"встретиться и поговорить в любое время" с Черненко. Рейган, который сам неоднократно настаивал на том, что любая встреча на высшем уровне должна быть хорошо подготовлена, теперь заявил, что именно Советы настаивают на "тщательно подготовленной повестке дня".
Во время поездки в Европу Рейган сделал все ставки. 2 июня в Ирландии он отошел от воспоминаний о своем ирландском наследии, чтобы подчеркнуть, что "свободный мир сталкивается с чрезвычайно мощным противником ... сильной и агрессивной военной машиной" - и что "мы стремимся к переговорам с Советским Союзом, но, к сожалению, сталкиваемся с пустым стулом". Два дня спустя, после продолжительных восхвалений усилий своей администрации по контролю над вооружениями, он предложил в качестве уступки Советскому Союзу подход вступить в дискуссию "о подтверждении принципа неприменения силы". Это было задумано как знак уступки для поощрения переговоров. Он также сказал: "Мы стремимся к укреплению доверия с Советами в областях, представляющих взаимный интерес", но заявил, что "советский ответ был разочаровывающим... самоизоляция".
В той же речи, однако, Рейган также напомнил о своем призыве двумя годами ранее к "крестовому походу за свободу". И сейчас он уже начался". Говоря о "борьбе между свободой и тоталитаризмом", он подробно остановился на американских усилиях в Центральной Америке, а также процитировал недавнее заявление диссидента Чехословацкой Хартии 77 и Леха Валсы, лидера польской "Солидарности", и предложил "фонвардскую стратегию свободы". В своем выступлении он отметил, что все четыре места борьбы, о которых он упомянул, были коммунистическими государствами: "Сегодня по всему миру - на верфях Гданьска, на холмах Никарагуа, на рисовых полях Кампучии, в горах Афганистана - снова звучит клич свободы". Многих это воодушевляет, возможно, вдохновляет, но "стратегия свободы" больше направлена на освобождение через конфронтацию, чем на сдерживание или переговоры.
16 июня Рейган подписал прокламацию о проведении ежегодной Недели агрессивных наций, как это было предписано Конгрессом двадцать пять лет назад. Он осудил "коммунистический тоталитаризм" Советского Союза как "самый большой вызов правам человека в современном мире" и выступил против того, что он назвал советским "неустанным стремлением завоевывать все новые и новые земли" в Азии и Центральной Америке. Он призвал американцев поддержать "борцов за свободу" в Афганистане и Никарагуа.
Неделю спустя министр Шульц, казалось, повторил ранние обвинения Хейга, заявив, что "Советский Союз и его клиенты" поддерживают террористов "по всему миру". Он признал официальное советское осуждение терроризма как инструмента государственной политики, но заявил о "большом разрыве между советскими словами и советскими действиями" и о том, что "Советы используют террористические группы в своих собственных целях". Шульц признал различие в ex'Pressing американской симпатии к "тем, кто стремится к свободе и демократии", но сказал, что Соединенные Штаты будут "выступать против партизанских войн там, где они угрожают распространением тоталитарного правления". Таким образом, речь Шульца превратила вновь возникшую озабоченность Запада борьбой с терроризмом (после смертельного обстрела посольства Ливии в Лондоне и других актов, таких как убийство группы высокопоставленных чиновников Южной Кореи в Бирме, в которых не участвовал Советский Союз) в еще один элемент американо-советской конфронтации.
В области экономических отношений администрация заявила: "Наша политика не является экономической войной против Советов. Мы не стремимся к "краху" экономики стран Варшавского договора". Но, подтвердив, что "администрация верит в торговлю между Западом и коммунистическими странами", было подтверждено довольно большое и неточное исключение: "Мы хотим избежать изменений в экономике, особенно передачи технологий, которые способствуют укреплению военного потенциала СССР и его союзников или субсидируют сильно милитаризованные страны".
советской экономики и тем самым облегчить их трудные решения по распределению ресурсов". Более того, это заявление представляло официальную политику администрации, сформулированную Государственным департаментом. Как видно из Руководства по обороне, выпущенного в 1982 году (и не измененного в 1984 году), Министерство обороны имело очень ограничительный взгляд на то, что не будет способствовать росту советского военного потенциала.
К 1984 году разногласия между взглядами администрации на технологический контроль в торговле между Востоком и Западом и взглядами стран Западной Европы, которые были закреплены в соглашении от ноября 1982 года, положившем конец санкциям в отношении трубопроводов, снова разгорелись. Так же, как и повторяющиеся конфликты внутри администрации в Вашингтоне. Приверженцы жесткой линии в Министерстве обороны, в основном Ричард Перл и Фред Икл, продолжали настаивать на ужесточении ограничений (и усилении роли Пентагона в решении вопросов контроля). Летом и осенью 1984 года между западными державами было достигнуто соглашение о руководящих принципах в особенно чувствительной и сложной области компьютерных технологий (и телефонной коммутации, важной для военного командования и управления) на период до 1988 года. Однако серьезные разногласия сохранились по вопросу об ограничениях после этой даты и по другим ограничениям. Соединенные Штаты продолжали устанавливать более жесткие меры контроля над американской торговлей, чем согласованные западные ограничения.
Советский Союз старался не поддаваться попыткам администрации Рейгана убедить американскую общественность в том, что отношения с Советским Союзом не имеют серьезных последствий. Приглашенные советские ученые и исследователи, многие из которых имели важные партийные или правительственные связи, в мае отказались от нескольких возможностей неофициально встретиться с официальными представителями администрации. Тем не менее, исключение было сделано на заседании Торгово-экономического совета США-СССР в конце мая под руководством заместителя министра внешней торговли Владимира Николаевича Сушкова.
К июню Советы начали восстанавливать нормальные двусторонние отношения. 6 июня Черненко письмом возобновил президентскую переписку, прерванную почти на два месяца. Вскоре после этого Доб в сообщил Шульцу, что путь для возобновления шагов в двусторонних отношениях снова открыт - курс, который и он, и Шульц считали наиболее перспективным для возобновления реального диалога. В июне-июле делегация из одиннадцати советских журналистов и редакторов Союза журналистов посетила США на десять дней в качестве гостей Американского общества редакторов газет, а в августе-сентябре состоялся ответный визит дюжины американцев в Советский Союз. Это был всего лишь второй случай подобного обмена визитами, предыдущий был двадцатью годами ранее.
Президент Рейган продолжил свою кампанию по демонстрации заинтересованности и возможностей своей администрации в улучшении отношений с Советским Союзом. 27 июня в своем выступлении на неофициальной Американской конференции по советско-американским обменам Рейган упомянул не менее шестнадцати предложений о заключении соглашений о сотрудничестве в различных областях - большинство из них были возобновлением ранее заключенных соглашений, ряд из них уже продвинулись в обсуждении, а некоторые просто ссылались на недавнюю текущую деятельность. Таким образом, несмотря на некоторую раздутость, суть послания заключалась в создании образа администрации, настроенной на сотрудничество и активно стремящейся к улучшению отношений. По словам самого президента, "Итак, как вы видите, мы предложили всеобъемлющие и разумные предложения
