Вторая жизнь, богатая – та, из прочитанных книжек, возникла как бы сама собой, с появлением больших денег: шикарная квартира в Ростове, красивые любовницы, годящиеся порой во внучки, презентабельные рестораны и казино... Одного лишь не позволял себе Иван Федорович – автомобиля, ибо страх как боялся влипнуть в какую‑нибудь аварию: лишние разборки, а там чего‑нибудь не то вякнешь...
К концу 1994 года по мелким заказам он уже не работал. Так, иногда, скуки ради, выполнял роль «дворника».
Директору одного из совместных предприятий, например, который не поделил с администрацией доходы «на благотворительность» (в нужных пропорциях), был устроен «маленький сюрприз» на базе «Ф‑1»: граната – в распорку под колесо автомобиля с внутренней стороны, а кольцо – осторожно вытащено. Сработало от легкого дрожания запущенного двигателя – непонятливый директор скончался на месте взрыва, схлопотав четыре осколка... Иногда хотелось острых ощущений грубого убийства, и «дядя Леша» не отказывал себе. Так погибла «крутая» валютная проститутка в Питере, надумавшая вместе с «быками» – своим прикрытием, – фотографиями и негативами с постельными сценами прошантажировать скандинавского дипломата. Несмотря на то, что красавица очень плотно опекалась своими парнями, в один из теплых майских дней она была найдена в своей квартире с проломленным черепом. Кому могло прийти в голову, что орудием убийства явилась обыкновенная бутылка из‑под шампанского, плотно набитая песком? Нелепо было и с убийцей. Единственным человеком, которого «быки» пропустили в квартиру путаны, был старик‑электрик, пришедший починить как‑то вдруг вышедшую из строя электропроводку. Этого «электрика» охрана больше так и не встретила, хоть ребята на совесть перетрясли весь Питер... Из квартиры несостоявшейся шантажистки исчезли негативы и фотографии неприличных похождений иностранца. А заодно – изрядная сумма денег в конвертируемой валюте и большая шкатулка с «бирюльками» – драгоценными украшениями, которые «валютная мадам» любила и коллекционировала с самозабвением, ложась под консулов, дипломатов и прочих иностранных деятелей, находящихся с «дружеским визитом» в России. Этот‑то «клад» и искали ее телохранители...
По всем заказам Гребов работал четко, расчетливо и хладнокровно. Да, это была именно та жизнь, о которой он долго мечтал: интересная в плане новых острых ощущений и оплачиваемая так, что вскоре он не знал, куда девать заработанное. «Светиться» слишком часто – себе дороже выйдет... И он начал потихоньку переводить баксы в золото, постепенно превращаясь в того, против кого выступил с самого начала.
С женой прекрасно отметили серебряную свадьбу: неделю станица «стояла на ушах», а брачную ночь Иван Федорович «отработал» так, что наутро жена, пунцовая от счастья и смущения, призналась:
– Ну ты, отец, и дал жару! За все четверть века оправдался!
Еще бы! У супруга в Ростове уже давно был прикуплен свой частный врач – светило медицинской науки какой‑то там кафедры. Один укол в задницу – и три года можешь трахаться направо и налево, как молодой жеребчик‑производитель. На трехлетний юбилей внучки Инночки дед облагодетельствовал ее мамочку золотым «Картье» – точнейшим женским хронометром, а затем, растроганный счастьем, светившимся в тазах дочки и зятя, махнул на все рукой и подарил им в «нагрузку» пятидверную «Таврию» – на большее не рисковал...
Легенда о помощнике поддерживалась благодаря четкому выполнению, качеству работы и держала многих авторитетов «в стойле». Да и случай время от времени... Однажды один из них, законник преступного мира России, так наотдыхался с друзьями, что наутро был найден в своей комнате мертвым, а рядом с кроватью на полу валялся шприц с остатками морфина. Заключение по вскрытию было однозначным: «смерть наступила в результате попадания воздуха в вену». «Свои» приняли версию как должное – покойник иногда баловался этим делом. Правда, в ту ночь на даче кайфовали не только хозяин с гостями – в конце застолья «долбилась» уже и охрана, в результате прозевавшая визит старика, пришедшего из близлежащего соснового бора где‑то под утро. Уходил Гребов с той дачи улыбаясь – до чего же все просто: посидел с вечера в кустах с биноклем, померз, естественно, а затем – десять минут работы. Клиент будет доволен, ну и... слегка огорчен – в плане финансовом. Пока все шло хорошо.
«Разве за тот уголь, что я выдавал на‑гора в течение двенадцати с лишним лет, за все завалы, переломы, ковыряние в дерьме колхозном до самой пенсии я у тебя, Родина‑мать, не заработал хотя бы такой жизни, как, допустим, у двадцатипятилетнего директора какого‑нибудь кооператива «Шило‑мыло» Шкета Засрачникова? Что ж ты молчишь, старуха гнилая? Наплодила, зараза, министров‑капиталистов, которые сорок процентов сырьевых запасов твоих уже перегнали за «бугор» и живут на дивиденды припеваючи, как хотят! Вот и я буду жить, как могу и хочу, а свою сраную мораль можешь засунуть себе в одно место!» – со злорадством размышлял иногда Гребов. Он стал частым гостем – на пару деньков – то в Дагомысе, то в Москве. В ресторанах «Космос» и «Прага» двери для него были всегда открыты. Но в тех местах, где отдыхал, на заказ не шел никогда. Там его уважали, а многие холуи и «шестерки» с подобострастием ждали подачки в виде десятидолларовой купюры, которую он всегда, как бы мимоходом, совал на «чай». Если бы в то время какой‑нибудь оперативник‑«профи» угро захотел проанализировать методы устранения, находившиеся на вооружении Гребова, вывод был бы однозначным – нестандартно, нетрадиционно, иногда и нелогично, а то и парадоксально, да еще с применением недюжинных актерских способностей. В доказательство – еще один эпизод его работы.
Киев. Одна из многочисленных девятиэтажек района. Оболонь. Здесь проживал бывший офицер КГБ, оперативник Александр Петрович Лисовцев, оказавшийся во времена перестройки «не ко двору». В свое время работал в региональном управлении. Так вот, жил он – не тужил и потихоньку подрабатывал – собирал информацию о махинациях с углем на Украине одного из московских коммерческих банков. Ну и, естественно, – о криминальном происхождении
капитала этого банка. Зачем собирал? Александр Петрович был человеком дальновидным, ему очень хотелось безбедной старости, да и деткам в наследство неплохо бы оставить кое‑чего. Для этого и пригодятся документики – компроматы на новоявленных финансовых магнатов. Шантаж, угрозы? А как же сейчас иначе, если хочет жить «по‑новому»?
Не спешил Лисовцев, тщательно обдумывая и планируя каждый ход будущей операции. Но где‑то «прокололся» – о его «трудах» узнали – Иван Федорович получил заказ...
Лисовцев к этому времени имел два кооператива, специализировавшихся на туризме, и жил безбедно, имея на всякий случай крутосуточную охрану из «подкачанных» мальчиков.
И вот на крыше десятиподъездного дома, в котором он обитал, в одной из лифтерских, поселился бомж, замерзающий по ночам от холода. Грязный, вшивый, в лохмотьях, с таким смрадным запахом немытого тела, что прохожие обычно отворачивались и спешили проскочить мимо, само собой, не стараясь запомнить его приметы... Через несколько недель опера угрозыска не смогли даже приблизительно составить его словесный портрет. Нищий, грязный, вонючий, в общем – обычный алкаш! – описывали его опрашиваемые люди.
Во время его проживания на крыше никто, естественно, не обратил внимания на то, что старик наблюдает за Лисовцевым, иногда сбрасывает мелкие камешки с крыши и... расшатывает бетонный блок ограждения.
В одно прекрасное утро будущий шантажист вышел на прогулку в сопровождении своей любимой таксы и двух амбалов‑охранников. Отправился в парк, как всегда – короткой дорожкой вдоль стены дома... И здесь «случайно» сорвавшийся с крыши бетонный блок накрыл его вместе с таксой, пощадив охранников, шествующих чуть сзади. Тело было изуродовано до неузнаваемости.
«Несчастный случай в связи с аварийным состоянием ограждения» – с этой версией чуть позже согласились все. А что было делать? Преступника‑то не было! А очередной заказчик «дяди Леши» через некоторое время «осчастливился» резким возрастанием цены заказа – в два с половиной раза...
Глава III
Концы в воду!
В одну из рождественских ночей 95‑го года отдыхавшему в семейной обстановке Ивану Федоровичу приснился сон: лежит он на пляже, загорает... И вдруг гаснет солнце, и наступившая темнота давит на него – на каждый миллиметр тела, как обвалившаяся неожиданно порода в лаве. Страшно давит – трещат кости, лопаются вены и сухожилия... Очнулся он на кровати в холодном поту.Фу ты, и приснится же гадость такая! Сны его никогда не сбывались, да и не верил он во всю эту ерундистику. Но в новом 1995 году Провидение уже готовило «презент» бывшему шахтеру.
