Гордон, казалось, чувствовал, что происходит, и последние пять-шесть дней, остававшихся до отъезда Криса, не назначал свиданий. Он избегал меня, и я была ему благодарна. Мне хотелось побыть наедине с Крисом. После того как выпал первый снег, я взяла на работе отгул, и мы вместе с Самантой отправились за город, играли в снежки, гуляли, целовались, смеялись и пели рождественские гимны.
Рождество в этом году приходилось на среду, и я надеялась, что Крис встретит его со мной, но он решил уехать. Работа его закончилась, и никаких причин оставаться у него не было. Разве что ради меня. Но это никогда не имело для Криса значения. Уж если он решил уехать, то сделает это непременно.
Я ожидала, что он уедет в пятницу, и крепилась изо всех сил. Нужно было купить рождественские подарки, но, чтобы не тратить напрасно драгоценное время, я решила заняться покупками после его отъезда.
Проснувшись в пятницу, я увидела, что он уже одет. На лице Криса было написано, что он хочет что-то сказать, и я приготовилась услышать весть об отъезде.
– Я решил, когда мне уезжать.
– Хорошо. Бей скорее, не трави душу.
– Ради Христа, Джилл, не смотри на меня так. Я начинаю чувствовать себя последним ублюдком. Как будто стоит мне уехать, и всему настанет конец.
– Извини. Это просто… Ты же знаешь, каково мне сейчас.
– Что я могу сделать? Я собирался сказать тебе, торопыжка, что хочу уехать после Рождества. В четверг, двадцать шестого. Ты довольна? Надеюсь, я не расстроил твои планы?
– Какие планы? Кристофер Мэтьюз, я тебя обожаю! Ура! Аллилуйя! Тогда пошли за подарками.
О господи… Таскаться по нью-йоркским магазинам? И зачем я только остался! Ты соображаешь, что там сейчас творится? Тебе тоже незачем толкаться в толпе.
– Не ворчи, это не займет много времени. Все равно надо будет показать Сэм Санта-Клауса.
– Зачем? Неужели нужно забивать детям голову этим дерьмом?
– Пойдем, Крис, будь умницей. Пожалуйста.
– О'кей, о'кей, но после этого настанет твой черед выполнять мои желания.
– Договорились, Крис… А как же Мэрлин?
– Что Мэрлин?
– Ну, я подумала про Рождество и все остальное…
– Слушай, забыла, что она мне не жена? Это мое дело, и я не собираюсь говорить о нем с тобой. Хватит. Разговор окончен.
– Ладно. Свари мне кофе, пожалуйста. Я соберусь через полчаса.
Я купила Крису в подарок часы фирмы «Патек-Филипп». С моей стороны это было чистейшим безумием, но я знала, как он любит дорогие вещи. Плоские, как на картине Сальвадора Дали, они имели прекрасный простой циферблат и черный замшевый ремешок. Матери я купила халат, отцу влагомер. У него их было уже двенадцать штук, но больше ничего мне в голову не приходило. Для Хилари и Пег – всякие мелочи. Для Джулии – самую сексуальную ночную рубашку из всех, какие мне попались, и три скабрезных романа. А Гордону решила подарить старинное издание «Дон Кихота» – толстый том в кожаном переплете. Для Саманты несколько дней назад я заказала довольно эффектный кукольный дом, который принесет ей Санта-Клаус. Я знала, что Крис этого не одобрит, но ведь для ребенка нет ничего слаще…
У меня не хватило воображения придумать для Джона Темплтона что-нибудь более оригинальное, чем несколько бутылок шотландского виски, но зато Джин Эдварде и девочкам из журнала пару недель назад я купила в лавке старьевщика несколько смешных шляп и заранее предвкушала, какой хохот поднимется в редакции.
Двадцать третьего мы с Гордоном навестили Джулию. Выглядела она неважно: горящие щеки и блестящие глаза безошибочно свидетельствовали о высокой температуре. Мы принесли ей бутылку шампанского и подарки, но сцена была такой грустной, что пришлось пару раз отвернуться, чтобы не выдать себя.
Потом я отдала Гордону его подарок, а он вручил мне свой: красивую кожаную шкатулку ручной работы.
– Это волшебный ларец для твоих сокровищ, Джиллиан… и для старых любовных писем.
Внутри лежала открытка со стихотворением, подписанная «С любовью. Г.». Я была тронута. Это был странный подарок – обычный и в то же время ужас :о необычный. Как и сам Гордон. Мне давно хотелось завести такую шкатулку, куда можно класть эвкалиптовые орешки, сухие цветы, пуговицы от рубашек и массу подобных мелочей – самые простые вещи, которые ничего не значат для других, но очень много значат для тебя, ибо с каждой из них всегда что-то связано. Гордон собирался встречать Рождество у сестры в Мэриленде, и это здорово облегчало мне жизнь.
В сочельник мы с Крисом остались дома, жарили в камине кукурузные зерна, каждые десять минут гнали Саманту обратно в постель, целовались и украшали елку – он верх, а я низ. Забраться на лестницу мне было уже не под силу.
– Ну что, маленькая толстушка, хочешь подарок? – наконец спросил он с блеском в глазах.
– Еще бы! А ты?
– Конечно.
Я вынесла коробку от Картье и вдруг заволновалась. А вдруг ему не понравится? По сравнению с маленькой коробочкой в обыкновенной оберточной бумаге, которую он положил мне в руку, моя коробка выглядела чересчур шикарной.
– Чур, ты первый, – сказала я. Крис согласился и начал разворачивать бумагу, пытаясь отгадать, что лежит внутри. Он сидел, держал в руках коробку, но не торопился раскрыть ее. Я затаила дыхание. Надо было купить ему какую-нибудь стереоаппаратуру, свитер или лыжные ботинки…
Наконец Крис открыл коробку. Широкая мальчишеская улыбка расплылась на его лице. Он даже крякнул, и я сразу же почувствовала себя Санта-Клаусом. Ему понравилось! Ему понравилось! Гип-гип, ура! Он тут же нацепил часы на руку, дышал на стекло, полировал, проверял ход и не мог на них налюбоваться, а потом чуть не задушил меня от радости.
– Твоя очередь…
О'кей, время пришло. – Я принялась срывать голубую фолы) с маленькой коробки. Под бумагой была красно-серебряная картонная коробочка, которые обычно продаются в мелких лавочках. Приоткрыв ее, я увидела бархатный футляр полночно-синего цвета, на его откидной крышке виднелась четкая надпись «Тиффани и К.». Раздался щелчок, и тут же вспыхнул белыми и голубыми огнями бриллиант на тонкой золотой цепочке. Он лежал и светился… Это был кулон. Я еле перевела дух. Подарок заставил меня оцепенеть. Хотелось заплакать.
– Ты вор… Ты мошенник… Ах ты дерьмо этакое… Я тебя обожаю. Как ты сумел купить это? – Я обняла его, погладила по щеке и судорожно вздохнула. – Это так прекрасно, милый… Нет слов.
– Если не нравится, могу забрать и продать при случае. – Вот так он всегда…
– Я тебе заберу! Надень его мне на шею. У меня трясутся руки.
Я подошла к зеркалу и убедилась, что камень действительно светится, как фонарь. Вот это да!
