Между тем имеющиеся праязыковые реконструкции отказывают индоевропейцам в такой же древности, как у некоторых других таксонов того же уровня. Распад афразийской языковой семьи на группы относят, самое позднее, к IX–VIII тысячелетиям до н. э., тогда как распад индоевропейской общности лингвисты датируют IV–III тысячелетиями до н. э. Это заставляет предполагать, что:
1) или неверны какие-то из указанных датировок; 2) или индоевропейские языки по каким-то причинам эволюционировали примерно вдвое быстрее, чем афразийские. Но могли ли быть такие объективные причины?
Мы не можем указать, в чём состояло коренное различие ранних этапов истории индоевропейцев и афразийцев, оказавшееся способным вызвать такое бурное ускорение языковой эволюции у первых. Но мы знаем, что изменения одного порядка, действительно, с неодинаковой скоростью происходят в разных языках. Здесь вспоминается пример, который приводил на этот счёт профессор русской истории Аполлон Григорьевич Кузьмин: сравнение «Слова о полку Игореве» (конец XII в.) с поэмой Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» (конец XII-начало ХIII вв.). Современный русский человек, если он не знает древнерусского языка, не может читать «Слово о полку Игореве» без перевода. Кроме того, с его точки зрения, в оригинале оно не кажется ему поэтическим произведением. «Витязь в тигровой шкуре» сохраняет для современных грузин и понятное содержание, и поэтическое звучание. За одни и те же восемь последних веков русский язык изменился гораздо сильнее, чем грузинский. Причины данного явления и его аналогов нам пока неизвестны.
Изучая древние языки, мы не можем заранее сказать, в каких из них однотипные изменения происходили быстрее, а в каких медленнее. Бытовавшие ранее прямолинейные представления, что миграции автоматически способствовали ускорению языковой эволюции, ныне пересматриваются. Поэтому необходимо постоянно иметь в виду условность чисто лингвистических датировок.
Об индоевропейской прародине (ИЕП) выдвигались самые разные гипотезы. К концу XX века многие из них отсеялись за недостатком доказательной базы. Всерьёз стали рассматриваться варианты локализации ИЕП в следующих областях: 1) юг Русской равнины; 2) Карпато-Дунайский регион; 3) Балканский полуостров; 4) Малая Азия. Нетрудно заметить, что все названные регионы не отделены друг от друга непроходимыми барьерами, наоборот — являются смежными прямо или опосредованно. Компромиссной версией, как бы объединяющей все варианты, является гипотеза о т. н. Циркумпонтийской зоне как «колыбели» индоевропейской семьи.
Широким распространением и в наше время пользуется гипотеза, согласно которой ранняя история индоевропейской семьи протекала в обширной зоне степей юга России. С ней связана т. н. древнеямная культурно-историческая общность (ДЯКИО), которую многие исследователи считают частью более обширной курганной культурной традиции. В III тысячелетии до н. э. часть индоевропейцев двинулась отсюда на запад и заселила Центральную и Западную Европу (культуры шнуровой керамики и боевых топоров). Это вторжение индоевропейцев прервало развитие цивилизаций древней Европы (Винча и др.). Другая их часть в начале II тысячелетия до н. э. двинулась на восток и юг, положив начало индоиранской (арийской) ветви. Эта схема защищается М. Гимбутас и ее последователями.
Многие исследователи, напротив, связывают древнеевропейские цивилизации именно с ранними индоевропейцами (О.Н. Трубачёв). При этом культура Винча иногда рассматривается как вторичная прародина индоевропейцев, пришедших сюда из Малой Азии, где ими была создана высокоразвитая для своего времени культура Чатал-Гуюк (В.А. Сафронов). Наконец, Т.В. Гамкрслидзе и Вяч. Вс. Иванов, помещая прародину индоевропейцев в Малой Азии, исключают древнеевропейские цивилизации из ареала предков индоевропейцев, считая, что последние пришли в Европу не ранее III тысячелетия до н. э. «кружным» путём: не через Босфор и Балканы, а через Среднюю Азию, степи Прикаспия, Нижнего Поволжья и Причерноморья.
Естественно, у каждой гипотезы об ИЕП есть достаточно солидных аргументов «за» и «против». Разбирать их все — задача обширного специального труда. Но и совсем пройти мимо мы тоже не можем.
Возражения против гипотезы Гимбутас строятся на следующих основаниях. 1. Курганная традиция не может быть приписана целиком индоевропейцам, так как её древнейшие памятники IV тысячелетия до н. э. располагаются далеко на восток вплоть до верхнего Енисея. 2. Культура шнуровой керамики не связана своим происхождением с ДЯКИО.
3. Древние индоевропейцы, согласно данным мифологии, с самого начала своей истории были разделены на три сословия (жрецов, воинов, рядовых общинников). То есть они предстают дифференцированным, иерархичным обществом. Племена же ДЯКИО стояли на более низкой ступени общественного развития, чем народы культуры Винча, общество которой сама же Гимбутас (правда, без достаточных оснований) считает социально нерасчленённым.
Первые два возражения основаны на субъективной трактовке археологических свидетельств. Для определения генетической связи между археологическими культурами пока нет точных объективных критериев. Что касается третьего возражения, то, например, поддержавший его О.Н. Трубачёв сам признавал, что вопрос о трёхчленном делении древнего индоевропейского общества не может считаться окончательно решённым. Против узко понятой концепции изначальных «трёх арийских варн» постепенно накапливаются возражения, поскольку многие индоевропейские народы в историческую эпоху имели более примитивную социальную организацию, «если известно даже о древних германцах по письменным источникам, т. е. около начала н. э., что они жили преимущественно бесклассовым обществом», пишет Трубачёв в работе «Этногенез и культура древнейших славян».
Психологически совершенно понятно стремление найти древним индоевропейцам место среди исторических народов, среди сравнительно хорошо изученных цивилизаций Древнего Востока. Этому стремлению отвечают концепции, отводящие ИЕП место на Ближнем Востоке. В то же время открытия конца XX века позволили считать цивилизацию в Европе более древней, чем в Азии. Это побудило ряд исследователей «приобщить» индоевропейцев к самой древней цивилизации. Наконец, В.А. Сафронов (в последние годы жизни совместно с Н.А. Николаевой) постарался совместить обе тенденции.
Прежде чем затронуть эту концепцию, скажем несколько слов об одном из основных источников для изучения древней истории Ближнего Востока — о Ветхом Завете. Если бы книгу на тему древних миграций писал какой-нибудь американец, то почти наверняка он начал бы её с библейских аналогий. Ведь в Ветхом Завете много места занимают описания скитаний как предков евреев, так и сложившегося еврейского народа до того, как он обрёл «землю обетованную» (одну из «промежуточных прародин») в Палестине или Ханаане. Для американского протестанта свидетельства Библии служат самым частым и авторитетным напоминанием о фактах этнической миграции в древности. Современность у него и так на глазах — он видит, что американская нация сложилась в результате миграций.
Но поскольку у русского читателя исторические (или квазиисторические) свидетельства Ветхого Завета занимают незначительное место в его культурном коде, а миграции воспринимаются им как явление не слагающее, а разрушающее нацию, то книгу пришлось начать совсем с другого. Однако вопроса об исторической основе ветхозаветных сказаний нам всё равно избежать не удастся.
Этот вопрос многие задавали ещё с эпохи Возрождения. И всегда хватало скептиков, отвечавших на него вопросом же. Не является ли упоминание в Ветхом Завете горы Арарат, Ура Халдейского, Харрана, Ханаана, Египта и других географических объектов просто-напросто попыткой древних создателей вымышленной «священной истории» еврейского народа привязать эту историю к знаменитым в мире Древнего Востока названиям стран, народов и городов?
В наше время мы стали свидетелями многочисленных псевдоисторических националистических реконструкций, авторы которых пытаются найти своим народам место среди знаменитых народов древности. Этого соблазна, увы, не избежали и русские. В любом большом книжном магазине на полках лежат измышления о многих десятках тысяч лет истории русов, о русах — разрушителях Трои, строителях египетских пирамид, древних учителях человечества и т. д. и т. п. Не есть ли ветхозаветная история — памятник такого же фантастического жанра, только созданный больше двадцати веков назад?
Древним народам не меньше, чем современным, было свойственно стремление додумывать своё прошлое, достраивать его вымышленной родословной. Древние индийские и китайские хроники царей и правителей углубляют историю этих стран до начала III тысячелетия до н. э. Однако в — пауке давно уже утвердилось отношение к этим источникам как, по большей части, к псевдоисторическим. Хотя какая-то историческая канва в них признаётся, но она не событийная, а культурная и относится к гораздо более позднему времени. То же и в отношении легендарной истории японских императоров, начинающейся в VII веке до н. э., тогда как, по данным науки, её следует омолодить по меньшей мере на тысячу лет.
