Кабы я знала. Извращенные тут вкусы у местных самцов. Дома парни от нас с Валерой чуть ли ни шарахались. Вспомнить того же Юру. Уж в каких только ситуациях мы с ним не сталкивались, и в панталонах он меня видел и без оных, как в последний раз, но романтикой никогда даже и не пахло, поверхностная симпатия, не более того.
— Ничего бы и не получилось, я клятву дала. До помолвки ни шагу за порог. То есть с территории дворца. Так что труселя или что там у него он может хоть в рамку повесить, мне не жалко. Даже вон еще могу подарить, полная гардеробная барахла.
— Миледи Диана! Леди де Брие!! Что здесь случилось? На вас кто-то напал? — какой-то взмыленный мужик, которого я, кажется, мельком видела среди слуг, бежал по коридору в сопровождении тех самых девочек, бросивших Миладиву мне на растерзание. Или меня ей, поди знай.
— Все хорошо, — спокойно ответила, пока Миладива пыталась снова придать своему лицу привычное заносчивое выражение. — мы прогуливались, и я споткнулась, а Милочка мне помогла. Спасибо дорогая, и не забудь о моей просьбе.
Поцеловав воздух возле ее уха, чем ввела ее в ступор, я на каблуках развернулась и понеслась к лестнице.
Думай, Диана, думай! Сбежать, не попавшись оборотням погони и засады, которая наверняка будет в порту, ибо как только я сообщу об Эрни, императору сразу станет ясно, что я в курсе про лабиринт и есть некто, кто может меня по нему провести. Отдать ношеную одежду Людмиле, направив ложный след в Сиеленнию. Найти контрабандистов. Состричь волосы, в конце концов, где я в море обеспечу им такой же уход, как здесь? Не жили богато, нечего и начинать, как говорится. Задержать Чимолу на горшке, чтобы никто не смог подать императору «здравых» идей по моему розыску. Кроме того, у него, как и в прошлый раз, наверняка имеются помощники, возможно, такие же оркоботы, как мой Джи. Или вообще не орки, так что и не догадаешься, на кого они работают. Надеюсь, аналога мобильной связи у них тут нет, иначе и с горшка он сможет отдавать необходимые распоряжения. И еще иллюзия эта, которая должна успокоить вампира и убедить его в моем присутствии. А ведь это будет что-то вроде первой брачной ночи, то есть проверять подлинность он будет настроен со всем возможным пристрастием.
Что делать, ребанный йот, что делать?!
И еще один вопрос начал меня мучить. Амади говорила, что орки не могут врать. А Чимола ведь врет. Причем так виртуозно, что переставь слова местами — и получится правда. Как ему это удается? Почему его не сжигает изнутри легендарный оркский огонь, который, как говорит орчанка, есть абсолютно в каждом орке? Может, он не орк? Да ну, бред какой-то.
Стоило мне закрыть за собой дверь, в нее робко постучали. Да чтоб вас всех, подумать не дают. Да что там подумать, в туалет сходить некогда!
Перед дверью в мои покои, почти не видимый за гигантским букетом белых цветов, напоминающих хризантемы, стоял на коленях лорд де Иванеску, претендент на трон Залтана. Не поняла, опять какая-то джигурда началась. Оправился, значит, от сортирного заточения и снова прибежал? Он реально, что ли, мазохист, и эльфийская большая женщина ему понравилась? Я в замешательстве попятилась. Вдруг он совсем дурак, кинется навстречу и сшибет? А рачительные вампиры насчет мягких ковров как-то не особо заморочились, их и голый каменный пол, отшлифованный тысячами ног, вполне устаивает, ковер только между камином и кроватью лежит. И почему никто этого на голову ушибленного лорда не остановил? Ну, не медвежий же тут угол? Я постоянно под наблюдением, стало быть, мои комнаты тоже, чего же он тут сидит, как полурастаявший снеговик?
— Лорд де Иванеску? Чем обязана? — осторожно поинтересовалась с безопасного расстояния.
На меня посмотрели печальные глаза больной азиатской собаки. Ну просто Хатико, ни дать, ни взять, а обнять и плакать.
— Миледи, — прошептал он. — Я пришел, чтобы извиниться. По всей видимости, я немного сошел с ума, по-другому я не могу объяснить произошедшие со мной события. И так как это все коснулось и вас тоже, искренне прошу меня простить. Я уже не понимаю, что из моих воспоминаний правда, а что галлюцинация… Надеюсь, я не доставил вам серьезных неудобств. Рад, что ваша репутация не пострадала, мой камердинер всегда располагает самой достоверной информацией. Единственное, в чем мне бы хотелось искренне вас заверить, так это в моем восхищении вами и слабой надежде удостоиться от вас пусть самого маленького знака внимания — и опять этот печальный взгляд, в ответ на который так и хочется предложить сахарную косточку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я не обижена, рада знакомству, счастлива видеть в добром здравии. У вас все?
— Это еще не все. Миледи, я чувствую себя ужасно виноватым, быть может, я мог бы сослужить вам какую-то службу, чтобы искупить вину, прежде чем я уеду в свое поместье? Или, — вампир быстро облизал тонкие губы, — вы захотите меня… наказать?
Ага. Все-таки мазохист. Без наказания и жизнь без радости. Леди Ди, ваш выход!
— Конечно, мой сладкий мальчик! — произнесла я своим голосом, но с совершенно иными интонациями.
Иванеску поднял полные надежды глаза от цветов и замер, как кролик перед удавом. Ну, еще бы, ведь глаза на моем лице сейчас не были моими. Эту забавную особенность мы с леди Ди выяснили очень быстро, поскольку по понятным причинам первые тренировки по передаче контроля над телом проходили у зеркала. Менялось выражение лица, поза, осанка, неуловимо превращая меня в совершенно другого человека. И цвет глаз, конечно, становился до невозможности синим, как арктический лед. И в нем, я уверена, выражение такое… обещающее.
Я не поняла, леди Ди сама ловит кайф от такого рода тематических отношений? Нет, я совершенно не осуждаю никого, но сейчас она как бы в моем теле, а я, знаете ли, совершенно не люблю причинять кому-либо боль. Если только она не является частью лечения.
«Вот уж нет, дорогая. Но почему бы не дать нехорошему человеку то, что он так просит? И насчет боли — это именно часть лечения. Этот милый узкоглазый вампир пережил нешуточное потрясение и теперь страдает! Если боли ты не хочешь, то ему необходимо дать хотя бы унижение.»
— Ты был очень плохим мальчиком, — вот теперь я совершенно не узнавала собственный голос. Тягучий, как гречишный мед, одновременно сладкий и таящий в себе остроту кинжала. Эй, я не хочу никого унижать, о чем ты вообще?!
— Да, да, — закивал де Иванеску, совершенно потеряв свой типично вампирский заносчиво-насмешливый вид. И поза его на коленях пришлась как нельзя кстати. — Простите меня, я все, все понял, я все искуплю! Я уже отказался от титула Преемника, и намерен покинуть дворец в ближайшее время, но не смог уехать, не простившись с вами! — канючил он, пытаясь облобызать ножку леди Ди, но с некоторым недоумением воззрился на теплый сапог с заправленными в него подштанниками.
— Это ты хор-рошо придумал, — сытой кошкой мурлыкнула леди Ди, скидывая с себя вампирьи ручонки и жестко ухватив де Иванеску за волосы, запрокинула его голову, уставившись в искрящиеся счастьем глаза. — Кто тебя надоумил подойти ко мне на балу, шлимазл недоделанный?
— Леди де Брие младшая, моя госпожа. Она сказала, что вы специально толкнули меня накануне за обедом, чтобы привлечь к себе внимание. А я совершенно не разбираюсь в языке веера, и думал, что вы подаете мне сигнал, простите, госпожа! — снова попытка прижаться к ногам теперь уже в области коленей, но помешали цветы. — Это вам, госпожа! В знак моей искренней преданности! И я счастлив, что тогда — он выделил слово голосом, и я отчетливо поняла, какое «тогда» он имеет ввиду, — мне не привиделось, я просто растерялся, не ожидал встретить столь великолепную госпожу! — и хлобысь лбом об пол!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Блин, куда этот букетище теперь ставить? Ни вазы, ни… о, есть же ночная ваза!
Я, не обращая внимания на его бормотание и даже шикнув для порядку, после чего он моментально заткнулся и воззрился на меня с немым обожанием, метнулась к кровати и достала исполинских размеров ночной горшок в легкомысленный цветочек. Лицо вампира побледнело от унижения. Ну извини, приятель, китайской вазы эпохи Цинь у меня не припасено, насчет цветов жизнь меня не особенно баловала.
