– Стивен? Ты там? – прошептала она тихо и хрипло.
– Привет! – сочувственно сказал он, снимая торчащие зубы и выходя в коридор.
– О господи, ты это видел! Я сразу поняла, что видел: у тебя такая жалостливая нотка в голосе. Тон «бедная Нора». О господи, господи, господи…
– Я только что увидел ее.
– Господи, как я ненавижу это дерьмо, это так унизительно! Этот скользкий гаденыш…
– Я уверен, все было совершенно невинно.
– Хрена с два это было невинно! Джош рассказал мне об этом, этом мелком мудаке. Не сразу, конечно. Он вернулся в два часа ночи, с разбитыми костяшками, и сказал, что на него напали фотографы, – ты можешь поверить? И вот я вытираю ему лоб и нянчусь с его ранами как последняя идиотка, пока в его крошечный мозг не просачивается мысль, что все будет в газетах, и тогда он признался. Я всю ночь не спала, глядя, как он бубнит, заламывая руки, все эти жалкие извинения.
– Это, наверное, было…
– Это было ужасно, самое худшее в моей жизни – просто длинная, ужасная, отвратительная, бесконечная ссора: крики, вопли, часами подряд, и в конце концов швыряние вещами…
– Он там?
– Нет, сейчас свалил. Веришь ли, в какой-то момент он пытался втереть мне полную чушь насчет того, что во всем виновата его заниженная самооценка. Вот тогда я и потеряла самообладание и выкинула «Тысячелетнего сокола» этого хрена из окна. Он вышел его подобрать, а я заперла за ним дверь и последние три часа его не видела.
– А что, по его словам, случилось?
– Он сказал, эта актриса, как ее там, Абигейл или что-то вроде, по нему с ума сходит, она его соблазнила, бедного ягненочка. Он, дескать, всего лишь плоть и кровь, это был момент слабости, бла-бла-бла. В основном его линия защиты строилась на «ничего не могу поделать, уж такой я чертовски неотразимый», вот самодовольный мелкий…
– А сейчас он где?
– Сбежал и прячется у своего агента или еще где-нибудь. И теперь все эти жулики с камерами болтаются возле дома, и я боюсь отвечать на звонки. Я даже не могу выйти из дому, чтобы купить еще выпивки, и, наверное, я сойду с ума.
– Еще выпивки? Это хорошая идея, Нора?
– Кажется, что весьма…
– Но сейчас пятнадцать минут двенадцатого, Нора.
– У тебя есть идеи получше?
Конечно же, ему надо было ехать к ней. Он должен был вылезти из дурацкого костюма, прыгнуть в такси и спасти ее, но будет ли это считаться спасением, если ты сам заварил всю эту кашу? Возможно, он мог бы сказать правду, убедить ее, что поступил так из извращенного чувства преданности, объяснить, что влюблен по уши, и узнать, несмотря на то что он все безнадежно испортил, есть ли у него хоть какой-нибудь шанс на ответное чувство с ее стороны… Это было бы самым правильным поступком, но Стивен вскоре должен был сниматься с не по годам развитыми детишками – длинный, трудоемкий, ответственный полуимпровизированный фрагмент, кульминацией которого являлась песенка «Десять зеленых бутылок».
– Стивен, мне нужно кое о чем тебя спросить.
Ее голос изменился, и он понял: Нора легла. Второй раз за сутки он испытал странное ощущение, что у него начинают потеть уши.
– Спрашивай.
– Ну, прошлой ночью Джош сказал мне, что пошел выпивать с тобой, а оказалось, что нет, и я просто подумала: а ты знал что-нибудь обо всем этом?
Держись спокойно. Играть – это реагировать. Негодующий тон.
– Нет!
– Ты не подозревал?
Нет, чересчур негодующе. Не протестуй уж слишком сильно.
– Нет…
– И ты не прикрывал его?
Недоверчиво. Попробуй недоверчивость.
– Не-е-ет.
– Потому что мне противно думать, что это происходило за моей спиной и все просто… смеялись надо мной.
– Нора, я бы никогда, ни за что этого не сделал.
– Не сделал бы?
– Я бы не посмел.
Она горько хмыкнула:
– Нет. Конечно, ты бы не посмел.
Они помолчали секунду, и Стивена опять кольнуло, насколько же он отличается от того человека, за которого себя выдает.
– Стивен, мне нужно попросить тебя об услуге.
– Ради бога.
– Я тут решила… А нельзя ли мне приехать и остаться у тебя?
Он правильно расслышал? Стивен подергал себя за усы, совершенно огорошенный:
– Остаться у меня?
– Я очень не хочу сидеть здесь одна, когда все время звонит телефон, да еще снаружи фотографы ошиваются, и я уже собралась было сбежать обратно в Нью-Йорк, на время, но тогда мне придется всем все объяснять, а это слишком унизительно, даже представить страшно. Я, наверное, всегда могу уехать в гостиницу, но я просто выхлестаю весь мини-бар, и, не знаю, для меня сейчас не лучшее время оставаться одной. Мне нужно дружеское лицо, вот я и подумала: может, я смогу, ну, спрятаться. У тебя? Всего на пару дней или около того. Ну как, можно?
Стивен попытался представить Нору Харпер в своей квартире и не смог. Конечно, ему было лестно, что она обращается к нему, и идея о ее близости захватывала дух: Нора будет там, только с ним, пусть даже временно. Но как ни старался, он не смог представить ее в своей студии на окраине Баттерси. Перед глазами у него стоял загибающийся линолеум на кухне, кроваво-красная ванная, носки, высыхающие до твердого состояния на сушилке…
– Если ты сомневаешься, что это хорошая идея… – тихо сказала она.
– Нет, дело не в этом, просто там некоторый бардак, вот и все. Я хочу сказать, это совсем не похоже на то, к чему ты привыкла. Во-первых, это однушка – нет, даже не однушка, а студия.
– У тебя же есть диван? Я буду спать на диване. – Она усмехнулась в нос. – Или ты можешь спать на диване. Конечно, если ты беспокоишься, что я напрыгну на тебя среди ночи… Эй, что, если я пообещаю не втягивать тебя силой в утешительный секс без любви?
Стивен закрыл глаза и дважды стукнул пушистой рыжей головой о стену коридора.
– Если обещаешь, то о’кей.
– Клянусь, не буду.
– Но у меня нет даже холодильника, Нора. Сейчас нет. Был, но…
– Стивен, мне не нужен холодильник. Мне нужна только компания и место, где можно… ну, проветрить мозги, понять, что нам с Джошем делать дальше. Я просто очень… совсем не хочу оставаться одна, и все.
Стивен мысленно оглядел свою квартирку в последний раз, пытаясь вспомнить, есть ли там что-то, чего ей не стоило бы видеть: валяющееся белье, гора грязной посуды. Он пожалел, что нет возможности нагромоздить возле кровати интеллектуальные книжки, но все же нет, ничего ужасного, ничего непростительного не вспомнилось.
– Конечно, ты можешь остаться, – сказал он. – Оставайся сколько захочешь.
– Это прекрасно, спасибо тебе, Стивен. А ты где? Я сейчас к тебе приеду.
– СЕЙЧАС?!
– За ключами. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я вышибла твою дверь пинком…
– НЕТ! Нет-нет-нет, не сейчас.
– Почему?
Он пробежался лапами по своему большому пушистому хвосту:
– Просто сейчас не лучшее время.
– А-а-а. – Прозвучало разочарованно. – Почему? У тебя там другая женщина или что?
– Это вряд ли. Нет, я просто, ну, снимаюсь сегодня.
– Ты снимаешься? Ну конечно, твой фильм! Криминальный триллер, да?
– Ага, он, – пробормотал Стивен, гадая, почему в эти дни каждая третья реплика у него выходит живой.
– Мистер Маккуин! – прокричал из дверей помощник режиссера. – Пожалуйста, «Десять зеленых бутылок»!
– Что это было? – спросила Нора.
– Ничего… Слушай, я лучше пойду. По графику я тут только до пяти. Я тебе позвоню попозже, назначим место встречи, где-нибудь ближе к шести. Я дам тебе ключи и адрес, а потом встретимся уже там, после спектакля.
– Хорошо.
– И, Нора, не принимай все это так близко к сердцу, сделай себе кофе и иди поспи, а вечером все обсудим, хорошо?
– Звучит отлично.
– Все устаканится, Нора, я тебе обещаю.
– Ага, да, увидим…
– И… Нора?
– Что?
– Мне очень, очень жаль.
– Почему? Вряд ли это твоя вина?
– Нет, но все равно.
– Спасибо тебе, Стивен.
– За что?
– За все, что ты сделал. Ты отличный друг, Стив. Я очень это ценю, правда.
Она повесила трубку. Стивен сполз по стене на пол. Была определенная неправедная гордость, жалкое ликование оттого, что Нора обратилась к нему в момент кризиса, пусть даже он сам и создал этот кризис, но он не стал задерживаться на этом ощущении. Кроме того, на другом конце коридора он увидел местных школьников, заходящих в студию под надзором Совы Оливии, на которую они взирали так скептически, как только могли.
Стивен считал, что при работе с детьми лучший и наименее неловкий метод взаимодействия – это уверенно оставаться в образе, поэтому он опять вставил в рот торчащие зубы и исполнил некий бодрящий беличий галоп за дверями студии, прежде чем войти и тут же увидеть ее.
Его дочь стояла сбоку, убедительно что-то доказывая приятелю, и Стивен проскользнул за ее спиной, наклонился, положил две огромные красные лапы ей на плечи и развернул ее к себе, так что его морда оказалась в считаных дюймах от ее.
