вздохнула — ну что ему возразишь? Конечно, Райан мог просто куражиться, но обычно у него в запасе всегда имелись свежие сплетни, не предназначенные для слуха полицейских ищеек.
Однако вместо того, чтобы признать его правоту, Гретхен тяжело навалилась на стол и сознательно выставила на обозрение Райана обтянутую черной эластичной футболкой грудь и соблазнительно выглядывавшую из выреза кружевную чашечку лифчика, призрачно намекавшую на таящиеся в ней прелести. Взмахнула ресницами, надула губки и посмотрела журналисту прямо в глаза. Зубоскалка Маркони закашлялась, маскируя душивший ее смех.
— А если бы в роли просящего выступал ты? — промурлыкала томным, вибрирующим от скрытого наслаждения голосом Гретхен. — Что бы ты рассказал мне в обмен… на услугу?
— Господи боже, — тихо простонала Маркони.
— Я бы рассказал, — в упор глядя на Гретхен, произнес Келли, — что твоя миленькая подружка-адвокатша в день убийства Клэр Кент ужинала с ее мужем, Ридом.
Мгновенно позабыв о затеянной ею игре, Гретхен, не веря своим ушам, потрясенно выдохнула:
— Лена?
— Ага, — кивнул Келли, заносчиво ухмыляясь.
Чувственная истома, охватившая их, тотчас рассеялась. Они уже спали друг с другом раз или два и не нуждались в любовных прелюдиях. Прелюдиями им служили текстовые сообщения.
— Я держу под наблюдением всех, связанных с известной нам семейкой. Информация о встрече Лены и Рида промелькнула в полицейских отчетах, но я не придал ей значения, пока, спустя пару месяцев, Лена не взялась защищать Виолу. Тогда-то я и навострил уши. Меня удивило, что никто не обратил на это внимания, — все продолжали вести себя так, словно Лена не имела никакого касательства к Кентам. Но копы не чесались, и я подумал, что дело — тухляк, и забил на расследование.
— Господи, — скрипнула зубами Маркони и тихонечко приложилась затылком о стену. — Кто же так лажанулся?
— Ага, значит, это вовсе и не тухляк, да? А чей-то непростительный ляп?
Келли не спускал с них прозорливых и ненасытных глаз — тех самых, благодаря которым он и стал поверенным Гретхен, глаз, благодаря которым он добывал себе превосходное пиво и модные галстуки. Галстуки были его второй слабостью, если, конечно, изысканный стиль в одежде теперь называется слабостью. Оценивающе оглядев его красно-черный галстук, Гретхен решила прикупить ему нечто особенное. В конечном счете Райан снабдил ее значимой информацией, хотя и не настолько, чтобы облагодетельствовать его услугой, которую она ему недвусмысленно обещала.
— Помнишь название ресторана?
Келли помнил все до мельчайших подробностей. Гретхен подозревала, что он обладает эйдетической памятью: либо звуковой, либо фотографической, но он это начисто отрицал.
— «Ла Мер», — надменно усмехнулся он, бравируя своими феноменальными способностями и в очередной раз напоминая, что за Гретхен должок.
«Ла Мер»… Гретхен готова была поклясться, что ресторан расположен неподалеку от коттеджа Кентов, буквально в двух шагах от их дома. Вроде бы она даже проезжала мимо него. Она схватила за руку проплывавшую мимо официантку.
— Бриджит, остаток вечера этот тип пьет за мой счет.
— Вот счастье-то ему привалило, — фыркнула Бриджит, согласно кивнула и забрала у нее кредитку.
— Но о супружеской неверности разговоров не велось? — еще раз закинула удочку Гретхен.
Раньше, если бы собеседник вынудил ее повторить сказанное, она незамедлительно поставила бы в их разговоре жирную точку. Однако со временем она обнаружила, что большинство людей вполне терпимо относятся к подобному словоблудию, и теперь вовсю этим пользовалась.
— Они ужинали открыто, — подтвердил Келли, оценивающе взглянул на оставшуюся в бокале четверть пинты, прикончил ее одним махом и одарил Бриджит, вернувшуюся с кредиткой Греты и новым бокалом, широкой белозубой улыбкой. — А ты понимаешь: если люди не таятся от окружающих, о неверности не может идти и речи.
Келли замахал перед носом Гретхен длинным указательным пальцем, и она живо напомнила зарвавшемуся наглецу, с кем он имеет дело, — не прояви Райан завидную расторопность, и зубы Гретхен сомкнулись бы на его вытянутом персте.
— У, противная киска, — укорил он ее.
— Завязывайте, — скривилась Маркони и слегка подтолкнула Гретхен бедром.
Гретхен, вняв немой просьбе напарницы, вскочила на ноги. Следом поднялась и Маркони.
— Не ревнуй, красотка, — нараспев протянул Келли, подмигивая детективу. — Лучше присоединяйся. Сообразим на троих.
Маркони рванулась к Райану, схватила его за горло и стиснула руку, перекрывая ему кислород. Гретхен, обрадованная столь неожиданным поворотом событий, вытянула шею, желая ничего не упустить.
— Еще один намек на твой член — и я оторву тебе яйца, — спокойно пообещала Маркони. Монотонность, сквозившая в ее голосе, делала угрозу еще более впечатляющей. — Усек?
— Да, мэм, — проквакал Келли, сардонически ухмыляясь.
Казалось, он получал истинное наслаждение от происходящего.
Мышцы на руке Маркони напряглись, и она сильнее сжала горло журналиста. Он сдался и смиренно качнул головой. Маркони развернулась и, не сказав ни слова, промаршировала мимо Гретхен. Та еле сдержалась, чтобы не зааплодировать ей.
Келли потер горло и вымученно улыбнулся:
— Слушай, раз уж ты заплатила за выпивку, так и быть, дам тебе наводку.
— Какую?
— Поговори с Пенни Лангфорд, — прохрипел Келли. — Пенни — номер два в благотворительном фонде, основанном Клэр Кент. Если кто-то что-то и знает, то…
— …это она, — пробормотала Гретхен.
Она двинулась к двери, но Келли окликнул ее:
— Эй, Грета!
Она обернулась.
— «Нянька» у тебя — первый сорт!
Гретхен закатила глаза.
— Смотри, не упейся в хлам, — небрежно бросила она и вышла из паба.
Черт, а ведь с последними словами Келли и не поспоришь.
28. Рид. За шесть месяцев до гибели Клэр…
Поигрывая монетками, Рид стоял в очереди за кофе, когда ему на плечо опустилась чья-то рука. Прикосновение было нежным, но каждый мускул в его теле напрягся, и Рид непроизвольно вздрогнул — он постоянно ждал внезапного удара.
Владелица руки, рассыпавшись в извинениях, тихо и ласково засмеялась, и Рид тотчас узнал этот смех. Немного смущенный. Немного жалостливый.
— Простите, я не хотела вас испугать… Рид?
Чарующий, чуть хрипловатый голос, такой родной, такой незабываемый. Сейчас он увидит ее лицо. Произнесет ее имя…
— Рид Кент, верно? Я так и подумала, что это ты.
«Лена».
Растянув рот в дежурной улыбке — неестественной и все же не насквозь фальшивой, он обернулся:
— Лена Букер!
«Как же ты хороша», — подумал он. Но куда подевалась кучерявая девчонка-сорванец из Саути, похвалявшаяся заляпанными грязью футболками и ободранными коленками? Откуда взялась эта гибкая и лощеная тигрица?
Эта красавица… Он никогда не мог на нее наглядеться. Ее золотисто-каштановые волосы, потемневшие то ли с возрастом, то ли после окраски, рыжим каскадом огненных кудряшек рассыпались по плечам. Лицо, овалом напоминавшее сердечко, было по-прежнему бледным, а вот умилявшие его веснушки исчезли.
Рид неловко развел руки, Лена качнулась к нему, чтобы обнять, и вдруг
