Я протянул руку Азриэлле, помог ей встать, и мы оба, по колено в водах, кое-как поплелись к дверям. Хорошо электричество вырубили заранее, а то бы так коротнуло…
Всё у нас, у демонов, не как у людей. Хотя соседей внизу мы наверняка затопили, но опять-таки самым нечеловеческим образом. Люди обычно заливают нижние этажи, забыв закрыть кран или если случайно трубу прорвёт, а у нас иное…
У Азриэллы действительно отошли воды, и весьма изрядно отошли. Когда мы открыли дверь, выходя на лестничную площадку, так нас обоих едва не смыло. Я с трудом удержался за перила, а моя жена зубами за мой хвост.
— Милый, мне плохо…
— Всё хорошо, родная…
— Что хорошо, дурак, когда я тебе говорю, что мне плохо!
— Всё будет хорошо, дорогая…
— Правда? Тогда чего я мучаюсь, иди сам рожай!
Как мы добрались до клиники, не убив друг дружку, — ума не приложу. Вера Константиновна, чуточку хмурая и встрёпанная, явно с полусна, встретила нас на пороге.
— Можем войти? — привычно уточнил я.
— Разумеется, и быстро!
— То есть вы нас приглашаете?
— Абифасдон, прекратите, ваши шутки неуместны! Заходите. — Строгий доктор с одного взгляда оценила проблему и, обняв мою стонущую супругу, сама ввела её в клинику.
Я проскользнул следом.
— В смотровой кабинет! Туда же дежурную медсестру, и позвоните анестезиологу.
— А я?
Увы, меня, кинувшегося следом за женой, ещё на первой ступеньке лестницы привычно тормознула толстая нянечка-татарка.
— Тут сиди давай!
— Там моя!.. — не своим голосом завопил я. — Испепелю, неверная!
— Ай-ай, зачем глупости говоришь, взрослый мужчина…
Я мигом принял свой естественный облик — два метра росту, чешуйчато-зелёная кожа обтягивает рельефные мышцы, в пасти скалятся акульи клыки, кустистые брови нахмурены, и лосиные рога уходят почти под потолок!
— Тьфу, шайтан, — не моргнув глазом, сплюнула нянечка. — Что, наделал делов, да? Теперь вот тут сиди, жди уже. Ничего, родит, доктор хороший, у неё все рожают.
— Э-э-э… спасибо. — Я так же быстро вернул себе человеческий вид. По идее, толстуха должна была завизжать, рухнуть в обморок или словить инсульт на месте. Но, видимо, у нянечек в родильных домах более крепкие нервы, они всякого навидались.
— Извините. — Мне осталось лишь послушно опуститься на дерматиновую скамеечку в углу.
Время тянулось невероятно медленно, как тюремный срок. То есть стрелки больших настенных часов, разленившись, практически перестали двигаться. Я почувствовал, что готов плавно сойти с ума от неизвестности и безысходности, потому что моя любимая где-то там, а я почему-то тут, ей больно, а я ничего не могу поделать, она, быть может, плачет, а я даже…
— Мир вам, добрая женщина! — Двери распахнул высокий, стильно одетый блондин с пронзительно-голубыми глазами. — Прошу простить за поздний визит, но к вам должна была поступить жена моего друга, её имя…
— Она уже в смотровом кабинете. — Я взмахнул рукой, ничуть не удивившись, что он всё знает. — Привет, Альберт. Чего припёрся?
— Я же твой друг. — Лучезарно улыбнувшись растаявшей нянечке, ангел присел со мною рядом.
Коснувшись его плеча плечом, я вдруг почувствовал, что и у него тоже начинается явный мандраж, но всё равно был благодарен — Альберт очень рисковал, приходя ко мне сюда. Дружба ангела и демона — суть естество противоестественное. Моё начальство так и так узнает, от своего он и скрывать не станет, а значит, по шапке гарантированно получим оба. Только ему есть куда падать, а меня ничем таким уж глобальным не запугаешь, и так в Аду с рождения…
— Давно?
— Чего?
— Ну она… там давно?
— Ага, минут пять или десять.
— Могли бы уже что-то и сказать за столько времени.
— Ещё бы.
— Тянут нервы.
— Именно…
Мы замолчали, по-мужски содержательный диалог был исчерпан. Я покосился на него, он на меня. Потом зачем-то подали друг другу руки, пожали. Опять уставились каждый в свою сторону. Умные мысли в голову не забредали, общаться с глупыми было неинтересно. Можно, конечно, но, с другой стороны, всё равно ведь…
Откуда-то сверху раздался дикий крик, свет замигал, явственно донёсся запах гари, и мы не сговариваясь бросились к лестнице. На этот раз бдительная тётенька-татарка даже не пыталась нас задержать, а, наоборот, пожелала Аллаха в помощь!
— Ну она у вас и… экстремалка. — На лестничной площадке возникла Вера Константиновна, в халате с одним рукавом, со скособоченной причёской и лицом, перепачканным сажей. — В первый раз такое вижу, и повторять не хочется. Абифасдон, как вас там по отчеству, у меня от её крика в кабинете свет вырубило!
— Что с Азриэллой?!
— Да ничего особенного, чтоб так орать… Рожает. А это кто?
— Друг семьи, — почти не соврал я.
— Угу… Пошли, поможете. Оба!
Моя любимая полулежала в специальном кресле. Её глаза горели чёрным безумием боли, а тело напряглось так, что, казалось, кожа лопнет, она медленно дожёвывала злополучный рукав халата врача. О, это только начало… В таком состоянии к ней вообще лучше не подходить.
Но кроткий Альберт, перешагнув через отпавшую в бессознанку медсестру, щёлкнул пальцами, и вся комната озарилась голубоватым неземным светом. После чего ангел встал за Азриэллой, положив прохладные руки ей на виски, и, прикрыв глаза, забормотал слова молитвы. В иное время её бы это убило, но не сейчас…
Моя жена сразу успокоилась и больше не огрызалась, лишь изредка скрипя зубами и выпуская пар из побледневшего носика. Что в это время делала Вера Константиновна, я не знаю. Вроде кричала ей: «Тужься, девочка, тужься!», а мне: «Тяните же, дубина, помогайте ребёнку!»
Помню лишь один момент, когда раздался компактный взрыв и в мои человеческие руки, накрытые чистой простынёй, влетел маленький живой комочек!
— Мальчик… — успел улыбнуться я и обмяк всем телом в заботливые руки доброго доктора.
А потом я гулял в джунглях с весёлыми розовыми слониками, читал им вслух по памяти английские дразнилки Эдварда Лира и взасос целовался с краснеющими ромашками, пока какая-то ревнивица не прыснула в меня из жёлтого рыльца нашатырным спиртом!
— Ты в порядке, друг мой?
Я вырвал из рук Альберта пузырёк с нашатырём и одним глотком выпил не морщась. Вот теперь мне действительно полегчало.
— Твой долг уплачен, ангел.
— Принято, демон. — Он помог мне встать с кресла и, не чинясь, нахлестал по щекам, чем окончательно привёл в чувство. Надо бы вроде поблагодарить, но в лом…
— У вас сын. Поздравляю!
— Спасибо. Как Азриэлла?
— Всё хорошо. Ей наложили швы. Она и малыш спят.
Я медленно повторил в уме его слова. Малыш. Всё хорошо. Они спят. Швы — ерунда, зарастёт в неделю. Так теперь я — отец?!
— Вера Константиновна просила не беспокоить их до завтра. Пойдём.
— Куда? — Я безропотно позволил ангелу увлечь меня за плечи.
— Тут недалеко есть одно круглосуточное местечко. Тебе надо выпить.
— А ты обещал быть ему крёстным.
— Убью… прости, Господи. Да, обещал…
P.S.
Нас не казнили. Это в общем-то не так уж и удивительно. Сверху и снизу на этого ребёнка были свои планы и возлагались свои надежды. Они все потирали ладошки и думали, что я отдам им его?
Я?! Абифасдон, демон по вызову, пристав из Пекла, выбивающий просроченные души?!! Ха-а, разбежался! Не говоря уж о том, что с первых дней своего рождения мальчик показал себя так, что неслабо тряхануло всё мироздание! Он сам выбрал себе дорогу, и не ту, на которую его толкали с обеих сторон…
Но это другая история, с другими героями и о другом. Даже не уверен, что имею право об этом рассказывать. Хотя… я же демон, чем я рискую…
Марина Уросова
Чем ночь темней, тем ярче звезды
С древнейших времен силы Света и Тьмы бьются за человеческие души, и битве той нет конца. Но еще более страшная борьба происходит, как известно, в душе самого человека — ее разрывают на части противоречия, захлестывают эмоции, смущают «проклятые» вопросы. А перед муками совести меркнут даже ужасы Пекла. У каждого человека есть ангел и демон, которые перетягивают его душу, как канат. И неудивительно, что этот многовековой спор привлекает внимание литераторов. Достаточно вспомнить «Этику» Аристотеля, «Потерянный Рай» Дж. Мильтона, «Божественную комедию» Данте Алигьери, рассказ Я. Гашека «В Аду» и повесть Евгения Лукина «Там за Ахероном», чтобы представить, в каком направлении рассматривается этот конфликт. Рано или поздно каждый писатель задумывается о духовной жизни человека. Но в силу характера, дара и мировоззрения раскрывает тему в рамках «своего» литературного направления, течения или жанра. Не стал исключением и Андрей Белянин.
Автор, работающий в жанре юмористического фэнтези, часто обращается к религиозным сюжетам и сумел в своих книгах описать практически всех сильных демонов Ада. В «Веке Святого Скиминока» (цикл «Меч Без Имени») это Люцифер, в «Заговоре Черной Мессы» (цикл «Тайный сыск царя Гороха») — Вельзевул, в «Моей жене — ведьме» — Велиар, во «Вкусе вампира» — Бегемот, в «Лане» — Махакала. И этот список можно было бы продолжить. Наряду с могущественными демонами в творчестве писателя-фантаста встречаются проходные персонажи из числа «слабосильной» нечисти — черти (Фармазон, Брумель, безымянные из «Казачьих сказок» и «Заговора Черной Мессы»), шайтан из дилогии о Багдадском воре, а также черт-детектив Иржи Брадзинский из книги «Лайнер вампиров», написанной в соавторстве с Галиной Черной.
