Из- за ассасинов он потерял свою сестру, но не собирался терять и брата. Да ему и самому требовалась земля. И хотя Эрик с Байроном поделились с ним своей кровью, он все еще был слаб и нуждался в исцеляющем сне.
Михаил поднял одну бровь.
- Пять минут в ее обществе, и ты уже готов взбунтоваться. - Слабая, уставшая улыбка смягчила твердую линию его рта.
Он устало закрыл свои глаза, и на него нахлынуло чувство вины. Именно Рейвен придется испытать тяжкое бремя этой ночью. Он будет находиться глубоко под землей, далеко за пределами боли, за пределами понимания разлуки, за пределами печали и ненависти к своей расе. Это Рейвен будет окружена ассасинами, будет постоянно находиться в опасности. Более того, ей придется вынести потерю их ментальной связи.
- Малышка . - Он вложил всю свою любовь в вызов.
- Тебе лучше? - Облегчение.
- Скоро будет все хорошо. Ты в постели?
- Опять постель! Я слышала тебя ранее, твой страх за Жака. Я знаю, это был Жак. В твоих мыслях сквозила привязанность к нему. С ним тоже все хорошо?
- Он устал, поскольку дал мне кровь. - Поддержание контакта на расстоянии отнимало силы, но он отчаянно нуждался в этом ради них обоих.
- Я слышу, что ты устал, поэтому поспи. А обо мне не беспокойся, - нежно дала указания она.
Она тосковала по прикосновениям его пальцев, по его облику.
- Михаил, ты разговариваешь с ней, - гневно заявил Эрик. - Ты не должен.
Жак взмахом руки отпустил Эрика.
- Вы должны были понимать, что он так поступит. Михаил, если желаешь, один из нас может погрузить ее в сон.
- Ты будешь чувствовать неудобство. Ты обнаружишь, что тебе трудно спать, трудно есть. Ты будешь испытывать желание находиться рядом со мной. Твое сознание будет искать мое, хотя ты не сможешь дотянуться до меня. Я не хочу использовать силу, чтобы помочь тебе этой ночью со сном. Но ты позволишь Эрику или Байрону погрузить себя в сон?
Михаилу эта идея не нравилась. И Рейвен обнаружила, что улыбается. Он не представлял, как легко ей удается его читать. Он хотел, чтобы она находилась в безопасности, чтобы она спала в то самое время, что и он, но сама мысль о том, что другой мужчина сделает что-то столь интимное, как внушение на сон, была ему неприятна.
- Со мной все будет в порядке, Михаил. Правда в том, что мне довольно трудно принять такого рода вещи даже от тебя. Поэтому я никогда не смогу принять это ни от одного из них. Со мной все будет в порядке. Я обещаю.
- Я люблю тебя, малышка. Это слова твоего народа, но они идут от всего сердца . - Михаил воспользовался последними остатками сил, чтобы послать просьбу единственному человеку, которому он мог доверять, чтобы гарантировать безопасность Рейвен.
Рейвен закрыла глаза, понимая, что должна позволить ему уйти прежде, чем его полностью покинут силы.
- Спи, Михаил. На словах твоего народа, ты мой Спутник Жизни .
После того, как он ушел, она еще долгое время лежала, уставившись в потолок. Она еще никогда не чувствовала себя такой одинокой, такой полностью пустой и холодной. Она обхватила себя руками и, сев посередине лоскутного одеяла, начала покачиваться в попытке расслабиться. Она прожила одинокую жизнь и научилась наслаждаться своей собственной компанией, словно маленький ребенок.
Рейвен вздохнула. Это так глупо. С Михаилом все будет в порядке. Ей представилась возможность почитать книгу, продолжить изучение языка. Языка Михаила. Она босиком прошлась по комнате. Расхаживая, она почувствовала, что замерзла, и растерла себя руками в попытке согреться.
Включив лампу, Рейвен вытащила последний купленный ею роман в бумажной обложке из своего чемодана, решительно настроенная погрузиться в замысловатый сюжет обмана и убийства, сдобренный любовной линией. Она продержалась около часа, читая один и тот же параграф два или три раза. Это повторялось часто, но Рейвен была настроена решительно, пока не осознала, что не поняла ни единого слова. В раздражении она швырнула книгу через всю комнату.
Что же ей делать с Михаилом? В Штатах у нее нет ни семьи, ни кого-либо еще, кто бы забеспокоился, если бы она никогда не вернулась. После всего что случилось, ей все еще хочется находиться рядом с Михаилом - она должна находиться рядом с ним. Здравый смысл подсказывал ей уехать раньше, прежде чем все зайдет далеко. Но, ни в душе, ни на сердце не осталось местечка для здравого смысла. Рейвен устало провела рукой по волосам. Она не желала возвращаться к работе по выслеживанию серийных убийц.
Так что же делать с Михаилом? Она так и не научилась говорить ему «нет». Она знала, что это была любовь. Она встречала несколько пар, которые разделяли истинные чувства. Но то, что она чувствовала к Михаилу, значительно превосходило те эмоции. Это было больше чем страсть и тепло, это граничило с одержимостью. Каким-то образом Михаил находился внутри нее, тек в ее крови, обернулся вокруг ее внутренностей, вокруг ее сердца. Он как-то вошел в ее сознание, украв некую секретную часть ее души.
Ее тело не просто страстно желало его, горело для него - от потребности в нем у нее мурашки бежали по коже. Она была похожа на наркомана, отчаянно нуждающегося в наркотиках. Что это - любовь или больная одержимость? Кроме того, есть еще чувства, которые Михаил испытывает к ней. Его чувства всегда такие острые, такие сильные. По сравнению с тем, что к ней чувствовал он, ее чувства казались жалким подобием. Их взаимоотношения пугали ее. Он был таким собственником, таким диким и неприрученным. Он был опасным - человек, который управляет остальными и который привык иметь полную власть. Судья, присяжные и палач. Так много людей зависит от него.
Рейвен закрыла лицо руками. Он нуждается в ней. У него больше никого нет. Он действительно нуждается в ней. Только в ней. Она не была в действительности уверена, откуда знает это, но она знала. Не сомневалась в этом. Она видела это в его глазах. Они были холодными и бесчувственными, когда он смотрел на других. И в тех же самых глазах тлело расплавленное тепло, когда он смотрел на нее. Его рот мог быть твердым, даже жестоко изогнутым, пока не смягчался, когда он смеялся вместе с ней, разговаривал с ней, целовал ее. Он нуждался в ней.
Она вновь начала расхаживать. Его традиции, его образ жизни так отличались от ее.
« Ты напугана, Рейвен , - раскритиковала она сама себя и прижалась лбом к раме окна. - Ты действительно боишься, что никогда не сможешь покинуть его» .
Он обладал такой властью и так бездумно ею пользовался. Даже более того, если быть полностью справедливой. Она нуждалась в нем. В его смехе, в том, как он дотрагивался до нее - так нежно, с такой любовью. В том, как он страстно желал ее, в его пристальном взгляде, - голодном, собственническом и знойном, в его потребности, такой настойчивой, что он становился неуправляемым. В его речи, в его уме, в его чувстве юмора, настолько близком к ее собственному. Они принадлежали друг другу. Две половинки одного целого.
