– Пожалуй, не для него.
Роза хмыкает:
– Да, не для него.
Софи видела черно-белые фотографии Розы, когда та была молодой девушкой с длинными волосами, гладкой кожей и мечтательным взглядом. Неужели жизнь действительно так ужасно несправедлива, что некоторым людям никак не удается найти свою половинку? И тут Софи приходит в голову, что ее собственная жизнь похожа на романтическую комедию и что режиссер вряд ли допустит, чтобы она осталась одна, потому что это не понравится целевой аудитории. Хотя, конечно, на самом деле все может произойти.
– Конечно, я была такой глупой мечтательной девушкой, – вспоминает Роза. – Однажды я увидела в витрине универмага ту ткань, и мне очень захотелось ее приобрести. Это был бирюзовый крепдешин. Такого красивого, насыщенного цвета. Ну прямо как река в яркий солнечный день. Я знала, какое платье сошью, я уже видела его. Для платья мне требовалось около двух с половиной ярдов. Это обошлось бы в два фунта тридцать шиллингов. Огромная сумма. Мы тогда жили трудно, не то что сейчас. Сейчас мы очень богаты. Ты знала это? Хорошо быть богатым. Рекомендую. И все благодаря Конни. Как бы то ни было, я была не в силах выкинуть эту ткань из головы. Я была как одержимая. День и ночь мечтала о ней! Надо было найти способ достать два фунта и тридцать шиллингов. И потом… О господи, – неожиданно спохватывается Роза, – дорогая, я не должна рассказывать тебе эту историю раньше времени, так ведь? Энигма очень рассердится на меня. Или тебе уже есть сорок?
– Нет, но совсем скоро исполнится, – с надеждой произносит Софи.
– Ах, детка! – говорит Роза. – Извини, пока не могу больше ничего тебе сказать. Энигма и так считает, что у меня не все дома.
– Можете хотя бы сказать мне, приобрели ли вы ткань? – умоляет Софи.
Роза улыбается:
– Да, приобрела. Но платье так и не сшила.
– И это каким-то образом связано с исчезновением Элис и Джека?
– Разумеется. С этого-то все и началось. Когда в день сорокалетия очередного члена семьи мы отправлялись на смотровую площадку Кингфишер, Конни всегда говорила: «Мы должны рассказать тебе кое-что про Элис и Джека. Все началось с некоей зеленой ткани, которая позарез понадобилась Розе». Зеленая ткань! На самом деле это был крепдешин бирюзового цвета! О господи, но я не должна тебе это рассказывать! Не знаю, что на меня находит в последнее время. Просто ужас, так и подмывает нарушить все правила. Наверное, я скоро умру, как Конни.
– Да вашему здоровью молодые позавидуют, – искренне возражает Софи.
А про себя думает: «Разгадка тайны Элис и Джека буквально вертится у Розы на кончике языка. Заманчиво, черт возьми: нужно лишь легонько подтолкнуть ее, и я узнаю правду». Но это кажется Софи жестоким – все равно что поймать беззащитную бабочку. Разумеется, будь на ее месте Вероника, она уже отрывала бы крылышки.
– Вы знаете, что Вероника намерена разгадать тайну младенца Манро и написать об этом книгу? – спрашивает Софи. – Она даже собирается договориться о проведении судебной экспертизы пятен крови на кухонном полу.
– В этом нет нужды. Это кровь Конни. В тот день она испачкала своей кровью весь дом. Что я делаю! Ох, детка! – Роза зажимает рот ладонью. Глаза ее растерянно бегают из стороны в сторону. – Сегодня я такая плохая!
Софи зажимает руками уши:
– Я вас больше не слушаю.
Роза хихикает:
– Спасибо, милая. Выпей еще горячего шоколада.
Глава 41
Софи идет к причалу парома, чтобы отправиться на пикник с Риком, Великолепным Садовником.
Она чувствует себя хорошенькой и молоденькой – какие там сорок лет. В кои-то веки у нее подходящий к случаю наряд: полосатая блузка с воротником-матроской, белые брюки и стильные кроссовки привычной к походам девушки. Волосы завязаны в задорный конский хвост. Приятно идти на свидание без привычных спазмов в животе, без мыслей типа: «Может, это мой шанс? Неужели все наконец-то изменится?» Что на нее нашло? Софи нисколько не беспокоится о том, понравится Рику или нет. В конце концов, есть ведь еще Иен.
Кто-то бежит вверх по холму ей навстречу. Софи узнает Кэллума, и вот теперь внутри у нее все сжимается от дурацкого приятного ожидания, и это ее раздражает.
«СЕЙЧАС ЖЕ ПРЕКРАТИ! Он привлекает тебя исключительно своей недоступностью. Запретный плод сладок».
На Кэллуме фуфайка и мешковатые шорты. На лице страдальческое выражение, которое бывает у всех бегунов. Софи машет ему рукой, и, добежав до нее, он останавливается, наклонившись вперед и положив ладони на колени.
– Отлично. Есть повод остановиться, – пыхтит Кэллум. – На самом деле я не спортсмен, а только притворяюсь.
– Ты меня очень разочаровал, – говорит Софи.
Он выпрямляется:
– Куда собралась? Прекрасно выглядишь.
– На свидание с Риком.
– Это садовник, у которого татушка в виде черепахи?
– Он самый.
– Послушай, Софи…
– Да?
– Грейс ничего такого тебе не говорила… в последнее время?
«О, ничего особенного! Только то, что ты никогда ей не подходил и она собирается тебя бросить».
Софи медлит.
– А точнее можно? Что ты имеешь в виду?
Его лицо выражает смущение.
– Ну, я и сам толком не знаю. В последнее время Грейс ведет себя очень странно. Никак не могу заставить ее побеседовать начистоту. Я подумал, может быть… одним словом, ты же знаешь, женщины всегда рассказывают друг другу свои сокровенные секреты. Нет, я вовсе не прошу тебя обманывать доверие подруги… Хотя получается, что прошу, да?
Кэллум пытается казаться беспечным, но выглядит глубоко несчастным. У Софи болит за него сердце.
– Я не очень хорошо знаю Грейс, – отвечает она. – С чего бы ей вдруг со мной откровенничать?
– Да, конечно. Прости. Забудь об этом разговоре. Должно быть, мне в голову ударил переизбыток кислорода.
– Я, пожалуй, пойду.
– Желаю хорошо провести время. И возвращайтесь к комендантскому часу, юная леди. – Кэллум шутливо стучит по наручным часам, но вид у него далеко не веселый, и лицо такое несчастное. – Ладно, пока!
Софи смотрит, как он понуро убегает. И впервые испытывает к Грейс прилив недобрых чувств. «Ты красива. Ты талантлива. У тебя здоровый красивый ребенок, великолепный муж, который тебя обожает. Какого еще тебе рожна надо? Сколько женщин мечтали бы оказаться на твоем месте. Да ты, милая, с жиру бесишься!»
* * *На Рике, Великолепном Садовнике, белая футболка, синий джемпер с вырезом и джинсы. Когда Софи собирается сесть на пристани в катер, он не просто подает ей руку. Рик приподнимает ее за талию и легко, без малейшего напряга, ставит в катер. Он везет Софи на частный пляж, куда можно попасть только по воде, проплыв вниз по реке двадцать минут. Рик взял с собой угощение: бутылку белого вина и огромные сэндвичи с помидорами и сыром. Софи такое вино ни за что бы не выбрала, да и сэндвичи не слишком хороши. Он нарезал все чересчур толстыми ломтями и явно переперчил помидоры. Такие сэндвичи приготовил бы школьник. Чтобы проглотить хоть кусок, Софи приходится выпить много вина. Голову заволакивает приятный туман.
– Очень вкусно! – произносит она с облегчением, покончив с бутербродом.
– Правда? – недоверчиво спрашивает Рик. – Помнится, одна женщина как-то сказала мне, что я такой скверный повар, что способен испортить даже сэндвичи.
Софи ловко разыгрывает изумление:
– Очень странно, лично я в жизни не пробовала ничего вкуснее!
– Ах ты, обманщица, – ухмыляется Рик. – Если будешь и дальше меня нахваливать, заставлю тебя съесть еще один сэндвич.
Эта встреча очень отличается от свидания с Иеном, Очаровательным Поверенным. С адвокатом они, что называется, люди одного круга. Софи и Иен говорят на одном языке, смотрят одни и те же фильмы и пьесы, бывают на одних и тех же фестивалях и ходят в одни и те же рестораны. Они даже обнаружили общих знакомых. В отличие от них обоих, Рик, Великолепный Садовник, не часто бывает в городе, у него нет телевизора, и он не может даже припомнить последний фильм, который смотрел. Иен катался на лыжах в Аспене и занимался дайвингом на Мальдивах. Рик полгода медитировал в буддийском монастыре в Китае. Иен признался, что бегло просматривает все произведения, удостоенные Букеровской премии, чтобы при случае поддержать разговор на званых обедах. Рик читает лишь документальную литературу: в основном биографии, исторические очерки и «Нэшнл джиогрэфик». «Я предпочитаю факты», – говорит он, прислонившись спиной к дереву и вытянув вперед длинные ноги.
Рик заставляет Софи чувствовать себя легкомысленной хорошенькой девочкой лет четырнадцати. Как будто ей предлагают поиграть в пятнашки, и он будет водить.
Через некоторое время их разговор прерывается, и почему-то ни один не пытается заполнить паузу. Они просто смотрят друг на друга. Похоже, они играют в гляделки, как в начальной школе, чтобы увидеть, кто первым не выдержит и захихикает. У Софи дергается рот, но она сдерживается. Глаза Рика немного щурятся, но лицо остается неподвижным. Оба смотрят и смотрят. Теперь это начинает напоминать странную прелюдию. Наконец, к собственному изумлению, Софи ловит себя на том, что, не сводя с Рика глаз, берет у него из рук стакан и осторожно ставит на землю. Потом кладет ладонь ему на затылок. Впервые за всю жизнь она начинает целовать мужчину первой. (Она мысленно слышит одобрительные возгласы подруг: «Правильно! Давно пора!») Рик довольно быстро перехватывает инициативу, и, слава богу, целуется он не как буддийский монах. Софи тает и трогательно хватается за его одежду.
