— Самолет хороший. Это одним словом. А теперь начну говорить, что так и не так. По моему мнению, со свободным рулем он продольно устойчив при всех летных центровках, имеет большую поперечную и положительную путевую устойчивости. Это хорошо. Нагрузки на рули и элероны в полете несколько велики. Велика и нагрузка на руль высоты при посадке. Бафтинг на самолете отсутствует. На одном моторе с выпущенными шасси самолет идет со снижением. Полет на одном моторе с убранными шасси возможен. Кабина летчика просторна, обзор вперед и вверх хороший, вбок недостаточный, вниз неудовлетворительный, назад отрицательный. Винтомоторная группа самолета работает надежно. Подходы хорошие. Охлаждение моторов на всех режимах достаточное. Посадочные приспособления — шасси, щитки, тормоза — работают надежно. Что мне нравится в этой машине — это мощное стрелково-пушечное вооружение, сильное бронирование экипажа, высокая живучесть винтомоторной группы за счет установки двух моторов воздушного охлаждения, способность производить все фигуры высшего пилотажа. Безопасность при потере скорости, нет тенденции к сваливанию на крыло, возможность продолжения полета с убранными шасси на одном моторе. Что не понравилось — это значительные усилия на ручку руля высоты при посадке, большие нагрузки на ногу без пользования триммером при полете на одном моторе, плохое конструктивное и производственное выполнение фонаря, ухудшающее обзор, плохой обзор в стороны и назад. По моему личному мнению, такой самолет пригодился бы не только для борьбы с немецкими мотомехколоннами, но и для обеспечения ночных рейдов самолетов дальней авиации, блокировки аэродромов противника. Подавление ПВО, в авиации ВМФ — при выполнении задач по дальнему прикрытию морских конвоев, разведки и бомбоштурмовых ударов по малоразмерным судам противника. В общем, самолет мне понравился. Хороший аппарат. У меня все.
Пожав руку Таирову за машину, я направился в штаб, откуда после составления докладной записки пошел обедать. Вернувшись, приступил к занятиям по воздушной тактике и стратегии — мы решили произвести первый совместный полет, благо работники КБ привезли немало запасных моторов. Уж не знаю, откуда их добыл Таиров.
Что и говорить, первый блин оказался комом. Усложняло учебный полет еще и то, что радиостанции стояли только на моей машине и Сомина, чего было явно недостаточно. Немецкий шлемофон в сеточку плотно облегал виски, и четкость передачи была просто изумительна, по крайней мере, слышимость была получше, чем у наших радиостанций. По моему совету у штаба повесили динамик, и теперь любой мог слышать наши переговоры. Как же я пожалел о своем совете, когда мы приземлились! Оказываться, ругаться могу не только я, но и командиры…
— Так, все собрались? — Запашный обвел всю группу, всех десятерых пилотов взглядом. — Ну что, начинаем разбор первого учебного вылета. Сомин, есть что сказать? Нет? Суворов? Ну кто бы сомневался! Приступай, лейтенант.
Встав так, чтобы меня все видели, я быстро разнес все, что произошло в первый наш учебный полет. Про лететь парами даже не заикался: первый — он и есть первый, летчики знакомились с машинами, и если к тем шести, что летали на «тройках», у меня особых претензий не было, то к тем, что летали на МиГах, были, и немало.
— Блин! Я же вам объяснял, какое на МиГах дубовое управление! Это не «ишачки», которые реагируют на каждое движение! Это МиГи!!! Забудьте, чему вас учили на «чайках» и «ишачках»! Тут совсем другое управление. Я, блин, командую разворот «все вдруг», так время на это потрачено было!.. Я даже голос сорвал. Давайте все заново. Сейчас все садятся в кабины своих машин и привыкают к управлению, многократно повторяя все те движения, что вы должны делать во время полета, чтобы хоть немного выработался рефлекс… Да, даже вы, товарищ старший лейтенант, тоже должны последовать примеру своих подчиненных. А я спать.
За день все-таки был один вылет бомбардировщиков на поддержку наших наземных войск, но без меня. Командование решило не прерывать наши тренировки. Порадовало одно — завтра прибывают запчасти к ЛаГГу. А в девять вечера меня разбудили — приближалось время очередного концерта.
Пять дней нам дали на ознакомление с машинами и совместные полеты. С моей легкой руки ТА-3 обзавелись тремя названиями — «таиры», «тройки» и «троечки», что прошло на ура.
За это время на все МиГи поставили радиостанции, что существенно повышало сплоченность пар и облегчало учебу в воздухе. На «тройки» успели поставить только три — Сомину и ведущим пар.
Полки вели боевую работу, были потери, были победы. Кто-то не вернулся, кто-то прихромал или приехал на попутной машине, но нас не трогали. Пришло шестнадцать новых машин, переданных из внутренних округов. Они немедленно включились в работу и под прикрытием «чаек» Запашного уходили на бомбежку.
Я видел, что к концу четвертого — началу пятого дня выполнять виражи пары стали все увереннее и увереннее. Прочувствовать и получить уверенность в себе помогли сами немцы, устроив налет на наш аэродром, причем идиоты выбрали такое время, когда мы были в воздухе.
Обе группы в это время тренировались согласно ранее намеченному плану, в атаках на тихоходный разведчик Р-5, выделенный Запашным. И надо сказать, что парни действовали все более четко, а не как раньше. Первые атаки — парами, а потом, в азарте, уже кучей малой. И никакие ведь вопли на них не действовали! Нам с Соминым с трудом тогда удалось успокоить подчиненных, и все равно то один, то другой вырывался из строя, но через некоторое время возвращался на место. Умнеют, паразиты. Не любят они наряды.
— Кубик, я Лето. К «точке» на пяти тысячах четырьмя звеньями подходят двенадцать «Хе». В сопровождении четырех Me-109 выше на триста метров. Приказываю атаковать, — послышался в эфире голос дежурного. Не знаю, что наши инженеры сделали с экранированием моторов, но помех почти не было.
Позывной «Кубик» принадлежал Сомину, и так как он старший, вызов шел к нему.
«Вот сейчас и узнаем, чему я вас научил!» — подумал я, выравнивая МиГ.
— Малой, я Кубик. Прикрытие на вас. Командуй. Я беру «хейнкелей». Устроим им «град» и «карусель». «Тройки», за мной.
— Я Малой, вас понял. «Синие», за мной. Карп, первым атакуешь «мессеры», работаем «качелями», мы во второй очереди.
На МиГах были теперь свои экипажи. Командир звена я с сержантом Лаптем в ведомых. И старший сержант Карпов из безлошадных, которого нам дал майор Запашный. Ведомым у него сержант Валиков, тот, который не попал к нам при первом наборе. Дав газу, мы вырвались вперед и стали с ходу набирать высоту. На восьми тысячах пришлось использовать дыхательные аппараты. Чтобы приказать что-нибудь, мне приходилось вытаскивать мундштук, после вставлять обратно. Но как бы то ни было, опередив сбросившие скорость «троечки» на километр, мы первыми оказались над аэродромом, на который уже надвигался строй «хейнкелей». Наши цели беспокойно крутились чуть в стороне, двумя километрами ниже, но вот они с разворота стали тоже набирать высоту. Проигнорировав бомбардировщиков, мы бросились к «худым».
Карпов с ходу спикировал на не успевших набрать скорость немцев. Атаки не получилось — пара, на которую он нацелился, ушла в сторону, но хотя бы перестала набирать высоту. Пользуясь преимуществом в скорости, Карпов, выйдя из пике, полез вверх, снова занимая позицию для атаки, это и называлось «качелями». Следующими были мы.
— Атака!
Бросив МиГ в пике, я нажал на гашетки. И, в отличие от Карпова, не промазал.
— Карп! Добей подранка! Мы другой парой займемся.
Вторая пара, та самая, на которую первым пикировал Карпов, уже почти набрала высоту, и я поспешил к ним, бросив быстрый взгляд на строй «хейнкелей». Строя уже не было. Судя по всему, Сомов уже устроил им «град» — это означало, что «тройки» подошли и на минимальной дистанции разом выпустили все эрэсы. От двенадцати бомбардировщиков осталось пять, которых сейчас и гоняли наши «таиры», разбившись поодиночке. Сомов уже голос сорвал, пытаясь собрать их вместе. На моих глазах огненным комком вниз полетел очередной «хейнкель».
«Мессеры» решили помочь своим. Та пара, к которым мы шли, неожиданно через крыло пошла вниз, к «тройкам».
— Кубик, я Малой. К вам пара «мессеров» идет. Перехвачу их на подступах, но все равно один может прорваться.
— Понял. Жду. Я Кубик. Все ко мне!!!.. к… чтобы вас…!!!
— Лапа, я Малой. Атакуем поодиночке. Твой ведомый, мой ведущий. Понял? Атакуем!
Мы уже падали на пару «гансов», которые были ниже нас почти на полкилометра. Перехватить мы их смогли на встречном курсе, у клубка воздушного боя, или, проще говоря, избиения боксером младенца. Именно так выглядел бой между немецкими бомбардировщиками и «таирами».
Как я и рассчитывал, перехватили мы «худых» почти у строя. Мой, вспыхнув, понесся вниз огненным комком, а вот ведомый, которого атаковал сержант Лапоть, хоть и дымил, но летел, правда, уже не к бомбовозам, но все равно.
