Женщина подвела ее к стенду с фотографиями Леопольда. Поначалу Вероника смотрела на них равнодушно. Она уже видела фото Леопольда в комнате Изольды Карловны, а на Светлану Георгиевну и вовсе не хотелось глядеть лишний раз. Но именно последняя заставила ее задержаться перед стендом.
— Что это? — Вероника обращалась, прежде всего, к себе, не осознавая, что говорит вслух.
— О чем вы? — переспросила смотрительница.
Вероника стояла напротив фотографии Леопольда и его жены. Их сняли на каком-то общественном мероприятии. Оба были одеты по высшему разряду, что не удивительно для управляющих крупной ткацкой фабрикой. Но куда любопытнее нарядов было ожерелье на шее Светланы Георгиевны. Даже на черно-белой фотографии Вероника, не разбираясь в драгоценностях, уловила, что ожерелье невероятно дорогое.
— Это бриллианты? — спросила она.
— Трудно сказать, — женщина близоруко сощурилась, разглядывая фото. — Леопольд и его супруга славились любовь к драгоценностям. Они скупали их в огромных количествах. Деньги в то время редко хранили в банке. Особенно заработанные нечестным путем. Недвижимость было не купить. Вот и вкладывали в золото да бриллианты.
— И где они сейчас?
— Кто знает? — пожала плечами женщина. — Хранятся, наверное, в сейфе у владельцев.
Веронике показался подозрительным быстрый ответ смотрительницы. Она пристально на нее взглянула и та не выдержала:
— Вот вас, молодежь, только клад и занимает. Нет вам дела до истории.
— Какой еще клад?
— Драгоценности пропали после смерти Леопольда, — произнесла смотрительница. — Он якобы спрятал их где-то, а где именно никому не сказал. И вроде они хранятся там по сей день.
— Вот как, — Вероника пошла к выходу, бросив на прощание: — спасибо!
— Постойте, — окликнула Мария Викторовна. — Вы же не осмотрели четвертый зал. Там у нас история рабочего движения. В революцию здесь проходили массовые забастовки.
— В другой раз непременно туда загляну, — на ходу бросила Вероника.
— Вот так всегда, — все ворчала смотрительница. — Вечно молодежи трагедии да тайны подавай. Никому нет дела до истории.
Глава 20
Вероника вылетела на улицу из музея, чем немало напугала контролера. Притормозила она только перед светофором и то потому, что горел красный свет.
Наконец, все встало на свои места. Последний кусочек мозаики идеально сошелся с общим рисунком. Драгоценности все объясняли! Она-то ломала голову: отчего Светлана Георгиевна так держится за дом? Почему не съедет? Не продаст его, пока это еще возможно? Ведь содержать огромный особняк с ее скудными доходами ой как не просто. Причина была банальна: свекровь по сей день не теряла надежды отыскать припрятанные Леопольдом драгоценности. Если бы речь шла о купюрах, она бы давно сдалась. Но золото и камни не теряют в цене. Сейчас они стоят, может статься, больше, чем когда их приобрели. Это же настоящее богатство!
Вероника представляла ход мыслей Светланы Георгиевны: Леопольд не успел передать драгоценности любовнице. В противном случае она бы не ютилась в однокомнатной хрущевке. Но он точно намеривался забрать их с собой и для этого спрятал. Сделать он это мог только в доме или где-то поблизости. Вряд ли он кому-то доверил драгоценности. Ведь от их сохранности зависело его будущее. Удобнее всего было держать их под рукой, чтобы в любой момент иметь к ним доступ.
Светлана Георгиевна знала про драгоценности. Они принадлежали ей до того, как пропали. Но прошло тридцать лет. Неужели свекровь верит, что их еще можно отыскать?
Веронику так и подмывало напрямик спросить об этом у Светланы Георгиевны, но это будет ее последний вопрос. Сразу после этого свекровь выставит ее из дома. И на этот раз навсегда.
Как только Вероника оказалась в машине, возбуждение сменилось апатией. Она застыла, положив руки на руль. Сегодня она не успеет отвезти бумаги на экспертизу. Завтра надо будет ехать в столицу, а потом еще неделю ждать результата. Что ж, по крайней мере, у нее будет целая неделя спокойной жизни. Можно будет расслабиться и на время забыть о проклятиях и убийствах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В особняк она вернулась ближе к ночи. Митя готовился ко сну. Сергей уехал к себе, и Вероника почувствовала себя одинокой. В доме полном людей она не находила себе места.
Вероника спустилась в кухню на поиски чего-нибудь вкусненького. Десерт отлично помогает справиться с дурным настроением. Но, увы, в буфете не было ни шоколада, ни конфет, печенье и то отсутствовало. Зато она обнаружила открытую упаковку какао, а в холодильнике пакет молока. Сварив сладкий напиток, Вероника с кружкой поднялась к себе в спальню.
Она устроилась на кровати с книжкой, рядом на тумбу поставила чашку и принялась читать, попивая горячее какао. Любовный роман, что она выбрала в библиотеке внизу, совершенно не напрягал. Теплый напиток согревал и навевал дремоту. Вероника не заметила, как уснула с книгой в руках.
Ее разбудил бьющий в глаза свет. Неужели наступило утро? Она не заметила, как пролетела ночь. Но за окном было темно. Свет, мешающий спать, исходил от ночника. Вероника протянула руку, чтобы выключить ночник, но странный скребущийся звук привлек ее внимание. Окно в спальне стояло широко распахнутым. Тюль раздувалась от ветра, как парус, доставая краем до кровати. Вероника была готова поклясться, что закрывала окно.
Она нехотя встала, закрыть окно, и мгновенно замерзла в тонкой сорочке. Днем было жарко, а ночью случились заморозки – весенняя погода непостоянна, как капризная дама. Обхватив себя руками за плечи, Вероника шагнула к окну и надавила на раму, толкая ее на место, когда звук повторился. Казалось, кто-то что-то волочит прямо под стенами комнаты. Следом послышались шлепки. Точно упали комья сырой земли.
Веронике сделалось не по себе. Ей бы захлопнуть окно и как можно скорее вернуться под теплое одеяло, но вместо этого она отодвинула тюль и шагнула к оконному проему.
Из-за полной луны и россыпи звезд на небе видимость была хорошей. Это была одна из тех ночей, когда небо словно светится изнутри. Как если бы к куполу небосвода с другой стороны приставали фонарик, и его рассеянный свет превращал ночь в блеклое подобие дня.
Лес казался чернильным пятном, темной кляксой на поверхности бумаги-поля. На границе леса кто-то двигался. Вероника уперлась ладонями в подоконник и наклонилась вперед. Она наполовину высунулась из окна, чтобы разглядеть происходящее. Звуки, насторожившие ее, отсюда слышались отчетливее. Нечто с чавканьем вонзилось в землю, оторвало от нее кусок и выбросило поодаль с характерным шлепком.
Вероника прищурилась, пытаясь рассмотреть, что творится под сосной. Той самой, на которой повесился Арнольд и под которой приснился ей с петлей на шее. Терпение Вероники было вознаграждено: она увидела человека с лопатой в руках. Под капюшоном дождевика, накинутом поверх одежды, нельзя было разглядеть ни цвета волос, ни черт лица. Но широкие плечи и рост выдавали в незнакомце мужчину. Он был полностью поглощен работой: не глядя по сторонам, копал яму.
Вероника несколько минут как завороженная наблюдала за процессом, пока не затекли запястья, на которые она опиралась. Она шевельнулась, поменять позу, но неуклюже двигаясь, зацепила раму, и окно скрипнуло. Мужчина с лопатой застыл над ямой, а потом резко запрокинул голову и взглянул на Веронику. Она не видела его глаз, но была уверена: те смотрят прямо на нее. Она кожей ощущала его взор. Тот точно лазер прожигал ее.
Вероника отпрянула от окна, успев заметить, как мужчина опустил лопату на землю и пошел к дому. Вне себя от ужаса она захлопнула окно, добралась до кровати и спряталась под одеялом, словно маленькая девочка. Вероника слышала хлопок входной двери, скрип ступеней под тяжелыми сапогами и шаги на втором этаже. Они оборвались под дверью ее спальни. Вероника натянула одеяло до самых глаз, которых она не сводила с дверной ручки, ожидая, что та вот-вот опустится вниз и в комнату войдет мужчина в дождевике. Она случайно узнала его тайну. Застукала на месте преступления, и теперь он явился к ней, чтобы раз и навсегда закрыть ей рот. Вероника представила, как поутру Раиса, няня или, не дай Бог, Митя найдут ее бездыханное тело. Ее мутило от этой картины, но страх сковывал по рукам и ногам, она была не в силах позвать на помощь.
