– … узнал, – иронично добавил Ван-Ин.
На некоторое время воцарилась тишина.
– Теперь я понимаю, – пробормотал Артс. – Поэтому Провост отреагировал так свирепо. Дани и пожелать не мог более красивой мести за страдания, которые они причинили его брату-близнецу.
– То есть вы действительно не были посвящены во все тонкости этого дела? – удивленно спросил Ван-Ин.
Это был явно лишний вопрос. Лицо Артса говорило само за себя.
– Ладно. Лучше расскажите мне, что произошло дальше.
Артс откашлялся. Он смахнул сигаретный пепел с брюк, словно хотел стряхнуть с себя прошлое.
– Когда я приехал через десять минут, Провост был вне себя. Он связался с Вандале, и тот потребовал, чтобы я сбросил труп в Хоге-Венен[69].
– А вы этого не сделали?
– А как вы думали? Это был мой шанс отплатить им той же монетой.
– То есть вы закопали Дани на территории Love.
– А вы бы пошли на риск отвезти труп в Арденны за сто тысяч франков?
– Я бы захотел больше.
Ван-Ин достал из пачки последнюю сигарету. Когда он увидел, как жадно на нее смотрит Артс, позвонил на КПП и отправил агента за новым запасом сигарет.
– Я признаю, что шантажировал Провоста и Брэйса. Я находился под сильным финансовым давлением Вандале, а Дани все равно был мертв. Этого уже никто не мог изменить.
– Вам нужны были деньги, – кивнул Ван-Ин, полный сочувствия. – Вандале знал, что вы шантажировали Брэйса и Провоста?
Все это время Артс производил впечатление довольно уверенного в себе человека. Теперь же его нижняя губа затряслась.
– Я не знаю. В любом случае он натравил на меня Броуэрса. Я хорошо знаю Вандале. Никто не обидит его безнаказанно. За предательство у него лишь одно наказание.
– Никто не тронет меня безнаказанно[70], – пробормотал Ван-Ин.
– Что вы сказали, комиссар?
Ван-Ин подумал о «Бочонке амонтильядо» Эдгара Аллана По.
– Значит, вы сбежали, потому что труп обнаружили на территории Love, из чего следует, что вы в свое время забыли о своих обязанностях.
Артс кивнул.
– И, сдавшись, вы рассчитывали на мягкое наказание.
– Я обращаюсь за помощью к закону, комиссар.
В дверь постучали. Агент передал Ван-Ину пачку «Мальборо» и спичечный коробок. Ван-Ин сорвал пленку с пачки и закурил сигарету, остальное отдал Артсу.
– У меня будет к вам предложение, господин Артс. Сейчас я попрошу, чтобы вам принесли бумагу и ручку. Я хочу, чтобы вы записали мне всю эту историю. Не торопитесь: вероятность того, что вы покинете это здание в течение суток, довольно мала. Потом решать вашу судьбу будет следственный судья.
– Я знаю закон, комиссар.
– Я на это надеюсь, господин Артс.
Ван-Ин встал и вышел из комнаты.
Без Версавела кабинет 204 был похож на холодный склеп. Ван-Ин выключил свет и сел за свой стол.
Розыск представляет собой комбинацию рутины и процедур – подход, который чаще всего приносит мало результатов. Большой прорыв в расследовании – это почти всегда последствие непредвиденного обстоятельства, спонтанного признания, неожиданного поворота или сущего везения. Признание Артса было подарком с небес. Провост убил Дани, эта информация давала Ван-Ину убийцу, мотив и свидетеля. Артс извлечет пользу из смягчающих обстоятельств. Умелый адвокат добьется его освобождения без особых уловок. И это Ван-Ину не нравилось. У него было такое впечатление, что Артс пытался спасти свою шкуру и рассказывал лишь то, что устраивало его.
Исчезновение Карине Неелс тревожило его больше. Он был почти уверен, что ее поглотила преступная сеть Вандале. Импровизированный обыск «Помощи» не принес никаких результатов. Более того, опрометчивая операция совершенно очевидно встревожила все окружение. И потом есть еще Барт. Он пока единственный настоящий убийца, а на сотрудников полиции смягчающие обстоятельства не распространялись.
Ван-Ин посмотрел на свои часы. Было без пяти двенадцать, время допрашивать Барта.
Дирк Барт сидел на стуле. Он не отреагировал, когда Ван-Ин вошел в комнату.
– Здравствуй, Дирк, – сказал Ван-Ин. – Как дела?
Барт поднял глаза. Ван-Ин еще никогда не обращался к нему по имени.
– Я знаю, что мы не были лучшими друзьями, но ни в коем случае не думай, что я делаю это с удовольствием.
Барт глуповато ухмыльнулся.
– Я это ценю, комиссар.
Ван-Ин сел напротив Барта. Он глубоко вздохнул.
– Я знаю, что это сделал ты, Дирк, и я также понимаю почему. Твой брат в свое время спас тебя от когтей двух садистов, и, когда ты на прошлой неделе увидел результаты вскрытия Герберта, сразу понял, что речь шла о Дани.
Барт кивнул. Час назад он принял решение во всем сознаться. Собственно говоря, он даже немного гордился. Убийство Провоста было единственным правильным поступком, который он совершил в своей жизни.
– Я уже двадцать лет работаю на Вандале, – сказал он. – Я знаю, что происходило в Love.
Ван-Ин откинулся на своем стуле и слушал. Рассказ Барта длился более трех часов.
Госпожа Неелс не возражала против того, что Ханнелоре обыскивала комнату Карине. Бедная женщина сидела и безостановочно всхлипывала.
Маленькая спальня была уютно обставлена, все аккуратно прибрано. Интерьер был похож на картинку из руководства для архитекторов-декораторов. Ханнелоре осторожно выдвигала ящики соснового комода и рылась в нижнем белье пропавшего агента. Хотя госпожа Неелс не понимала пользы обыска, она внимательно наблюдала за этой картиной. Ей было достаточно того факта, что кто-то переживал за ее дочь.
У Ханнелоре не было опыта проведения обысков. Она доверилась своей интуиции. Изысканное нижнее белье, розовое постельное белье, CD-диски с вальсами Штрауса и симфониями Бетховена, постер с изображением заходящего солнца, наполовину сгоревшая свеча и огненно-красный мягкий угловой диван указывали на то, что Карине была романтической натурой.
– Ваша дочь вела дневник?
Госпожа Неелс испугалась этого вопроса.
– Дневник, – повторила она с отсутствующим видом.
– Вы когда-нибудь видели, чтобы она что-нибудь записывала?
Госпожа Неелс нахмурила лоб.
– Когда Карине было лет шестнадцать, она писала стихи, но вела ли она…
– На отдельных листочках или в тетради?
Госпожа Неелс напрягла мозги. Она очень хотела помочь, но…
– Я не помню, – всхлипнула она. – Вы считаете это ужасным?
– Нет, – сказала Ханнелоре.
В углу комнаты на деревянном стеллаже красовался маленький телевизор с встроенным видеомагнитофоном. Под ним стоял ряд кассет.
– Она любила фильмы, – с готовностью сообщила госпожа Неелс.
Ханнелоре пробежала взглядом по названиям: «Крамер против Крамера», «Нелл», «Из Африки», «Женщина французского лейтенанта», «Звуки музыки», «Ромео и Джульетта», «Грек Зорба».
Ханнелоре осмотрела корешок той последней кассеты. «Бетамакс». Кто сейчас еще работает с «Бетамаксом»? Эту систему давно убрали с рынка.
Ханнелоре взяла эту кассету со стеллажа. Она была тяжелее обычной кассеты. Госпожа Неелс встала.
– Вы что-то нашли? – спросила она, полная надежд.
Ханнелоре открыла коробку. В нее была засунута тетрадь в холщовом переплете с надписью: «Мой дневник».
– Это то, что вы искали?
Госпожа Неелс, полная энтузиазма, улыбнулась.
Ханнелоре открыла тетрадь. В этот момент зазвонил ее мобильный.
– Алло, Ханнелоре Мартенс.
Это был прокурор Бекман.
– Вандале мертв, – сказал он. – Его домработница нашла его сегодня утром.
– Убийство?
У госпожи Неелс чуть не случился сердечный приступ, когда она услышала слово «убийство».
– Нет. У Вандале был рак последней стадии. Он выхаркнул свои легкие. Поэтому врач не посчитал нужным оповестить полицию.
Ханнелоре жестом показала госпоже Неелс, что ей не стоит беспокоиться.
– Это не связано с Карине, – сказала она, закрыв трубку рукой, когда госпожа Неелс начала рыдать в голос.
Ван-Ин сбросил ботинки. Он пошел к холодильнику и взял «Дювель». Два признания за один день – это больше, чем он мог «переварить». Признание Артса далось легко. Мужчина все аккуратно изложил на бумаге, и Ван-Ин потом спокойно изучит его рассказ. Случай Барта показался ему гораздо трагичнее.
Когда Ван-Ин поднес стакан к губам, он услышал, как Ханнелоре поворачивает ключ в замке. На всякий случай он сделал большой глоток.
– Вместе ушли, вместе пришли, – сказал он с невинным лицом.
Ханнелоре проигнорировала «Дювель». Она выглядела особенно взволнованной.
– Карине все-таки была на второй фотосессии в «Помощи», и в тот вечер, когда она исчезла, она снова туда собиралась.
Она бросила на стол дневник. Ван-Ин прочитал нужный отрывок.
– Она пишет, что пойдет на все что угодно, лишь бы успешно завершить задание, – метала громы и молнии Ханнелоре. – Если с ней что-нибудь случилось, я никогда тебе этого не прошу, Питер Ван-Ин. Это ты вскружил ей голову своими ковбойскими рассказами. Я сегодня днем была в ее комнате. Ребенок еще верит в доброту и справедливость. Она боготворит романтических героев. Жизнь для нее – это фильм со счастливым концом.
