Президент угадал, что именно Николь нужна ему в тот момент, когда он готовится к решающему сражению за Елисейский дворец. Мадам Николь, надо отдать ей должное, сыграла громадную роль в его пути наверх. В дни поражений, сомнений и тягостных раздумий именно она убеждала его, что надо продолжать борьбу, надо идти вперед, быть упорным и упертым. Всегда вперед! И никогда не отрекаться от своих целей. Никогда не верить в дурные предсказания других людей, даже самых близких. Даже если судьба безжалостно швыряет тебя из стороны в сторону. Даже если ты обманываешься и заблуждаешься на свой счет…
В общем, мадам Николь была, что и говорить, женщиной незаурядной. Но, когда они с мужем оказались на желанной вершине, выяснилось, что ей там совсем не нравится. В отличие от президента, который не мог понять, что так не устраивает Николь в их новой жизни на вершине власти и славы…
«Ах, Клер, радость моя! Я читаю в твоей душе, словно в раскрытой книге», – с грустью и умилением подумал Иноземцев. Она появилась несколько лет назад, когда финансовые дела его антикварного салона «Третий Рим» представлялись уже окончательно и безнадежно запутанными. Произошло это в силу того, что Иноземцеву было совсем не до них. Он даже подумывал о том, не продать ли «Третий Рим», в полной убежденности, что «четвертому не быти». Хотя он нанимал Клер простой продавщицей, уже через несколько месяцев она прибрала все дела «Третьего Рима» в свои красивые, холеные, но чрезвычайно цепкие ручки.
Клер была потомственной парижской продавщицей, поэтому относилась к счетам, чекам и прочим деловым бумагам с бесконечной серьезностью и уважением. Легкомысленное отношение к ним она решительно осуждала и попросту не понимала. И даже если бы Иноземцев раскрыл ей страшную тайну, что салон для него лишь игрушка, ширма, за которой он занимается своими основными делами, она все равно не поняла бы, как можно вести дела с такой небрежностью.
В общем, очень скоро Клер стала главным человеком в «Третьем Риме», чему Иноземцев был несказанно рад. При этом его авторитет остался в ее глазах абсолютен и непоколебим. Не только потому, что она ясно понимала, что без него, Юрия Алексеевича Иноземцева, потомка старинного русского дворянского рода, его связей по всему миру салон «Третий Рим», специализирующийся на русской старине, не способен существовать, но и потому, что он был мужчиной, которому она отдает должное и которому не считает зазорным повиноваться, несмотря на все его недостатки и слабости. В ее иерархии Иноземцев пребывал где-то совсем рядом с самим президентом, что его порядком забавляло.
Клер еще очень молода, одевается как истинная парижанка, у нее ладная фигурка с замечательной попкой, живое, выразительное лицо, темные глаза, а волосы всегда такие, будто она только что из парикмахерской, причем никаких усилий на сей счет она не делает. И, разумеется, свершилось неминуемое – после какой-то очень удачной сделки, которой она весьма гордилась, Иноземцев пригласил ее в ресторан, а потом они провели вместе ночь. Все произошло необыкновенно мило. К ночи любви она отнеслась с той же энергией и увлеченностью, с какой занималась финансами. Ее желание доставить радость и удовольствие было замечательно искренним. И главное – утром она не обнаружила никакого стремления что-то изменить в их отношениях. Никаких поползновений. Что не могло не порадовать Иноземцева. Они даже остались на «вы», и он находил в этом некую пикантность. Время от времени они устраивали себе подобные маленькие развлечения.
С неподдельным сожалением Клер отказалась от «мероприятия» лишь однажды. Но причина была действительно уважительная – большой ужин в семье ее жениха Паскаля. Связь с Иноземцевым, как выяснилось сразу, к этому не имела, в ее понимании жизни, ровно никакого отношения. Этот самый Паскаль был потомственным официантом, мечтавшим устроиться в какой-нибудь по-настоящему шикарный ресторан. Свадьба с Клер должна была последовать сразу за осуществлением этой мечты, сулившей финансовую стабильность семье.
Когда Иноземцев случайно узнал об этом, у него с Клер состоялся лирически-деловой разговор. Он сказал ей, что может устроить Паскаля в одно из серьезных заведений, где у него есть хорошие знакомые, к тому же кое-чем ему обязанные. Но он решительно не хочет расставаться с ней самой. Для него будет большим ударом, если она после свадьбы решит уйти из «Третьего Рима». На глазах у Клер тогда появились слезы, чего Иноземцев совсем не ожидал. Она сказала, что по собственной воле не уйдет из салона никогда, потому что работа здесь делает ее жизнь совсем иной… И даже когда она будет беременна и занята потом с маленьким ребенком, она сама найдет себе замену на это время. Более того, она уже знает, кого сможет рекомендовать на свое место. Но только на время! Потому что потом она обязательно вернется.
Иноземцев слушал Клер и поражался такому органическому соединению практичности и страстности в одной душе. Не зря эта душа была совершенно французской.
Когда он уладил вопрос с трудоустройством Паскаля, Клер сообщила, что на семейном совете они решили отложить свадьбу до покупки приличной квартиры. И в ближайшее время она продолжит свои труды во имя процветания «Третьего Рима». Ему оставалось только благодарно поцеловать ее в чистый лобик, за которым зрели столь замечательные мысли.
– Я иду к себе, Клер, – объявил Иноземцев. Обсуждать будущее всяких неблагодарных голодранцев в прекрасной Франции ему уже наскучило – не до них.
– Хорошо, патрон.
– Да, к нам сегодня вечером должен заехать мсье Ледников. Это мой московский друг…
– Я помню мсье Ледникова – вы нас знакомили в прошлом году, когда он был в Париже. Его зовут Валентин. Он мне понравился.
– Ну еще бы! – засмеялся Иноземцев. – Давненько мне не приходилось встречать женщину, которой бы не понравился Валька. Женщины что-то в нем находят… Никак не могу понять, что именно? А то бы воспользовался его методом.
– У вас не получится, патрон, – безапелляционно заявила Клер.
– Ого! Это еще почему? – притворно насупился Иноземцев.
– Просто женщины чувствуют в мсье Ледникове человека, который готов их понять. И может понять. Это очень важно для женщины.
– А я? Я что – не могу?
– А вы безразличны к их чувствам, – безжалостно отрезала Клер. – Вы слишком заняты своими. Вам не до женщин.
– Клер, что я слышу?
– Правду, – хладнокровно объяснила она. – Нет, вы тоже можете понять чувства женщины, но только тогда, когда вам это надо. И для того, чтобы это использовать.
– Неужели я такое чудовище?
– Чудовище тоже может нравиться. Но мсье Ледников к женщинам очень добр…
– Та-ак… Я вернусь пораньше, чтобы не оставлять вас с этим типом вдвоем надолго! – с шутливым намеком сказал Иноземцев.
– За меня можете не беспокоиться, патрон.
– Клер, в вас есть что-то русское. Одна знаменитая русская женщина сказала: «…но я другому отдана и буду век ему верна». Говорят, тем самым она выразила душу русской женщины.
– Нет, патрон, я не русская. Меня никто никому не отдавал. Я сама делала выбор и принимала решения. И потом, вы тогда сказали, что у мсье Ледникова сложные истории с несколькими женщинами сразу…
– На сей исторический момент всего с двумя, Клер. Но какими! Впрочем, две было тогда, когда мы виделись с ним последний раз… Кто знает, сколько их сегодня? Ужас в том, что он не может расставаться с женщинами навсегда. В любой момент у него с ними все может начаться по новой.
– Потому что он к ним снисходителен. В отличие от вас.
Клер помахала ему пальчиками с безукоризненным маникюром и снова уставилась в бумаги.
Он поднялся в свой кабинет на втором этаже, куда прямо из салона вела узкая и неудобная винтовая лестница из красного дерева.
Иноземцев любил это свое убежище, которое было едва ли не больше самого салона. Антикварная мебель, дорогие гобелены, старинное оружие на стенах, подлинники картин старых русских художников, несколько знамен известных российских полков в углу… Тяжеловесное, величественное имперское великолепие. Давно не существующий мир, унесенный временем и человеческой глупостью. Мир, в котором он чувствует себя своим… Хотя и в нынешнем, надо признаться, устроился вполне прилично.
Иноземцев включил компьютер и рассеянно пробежался по новостным сайтам. Опять было много сообщений о столь не любимой Клер супруге президента. Оказывается, мадам Николь провела несколько дней в Швейцарии с частным визитом. Швейцарские власти ничего о ее пребывании в Альпийской республике не знали. Выяснилось все случайно, уже в день ее отъезда. Швейцарцы перепугались и взбеленились – непорядок, нарушение всех правил и традиций! А если бы с мадам что-то случилось?! Это был бы межгосударственный скандал!
Поступок был вполне в духе мадам Николь. Как живописал Иноземцеву один знакомый журналист, давно трущийся в коридорах французской власти, у мадам, среди предков которой были русские и цыгане – неплохая добавка к коктейлю! – не характер, а бомба, всегда готовая взорваться. Капризная, непоследовательная, несдержанная, действующая всем окружающим на нервы, но при этом бывающая обаятельной и неотразимой. Судя по всему, истеричная особа, постоянно раздираемая страхом не понравиться и одновременным желанием покорять всех. Несносный характер, но при этом умение в нужный момент взять себя в руки. После чего следует неминуемый срыв… Плюс к этому несколько замужеств и громких любовных связей.
