Почитайте, как долго и кропотливо отрабатывалась на флотах система приведения в боевую готовность. Как они поначалу мучились с этим. Как у них поначалу толком ничего не получалось.
Потому что, естественно, не было навыка.
И что же? Повторяли отработку этой операции снова, и снова, и снова.
Пока, наконец, после долгих и упорных тренировок, не отработали до автоматизма.
* * *
Кстати, вот вам ещё один повод для размышлений.
Было в советские времена модным у историков, говоря о начале войны, козырять готовностью флота. При этом обычно либо намекалось, либо говорилось прямо и недвусмысленно о том, что флот был приведён так удачно в боевую готовность тоже ВОПРЕКИ указаниям Сталина.
Игнорировалось обычно то обстоятельство, что сигнал к готовности номер один был дан на флоты Кузнецовым только после того, как он в 23 часа 21 июня получил от Тимошенко одобренную Сталиным директиву.
Или поступали историки хитрее (как им казалось). Не отрицая последнего факта, заявляли (без каких-либо доказательств, естественно), что приведение флотов в готовность номер два, иначе говоря, повышенную готовность, 19 июня 1941 года было осуществлено тайком от Сталина. А именно повышенная боевая готовность и позволила в ночь на 22 июня перейти быстро и без задержек на готовность полную.
Вроде бы, два дня, с 19 и по 22, это не очень большой срок. И Сталин поэтому тогда ничего не узнал.
Но вот, открываем воспоминания адмирала Н.Г.Кузнецова. Главного свидетеля по этому вопросу.
…Было точно определено, что следует понимать под готовностью N 3, под готовностью N 2, под готовностью N 1.
Номером три обозначалась обычная готовность кораблей и частей, находящихся в строю. В этом случае они занимаются повседневной боевой подготовкой, живут обычной жизнью, но сохраняют запасы топлива, держат в исправности и определенной готовности оружие и механизмы.
Готовность N 2 более высокая. Корабли принимают все необходимые запасы, приводят в порядок материальную часть, устанавливается определенное дежурство. Увольнения на берег сокращаются до минимума. Личный состав остается на кораблях. В таком состоянии корабли могут жить долго, хотя такая жизнь требует известного напряжения.
Самая высокая готовность — N 1. Она объявляется, когда обстановка опасная. Тут уже все оружие и все механизмы должны быть способны вступить в действие немедленно, весь личный состав обязан находиться на своих местах. Получив условный сигнал, каждый корабль и каждая часть действует в соответствии с имеющимися у них инструкциями.
Поначалу не все получалось гладко. Первые проверки и учения на кораблях вскрыли массу недостатков. Не меньше года понадобилось (выделено мной — В.Ч.), чтобы флоты научились быстро и точно переходить на повышенную готовность. Не буду перечислять все, что пришлось проделать в штабах, на кораблях и в частях. Большая это была работа, шла упорная борьба за время — не только за часы, но и за минуты, даже секунды с момента подачи сигнала до получения доклада о готовности флота. Такая борьба за время в военном деле чрезвычайно важна…
И есть ещё в воспоминаниях адмирала Кузнецова многозначительные слова.
…За последний предвоенный год мы не раз в учебных целях переводили отдельные соединения или целые флоты на повышенную готовность. Теперь повышение готовности носило иной характер — оно было вызвано фактической обстановкой, и люди на флотах это поняли…
По-моему, сказано предельно ясно.
Раньше у этого мероприятия был один характер. Теперь оно носило иной характер. Но каким бы ни был этот самый характер, меры-то принимались технически ОДНИ И ТЕ ЖЕ.
Иными словами, усиление боеготовности объявлялось в течение года неоднократно.
Ладно, попробуем поверить уверениям в том, что 19 июня это было сделано тайком от Сталина и тот ничего не заметил. Хотя и непонятно, куда смотрел НКГБ вместе с флотскими военно-политическими органами.
Но, допустим.
А как же тогда быть с другими такими же случаями, происходившими ранее? Что, и то, что этот самый перевод на повышенную боевую готовность периодически проводился в течение целого года, этого ни Сталин, ни соответствующие организации не заметили тоже?
Впрочем, хватит вопросов.
Ясно же как дважды два, что флотское командование имело полномочия своей властью объявлять по своему усмотрению повышенную боевую готовность, кроме полной. Той самой, которую Кузнецов именует «номер один». Только её можно было объявить после указания высшего руководства.
Что и было сделано в действительности военно-морским командованием. Об этом Кузнецов сказал сам, прямым текстом, исключающим иные толкования. О том, что приказ о приведении флотов в готовность номер один был отдан только после ознакомления его с директивой из рук маршала Тимошенко.
ПОСЛЕ одобрения этой директивы Сталиным.
И, кстати, полномочия эти, на приведение флотов в течение года в готовность повышенную. Кто мог эти самые полномочия предоставить адмиралу Кузнецову?
Кто вообще предоставляет какие-либо полномочия наркому или министру?
* * *
А вот к радиостанциям в армии мы видим совершенно иное отношение. Что и сказалось в тот момент, когда они были больше всего нужны. 22 июня 1941 года.
Почему?
Ответ простой.
Потому что до войны считалось достаточно того, что радиостанции имеются в наличии. А отрабатывать их применение не догадались. Или поленились?
Да ни то, и ни другое.
Если бы всерьез опасались немецкого нападения, отрабатывали бы до посинения. Как на флоте.
Потому что — а вдруг немцы нападут, и, в первую очередь, согласно военной теории, постараются нарушить связь? А у нас только проводная…
Значит, не опасались нападения. Всерьёз, во всяком случае.
Выходит, просто не верили в возможность завтрашней войны. Вот говорили об этом много.
И перед войной говорили со всех трибун — «если завтра война». И после, когда лепетали о внезапности и о том, что сами-де они были готовы, только им всё время кто-то мешал.
А на деле полагали, что будет это нападение обязательно, но когда-нибудь потом. Не сейчас. Не завтра, во всяком случае.
По-житейски простое и, увы, единственное объяснение.
Еще раз.
Не Сталин не верил. Потому что именно Сталин приказал дать Красной Армии десятки тысяч радиостанций. И они были ей даны.
Не верили военные самых разных уровней.
Потому что, то, что им дали, они запихнули куда подальше. В самый дальний угол своего хозяйства.
И никакой Сталин не запрещал, конечно, военным отрабатывать применение радиосвязи. Тем более, на принятых на вооружение радиостанциях. Что, вообще-то говоря, является их прямой обязанностью. Получили на вооружение технику — осваивайте.
* * *
Все это, повторю, впечатления и мысли прошлого.
А сравнительно недавно прочел отрывки из протокола допроса генерала Павлова.
…Из протокола допроса Павлова Д.Г. от 7 июля 1941 г.
Генерал Павлов:
…Явившиеся ко мне в штаб округа командующий ВВС округа Копец и его заместитель Таюрский доложили мне, что авиация приведена в боевую готовность полностью и рассредоточена на аэродромах в соответствии с приказом НКО.
Этот разговор с командующими армий происходил примерно около двух часов ночи (22 июня — В.Ч.)…
…Вопрос: Почему же все-таки немцам удалось прорвать фронт и углубиться на нашу территорию?
Ответ:…Господство авиации противника в воздухе было полное, тем паче что наша истребительная авиация уже в первый день одновременным ударом противника ровно в 4 часа утра по всем аэродромам была в значительном количестве выбита, не поднявшись в воздух. Всего за этот день выбито до 300 самолетов всех систем, в том числе и учебных. Все это случилось потому, что было темно и наша авиация не смогла подняться в воздух. Я лично не мог физически проверить, как была рассредоточена на аэродроме авиация, в то время как командующий ВВС Колец и его заместитель Таюрский, зам. по политчасти Листров и начальник штаба ВВС Тараненко доложили мне, что приказ наркома обороны о сосредоточенном расположении авиации ими выполнен…[11]
