— Стасик! — скомандовала Вылегжанина. — Закажи моей подруге кофе, буше и… исчезни. Мы с Виолой сто лет не виделись, и нам необходимо срочно посплетничать. — Красавец покорно направился к стойке. — Ну, давай, подруга, рассказывай! Каким ветром тебя надуло? Прогулка? Вечерний шопинг?
— Ага, разгулялась беднота, аж лохмотья отлета… — усмехнулась Прилепина, присаживаясь напротив.
— Да ладно, хорош прибедняться! Хотя, знаешь, я и сама здесь ничего не покупаю. Разве что на распродажах. И это притом, что мне положен дисконт во всех местных магазинах.
— Ты что, здесь работаешь?
— Ну да, на последнем этаже, в фитнес-центре, инструктором. А ты?… Слу-ушай, Виола, я была просто в шоке, когда кто-то из наших сообщил, что ты пошла работать училкой в школу.
— Да уж, похоже мы действительно слишком давно не виделись, — покачала головой Ольга. — «Вспомнила баба как девкой была». Школа для меня — это дела давно минувших дней.
— И слава богу. А сейчас?
— В милиции, бумажки перекладываю, — уклончиво ответила Прилепина.
— Ты? В милиции? Прикольно! Был у меня как-то знакомый мент, так он…
Вылегжанина осеклась, потому что к их столику возвращался Стасик. Он молча поставил перед Ольгой чашку, блюдце с пирожным и, памятуя о полученном приказании «исчезнуть», направился на выход. Единственно напомнив:
— Котик, у тебя через пять минут группа.
— Ничего, подождут! — фыркнула Вылегжанина и вздохнула картинно. — Ой, Виола, ты даже представить себе не можешь, как меня заколебали эти целлюлитные ляжки и ягодицы! Кстати, как тебе мой Стасик?
— Хорош, вылитый Бандерас.
Надька гордо вскинула голову:
— Это наш массажист, я его полгода приручала. Ты бы знала, Виолка, какие у него руки! Я всякий раз кончаю от одного только прикосновения… А как у тебя на личном фронте? По-прежнему замужем за этим своим… Валера, кажется?
— Володя.
— Ой! Ну извини! — Вылегжанина сделала вид, что смутилась. Получилось неважно. — У меня всегда была плохая память на мужские имена, из-за чего в жизни периодически происходили всякие разные конфузы… Он ведь у тебя бизнесмен, кажется?
— Бизнесмен, — подтвердила Ольга. — Только уже не у меня.
— Развелись? Можно было предположить. Ты ведь у нас на курсе самая первая замуж выскочила, — отчего-то оживилась Надька. — А дети есть?
— Юридически развод не оформляли, а фактически живем порознь. Сыну Дениске восемь лет.
— Ну так сходила бы в загс да поставила штампик, если давно! Всех делов-то! Тем более сама в милиции работаешь.
— А какая разница? Со штампиком, без штампика?
— Гигантская! — наставительно ответила Вылегжанина. — Чтобы снова замуж выйти! Или ты решила поставить на себе крест и одна воспитывать ребенка?
— Денису нужен отец, а не мамин муж. А мне не нужен никто, кроме Дениса, — прошептала Ольга скорее себе самой, чем кому-либо еще. — Так что у нас сейчас все при своих.
Вылегжанина всплеснула руками:
— Господи, Виола, да спустись ты на землю! А ты уверена, что сын, когда вырастет, скажет тебе спасибо за такую жизнь? Я уж не говорю о том, что и о себе подумать не грех. Еще два-три года, и ты превратишься в милицейскую селедку, у которой на уме одни только приговоры. Или что там у вас?… Слу-ушай! А ведь это мысль!
— Какая мысль?
— Хочешь, я тебя с классным мужиком познакомлю? Симпатичный, разведенный, богатый. Правда, далеко не молод, но во многих случаях это даже еще и лучше. А, Виолка? Вот честное слово: если бы не Стасик, давно бы его себе забрала. А знаешь, как его зовут? Людвиг Ромуальдович! Охренеть, правда?
— Правда, — усмехнулась Ольга. — Спасибо, Надюш, пока не нужно. Но я буду иметь в виду.
— Как знаешь. Только учти: пока ты имеешь в виду, другие — уведут… Ладно, Виолка, мне действительно пора бежать. А то мои целлюлитные тетки затребуют компенсацию за неполное занятие. — Вылегжанина порылась в сумочке и протянула Ольге визитку. — Вот, обязательно звони. Кстати! — Она окинула Ольгу профессионально-оценивающим взглядом. — Тебе бы, мать, самой не худо к нам походить. Если здесь, — Надежда показала в область груди, — у тебя всё пучком, то вот с бедрышками желательно немного поработать. Да и в солярии, по ходу, ты уже несколько месяцев не была. Я угадала?
— Почти. Ошиблась только в порядке. Несколько лет.
Казалось, от потрясения Вылегжанина сейчас лишится дара речи.
— Ты что, Прилепина, совсем того?! Нет, решительно следует заняться твоим воспитанием. Я понимаю, что служба в милиции и опасна, и трудна. Но! В конце концов, менты тоже люди! Хотя… если посмотришь по телику новости, уже начинаешь как-то в этом сомневаться… Ну, всё, Виола, целую. Позвони обязательно!
Надька чмокнула подругу в щеку и поскакала в сторону эскалатора. А Ольга, задетая ее последней фразой, не стала доедать пирожное, ограничившись остывшим кофе. Покидая кафешку, она невольно задержалась у зеркала, пытаясь понять: что именно не так у нее с «бедрышками»? Неприятно вспомнив, как вчера утром она с трудом влезла в джинсы, Прилепина окончательно расстроилась.
Расстроилась так, что даже не пошла в отдел колготок. Потому что нельзя выбирать такие вещи с таким настроением. Даже предметы первой необходимости…
Парголово,
14 августа 2009 года,
пятница, 9:26 мск
На задержание гастарбайтера Лотяну подорвались с самого ранья. У следаков, как всегда, нарисовались проблемы с транспортом, и Андрей великодушно предоставил в распоряжение группы захвата «маршрутку». В качестве наблюдателей от «гоблинов», помимо самого Мешка, в поездку напросились Виталий и Ольга. Их просьба была уважена. «За выдающиеся боевые заслуги, — важно пояснил Андрей. После чего добавил цинично: — Вместо премии…»
…Чтобы не привлекать ненужного внимания, «пепелац» припарковали метрах в трехстах от храма-погорельца. Мешечко, Хворонин и два бойца из группы захвата, все одетые по граждани, выдвинулись «брать языка», а «гоблины», воспользовавшись паузой, решили устроить легкий ланч, он же перекус, на природе. Молоко, сок, булочки и бутерброды любезно предоставили женатики Вучетич и Афанасьев. Со стороны дамы в общий котел было добавлено большое зеленое яблоко нового урожая.
Пока перекусывали, как водится, травили байки. Непосредственная близость к кладбищу предсказуемо навеяло чернушную тематику. И сейчас мужчины, вспоминая детство, взахлеб и наперебой цитировали культовые четверостишия. В основном из печальной жизни «маленького мальчика». К слову сказать, четверостишия то были весьма и весьма жизнестойкие. По крайней мере Ольга с немалым удивлением обнаружила, что большинство из цитируемых стишков уже давно обосновалось в репертуаре Дениса Прилепина. И откуда что берется?
— …Ну, если из серии про маленького мальчика, я еще такой стих знаю, — утер слезу от последнего опуса Афанасьев и зачел распевно: «Маленький мальчик с поломанной ножкой / черпал супец деревянною ложкой. / Ласково мама смотрела на сына — / скоро подохнет хромая скотина…»
— О, а я еще один вспомнил! — затараторил, отсмеявшись, Вучетич. Слушайте, как раз в тему, к пожару: «Всю ночь гуляли партизаны, / Из окон валит черный дым. / Полнее наливай стаканы! / Сгорел предатель Никодим!»
Мужчины ржали как умалишенные, и Ольга глянула на них с легкой укоризной:
— Просто какой-то «детский сад — штаны на лямках!». И этим людям доверяют жизни ценных свидетелей!
— О, кстати за «доверие»! Сергеич, а ты в курсе, что, согласно последним статистическим данным, 99 % россиян не доверят нашему президенту… свои сексуальные фантазии?
И снова началась подлинная истерика. Которая была прервана резким окликом Прилепиной:
— А ну ша, народ! Смотрите!
— Кажись, наши, — всмотрелся Виталий. — За кем это они? Упустили, что ли, молдаванина?
— Похоже, не за кем-то, а без кого-то, — оценив издали обстановку, предложил свою версию Афанасьев. Он убрал с коленей пакетик с едой, отряхнул брюки от крошек. — Пойду-ка я занимать свое место в партере. Ибо терзают меня смутные сомнения…
