Немцы легко обхитрили двух этих специалистов. Фашисты не имели численного преимущества, но хорошо подготовили наступление и внезапно нанесли мощный удар 8 мая 1942 года. Советские дивизии от Керчи покатились на восток, к проливу между крымским и кавказским берегом. Гитлеровцы 15 мая заняли Керчь. Им достались большие трофеи, в частности, более трех тысяч орудий и минометов, четыреста самолетов, триста пятьдесят танков.
Все это означало, что теперь третий штурм Севастополя неизбежен…
Командующий Севастопольским оборонительным районом вице-адмирал Октябрьский пригласил всех руководителей на секретное совещание и сообщил им об эвакуации войск Крымского фронта. Это произвело на присутствующих самое удручающее впечатление. Вместо победного наступления на захватчиков, которое они с нетерпением ждали, — очередное поражение. Вместо помощи осажденным — резкое увеличение количества вражеских сил вокруг города.
Но жители Севастополя и рядовые бойцы, приезжавшие сюда с боевых позиций, пока ни о чем не подозревали.
По вечерам они гуляли по дорожкам Приморского бульвара, посыпанных свежим желтым песком, и любовались пышными гроздьями цветов акации, цепкой и колючей королевы юга. Днем могли посещать фотоателье и сниматься на фоне большого холста с нарисованным городом, покупать билеты на сеансы в кинотеатре «Ударник», работавшем в бомбоубежище, стричься в парикмахерских, где их освежали одеколоном, чистить до блеска сапоги у уличных чистильщиков с написанными от руки объявлениями: «Фронтовикам — бесплатно».
Вчера Людмила забрала свои снимки из фотоателье на улице Фрунзе, купила конверты и писчую бумагу на Главпочтамте. Фотографии получились неплохо. Во всяком случае, орден Ленина и медаль «За боевые заслуги» на левой стороне гимнастерки различались четко. Вернувшись в медсанбат, расположенный по-прежнему в инкерманских штольнях, она села писать письма родным, к которым хотела приложить фотокарточки:
«Удмуртская AСCP
г. Воткинск, Главпочтамт, до востребования
Беловой В.М.
Здравствуй, Валюнчик!
Не сердись на меня за мою лень, твой курилка жив и здоров “уполне”. В отношении табачка — он-то у меня есть, а вот тебе прислать трудновато. Давай договоримся, я за тебя курить буду, а ты этим пока довольствуйся. Сегодня написала письмо маме, в твою (бывшую и мою) комсомольскую организацию… Ты просишь сообщения о моих “боевых делах”. У меня их сейчас нет — лечусь. Могу вспомнить старое. Представь себе декабрь месяц; снег, небольшой мороз, на мне — поверх всяких фуфаек, шинели — белый маскировочный халат под цвет снега, и вот лежу 3 часа, наверное. Фрицев нет. Холод загнал их глубже в землю. Вернулась на свою передовую, взяла 10 гранат плюс пистолет и пошла прямо на фрицев с одним старшим сержантом, забросали фрицев гранатами и спокойно вернулись к себе, а фрицы открыли такую стрельбу, что идти во весь рост нельзя было. На обратном пути встретили фрицевскую разведку, принять бой нельзя было, но дали им на закуску. Одного убили, 2 ранили, остальные разбежались… Ну бывали дела и похлеще, но о них — потом.
Как твое житье-бытье, как дома, почему не пишете?.. Пиши чаще. Получила письмо от Маруси, ответила. С нервами дело паршивое, восстанавливать трудно. Дрожит рука. Ничего, пройдет…
Дорогая Валюшка, будь хорошей моей девочкой, пиши. Посылаю новую фотокарточку. Целую тебя крепко-крепко. Твоя Люда.
18/V-42 г.»[11]
Павличенко решила не сообщать родственникам диагноз, с которым ее отправили в медучреждение, дабы не пугать их незнакомыми терминами. Реактивный невроз — совсем нередкая болезнь у снайперов-фронтовиков. Однако, это — не те осколочные ранения, которые бывали у нее раньше. Операция не нужна, нужен покой, отдых, перемена обстановки. Самое главное лекарственное средство — настойка из корня валерианы, а если мучает бессонница, то и легкое снотворное.
Подземный лечебный центр в штольнях вполне обеспечивал раненым и больным защиту и покой. Из преисподней, в которую при атаках немцев превращались передовые позиции, они попадали под своды гигантского зала, куда не доносились звуки боя. Здесь был чисто вымытый цементный пол, две отлично оборудованные операционные, одна — для раненых в живот и грудь, другая — для раненых в голову и конечности. В них могли проходить операции одновременно на четырнадцати столах, где хирурги сменялись каждые четыре часа. Имелись физиотерапевтический и зубоврачебный кабинеты, перевязочные, палаты многоместные и одно-двухместные, изоляторы, душевые, камера для дезинфекции. Электричеством все расположенные здесь госпитали обеспечивала собственная электростанция. Кроме того, действовали водопровод, канализация, вентиляционная система. Рядом находилась большая кухня с тремя огромными котлами, и пациенты каждый день получали горячее питание.
Врачи, военфельдшеры, медсестры тоже были устроены с некоторым комфортом. Борис Чопак, недавно получивший звание капитана медицинской службы, жил в отдельной комнате в часы, свободные от дежурств часто приглашал к себе в гости на чашку чая Людмилу. Она принимала его приглашения. Однажды молодой хирург спросил ее, где то кольцо, что он подарил ей в октябре прошлого года. Люда достала из нагрудного кармана гимнастерки серебряное колечко с александритом. Пребывание в сухом, теплом и укромном месте пошло ему на пользу. Металл посветлел, камушек заиграл всеми гранями.
— Люда, надень его, — предложил Чопак.
— Хорошо, надену, — ответила она после некоторого размышления и тотчас исполнила обещание.
Пылкий одессит, искренне радуясь, не удержался от бурного проявления чувств. Сначала схватил ее руку и прижал к губам, потом, обняв за плечи, стал целовать. Людмила остановила его ласки, когда он захотел расстегнуть на ней гимнастерку. Но сделала это мягко, с улыбкой.
— Боря, — сказала она, — ты один остался у меня. Других забрала проклятая война… Ты — верный, ты — добрый. Но давай подождем с этим…
— Почему?
— Потому, что викинг еще со мной.
Борис пристально наблюдал за течением ее болезни, понимал, как она протекает, и ни на чем не настаивал. Он думал, что больше они никогда не расстанутся. Его любимая женщина поверила в силу его любви. Он наконец-то завоевал ее по-настоящему. Они будут счастливы вдвоем, наперекор судьбе, войне, быстротекущему времени. Их дети тоже будут счастливы, потому что после таких ужасных потрясений на Земле обязательно восторжествует мир, покой, всеобщее благоденствие.
Чем больше времени Людмила проводила в одиночестве и молчании, тем спокойнее становилась. Тяжелые воспоминания, как тени, уходили в прошлое. Заколдованный лес медленно прощался с девушкой по прозвищу «Рысь». По ночам она видела места своих прежних засад: бурые стволы кленов и вязов с растрескавшейся корой, изогнутые ветви дуба, похожие на вытянутые вверх руки, острые шипы «держи-дерева», невысокие кроны дикой яблони, вечнозеленые заросли можжевельника. Отполированный приклад винтовки Мосина крепко упирался в ее плечо, и пуля, чей полет снайпер Люда вычислила с математической точностью, уходила к врагу, чтобы сразить его насмерть.
Северный ветер кружил над аллеями Братского кладбища. На могиле младшего лейтенанта Алексея Киценко холмик коричневатой крымской земли высох и осыпался. Но фанерная звезда на фоне серой стены по-прежнему краснела очень ярко. Викинг, чье незримое присутствие она продолжала ощущать, являлся к ней, однако раз от раза эти видения становились короче, бессвязнее, непонятнее…
В конце мая 1942 года Павличенко вернулась в родной 54-й стрелковый полк. Там произошли изменения. Комполка Николай Михайлович Матусевич получил звание подполковника, командир первого батальона Григорий Дромин стал капитаном, верный ее снайпер-наблюдатель Федор Седых — старшим сержантом. Во вторую роту прибыл новый командир — двадцатилетний выпускник ускоренного курса пехотного училища Валерий Волобуев. Она представилась ему, и юный офицер почтительно расспросил ветерана севастопольской обороны и кавалера ордена Ленина о здоровье, о тех пожеланиях, каковые, может быть, у старшего сержанта имеются. Люда в ответ пожала плечами: пожелание одно — стать в строй доблестных «разинцев» и снова отправлять на тот свет ненавистных фашистов.
Ее оружие — винтовка Мосина с прицелом ПЕ и СВТ-40 с прицелом ПУ — пребывали в отменном порядке. О них позаботился Федор Седых. В отсутствие Людмилы он командовал снайперским взводом, учил новых бойцов тонкой науке прицеливания, стрельбы и маскировки. Из медсанбата № 47 Люда вышла с подарком Бори — флягой разведенного спирта. Этот спирт очень пригодился. Когда все меткие стрелки второй роты собрались в блиндаже, чтобы отметить возвращение командира, она разлила его по кружкам, и каждому досталось примерно по пятьдесят грамм. Совсем малочисленным стал ее взвод, а пополнения пока не предвиделось..
