Единственное, что Гарри не мог отложить до утра, было прощание с Антонеллой. Провожать ее до дома братья отправились вместе.
Антонелла достала из запасов бутылку дешевого бренди, половину которой они и выпили у пристройки при свечах.
Перед тем как уйти, Гарри долго тискал Антонеллу в объятиях, прикрываясь объяснением, что ему нужно получше изучить ее тело.
Пробираясь в темноте через оливковую рощу, Гарри сказал:
— Можешь остаться, если хочешь.
— Все в порядке.
— Другими словами, грязное дело ты сделал днем.
Адам промолчал. Гарри ткнул его локтем в бок.
— Ты ничего из меня не вытянешь.
— Перестань, ты же знаешь, что вытяну.
— Гарри, ты что делаешь?
— Китайский ожог.
— Не сработает.
— Вот дерьмо, — вздохнул Гарри и отпустил запястье Адама.
Глава 27
Внимание к гостям проявилось и утром, когда хозяйка выделила для них свою синюю «ланчию». За рулем сидел немногословный Фосколо, открывший рот только на вокзале Санта-Мария-Новелла во Флоренции.
— Arrivederci, — хмуро проворчал он.
Для виду Адам купил билет до Ареццо. Когда Гарри уедет, билет можно будет обменять. До поезда на Венецию оставался целый час. Братья отправились в бар, где Гарри предложил «радужный» коктейль — этому трюку он научился у своей подружки, шведской финки.
— Кстати, она живет неподалеку, за углом, — грустно добавил он.
— У нее есть бойфренд.
— Боюсь, что уже нет.
— Ты почти ее не знаешь. И сейчас сядешь на поезд и уедешь.
— О'кей.
Уезжал Гарри не с пустыми руками. В старом кожаном чемодане, подаренном синьорой Доччи, лежала едва ли не вся одежда Адама (которую Мария, по собственной инициативе, выстирала, высушила и выгладила за один день). Если Гарри чего-то и не хватало, так это денег. Но когда Адам протянул ему большую часть оставшейся наличности, Гарри извлек из кармана внушительную пачку и хвастливо помахал ею перед носом брата.
— У меня есть заказ.
— Заказ?
— От синьоры Доччи. Хочет еще одну скульптуру. Так что все ее похвалы были не просто данью вежливости.
Адам наклонился к нему:
— Послушай меня. Старушка далеко не проста и знает, что купила тебя дешево.
Гарри как-то странно наклонил голову.
— Ничего приятнее ты мне еще не говорил. — Он закурил. — Видишь ли… я не рассказывал… не хотел… может, ничего еще и не получится…
— Ты о чем?
— Есть в Лондоне галерея, хорошая галерея, Мэтиссен-гэлери… В общем, они хотят, чтобы я устроил выставку.
— Фантастика!
— Выставка намечена на апрель. Приедешь?
— Конечно приеду!
— Знаешь, мне немного страшновато.
— Понятное дело. Если она провалится, тебе как скульптору крышка.
— Я буду в полном дерьме.
Средних лет женщина за соседним столиком оказалась, судя по выражению на ее лице, англичанкой.
Они едва дошли до «зеленого», когда объявили посадку. Заняв место в вагоне, Гарри вышел на платформу — покурить напоследок с братом.
— Чудные времена, — вздохнул он.
— Да.
— Но и веселые.
— Точно.
— Это то, что нам было нужно. Нам с тобой.
— Ты прав.
— Она отличная девушка.
— Согласен.
— Вы хорошо смотритесь вместе. То есть она, конечно, выглядит лучше, но и ты рядом с ней неплох. — Гарри помолчал. — Не наломай тут дров.
— А с какой это стати?
— Не знаю. — Он посмотрел в сторону, потом снова на Адама. — Тут что-то происходит. Не знаю что, но надеюсь, ты сказал бы мне, если бы требовалась моя помощь.
— Гарри, ничего такого…
Гарри махнул рукой:
— Перестань, слушать не хочу. Я же предлагаю тебе свои услуги. — Он то ли фыркнул, то ли усмехнулся. — Знаю, предложение так себе. Просто скажи «да» или «нет». Мне вовсе не обязательно уезжать этим поездом.
— Нет.
Гарри пристально посмотрел на него, потом кивнул:
— Ладно.
Он понял, что остался один, в тот миг, когда поезд исчез за поворотом. Смешавшиеся в животе итальянские ликеры настроения не добавляли, а окончательно расстроило то, что он буквально на несколько секунд опоздал на поезд до Вьяреджо. Поскольку было воскресенье, следующий отправлялся только через два часа. Адам попытался убить время с помощью какого-то журнальчика, посвященного итальянскому кино. Можно было бы подремать, но он боялся закрывать глаза — кто знает, что принесут предоставленные самим себе мысли?
Эту битву Адам все же проиграл, как только поезд вырвался за пределы нагоняющих тоску предместий. Удивительно, но сон пришелся как нельзя кстати. Никаких перевернутых или искаженных отображений задуманного и уже осуществляемого плана, никакого нагоняющего страх анализа опасного предприятия — он провалился в забвение в тот самый миг, когда щека коснулась окна, за которым проплывали поля и фермы.
Вьяреджо — город из числа тех, что умеют произвести впечатление. Его высокие тротуары подступают к шикарным отелям, его пляж — это полоса чистого песка с яркими лентами растянувшихся вдаль частных пляжей. Сезон был в самом разгаре, день жаркий, люди устремились к морю, и в воздухе определенно витал аромат богатства. Женщины сражали красотой, мужчины держались с достоинством и уверенностью, и первым порывом Адама было вернуться на вокзал и уехать.
Он снял дешевую комнатушку на приличном расстоянии от моря, за рассекавшей город аллеей пиний. Походил, покурил, придумывая прикрытие, вышел и… едва не ослеп от ударившего в глаза света.
Название бара он помнил хорошо. Записывать не пришлось — оно крепко засело в голове в тот самый миг, когда его произнес Фаусто. Может быть, уже тогда, сидя с бутылкой пива на ферме Фаусто, он знал, что рано или поздно окажется здесь и будет спрашивать дорогу к «Ла Капаннина».
Если садовник Гаетано и впрямь получил какие-то семейные деньги, ему оставалось только позавидовать — наследство было немалое. Двухэтажная «Ла Капаннина» разместилась едва ли не в лучшем месте всего побережья. Выглядевшее, возможно, не столь представительно, как соседи, само здание было настоящей архитектурной жемчужиной, маленьким шедевром ар-нуво. Слегка отодвинутое от тротуара, с передней террасой, обсаженное экзотическими пальмами. К главному входу вела великолепная каменная лестница, фасад был ярусный, благодаря чему балконная терраса шла во всю длину второго этажа. Близость моря уже сказывалась, но шелушащаяся краска лишь придавала зданию трогательный вид обветшалой элегантности. Дальше передней террасы Адам не пошел — он планировал вернуться позднее. Выполнявший заказ официант рассказал, что второй этаж отдан под ресторан. Заказав местечко на обед, он уже собирался спросить, здесь ли хозяин, но в последний момент сдержался. Рисковать ни к чему, нужно придерживаться выбранной роли — он всего лишь беспечный турист, перелетная птаха, случайно севшая на эту ветку.
Благодаря щедрости разбогатевшего внезапно брата, Адам мог позволить себе потратиться. Он купил пляжное полотенце, плавки и место на пляже, к которому прилагались шезлонг, солнечный зонтик и докучливый официант, предпринявший несколько попыток всучить гостю прохладительный напиток по заоблачной цене.
Адам лежал на песочке, глядя на зазубренные пики гор, подступавших к узкой береговой равнине. Оттуда, от тех гор, взяли когда-то огромный блок белого мрамора, из которого Микеланджело высек своего «узкобедрого Нарцисса». Адам улыбнулся — фраза удалась. Жаль только, что Гарри нет больше рядом.
Он взял катамаран и вышел в море, оставив далеко позади шумный берег. Но там его дразнило пустое сиденье. Он представлял рядом с собой Антонеллу — ее изящные ножки крутили вторую пару педалей. Они могли бы быть вместе, быть парой, как и другие, которых здесь было много и на которых сам собою задерживался взгляд. Вместо этого он болтается в одиночестве, снова и снова обдумывая детали рискованного плана. Но может быть, Гаетано нет? Может быть, он уехал куда-то на праздники? Может быть, бывший садовник, разбогатев, стал одним из тех боссов, которые предпочитают управлять издалека, появляясь в заведении лишь время от времени и уж никак не в воскресенье?
Покачиваясь на тихих средиземноморских волнах, Адам постепенно успокоился, и вечер уже представлялся ему в другом свете. Обед под звездами в рыбном ресторане, потом неспешная прогулка по берегу и здоровый сон. Он видел, как садится утром на поезд до Флоренции, зная, что сделал все возможное.
— Эй, Гаетано, как дела?
Слова эти были не первыми из тех, что услышал Адам, войдя в бар «Ла Капаннина» несколько часов спустя, но к тому моменту, как их произнес толстяк в светло-коричневом костюме, он еще не успел сделать заказ. Толстяк помахал кому-то рукой, и сухощавый мужчина, сидевший с друзьями в дальней угловой кабинке, ответил тем же и слегка качнул загорелой головой.
