Петр, я подумаю над твоими словами, но сейчас, позволь мне довершить начатое?
— Так, а кто же вам мешает? — в который раз пожал он широкими богатырскими плечами. — Вершите, коли уж вы у нас Верховный.
Анастасия на протяжении всей этой недолгой беседы «по душам» стояла здесь же, в нелепой позе прижимая к груди «несметные сокровища» диктаторского семейства. Она хоть и стояла рядом, но не проронила ни слова, что было довольно редким событием, учитывая ее словоохотливость. До нее только сейчас стал доходить истинный смысл происходящего. Она напрягала весь свой интеллект учителя начальных классов, ставя себя попеременно, то в положение отца, то в положение мужа. Ставила и никак не могла понять до конца, какое положение ей самой ближе. И тот, и другой, были одновременно в чем-то и правы и неправы. Однако в чем конкретно заключалась правота или неправота обоих любимых ею людей, она так до конца и не могла четко определить и сформулировать. Из этого состояния ее вывел голос отца:
— Настя, проводи меня до крылечка.
— Да-да, конечно, — засуетилась она, не зная куда пристроить деньги и украшения, но не найдя подходящего места для них, побежала, все так же придерживая их на ходу, вслед за удаляющимся отцом,
Когда они уже порядком отдалились от Петра, стоящего в коридоре и скрестившего на груди руки, отец тихонько, чтобы никто не услышал, обратился к дочери:
— Ты, Настюха, не держи зла на глупого своего отца. Я, вишь, погорячился малость. Ну, да с кем не бывает, — извиняющимся тоном начал он, не сбавляя при этом шаг.
— Я понимаю, — торопливо ответила та. — Вернее, стараюсь понять, — поправилась она тут же.
— Вот и хорошо. Я это к чему, собственно, говорю?
— К чему?
— Ты, это… В общем, деньги те, что вам наложили на свадьбе прибери куда-нибудь. Они вам еще с Петей понадобятся.
— Но, как же…? — начал вырываться у нее вопрос.
— Тише-тише. Не кричи, — зашикал он на нее, когда они спускались по лестнице вниз. — Ничего. Хватит и тех денег, что мы выручим от продажи коллекции, а ваши два миллиона погоды не сделают. Да и вот еще что…, — притормозил он в полуэтаже.
— Что!? — прошептала она ему одними губами.
— Сережки и браслет тоже в ломбард не таскай. Нехорошо дедовской памятью торговать. Отдай его Петру.
— А сережки?
— Сережки тоже прибери куда-нибудь подальше. Время пройдет немного, потом и наденешь. Пусть пока страсти поулягутся.
— Но как я это объясню ему?! — нахмурила он строго бровки, силясь представить себе нелегкий предстоящий разговор с мужем.
— Ну, так вот и объясни, мол, погорячился старый папашка. С кем не бывает? Ладно, придумаешь сама, что еще ему сказать. А если у него возникнут вопросы, то я сам с ним потом поговорю, келейно.
— А твое кольцо и восемь тысяч? Что с ними-то делать?
— Кольцо не жалко. Можно и в ломбард, да только за него мало, что дадут. А деньги… Деньги прибавь к тем, что Золотницкий привезет.
— В банке у меня не потребуют декларацию за такую громадную сумму? — спохватилась дочь напоследок.
— Предъяви им договор купли-продажи. Этого вполне хватит. Ладно, дочка — заторопился Валерий Васильевич, — беги наверх, а то вон, уже Сан Саныч идет.
— Пап, а ты далеко?! Время-то уже к вечеру. Рабочий день заканчивается.
— Не ждите меня. У меня еще куча дел, — не стал вдаваться в подробности отец и вышел на крыльцо.
Там его уже поджидала давешняя троица и присоединившийся к ним начальник личной охраны. Автомобиль стоял рядом, а Кондратьич, пользуясь, подвернувшимся случаем, протирал мягкой фетровой тканью лобовое стекло, видимо, после птичьей «атаки». Только что перенесенный Афанасьевым стресс требовал своего выхода и абсолютной смены окружающей обстановки. Ему сейчас было крайне необходимо переключиться на что-то совсем далекое от сложившегося режима дня. Нужно было привести мысли и чувства в порядок, а то, так и действительно недалеко от инфаркта. Смена обстановки а главное — смена привычного круга лиц, на тех, кто не завязан на деловых и служебных отношениях, вот, в чем виделся ему выход из рутины бытия. Говоря по правде, он и так собирался сегодня сделать давно запланированный шаг к перемене своего маловразумительного состояния, когда он — мужчина, еще не до конца списанный в расход, вынужден вести монашеский образ жизни. И тут, как раз подвернулось весьма подходящее обстоятельство.
Глава 46
I.
— Сан Саныч! — окликнул он начальника своей охраны. — Я знаю, что твоя должность подразумевает собой четкое и неукоснительное исполнение инструкций, касающейся охраны первых лиц государства, — начал издалека Афанасьев.
— Так точно, товарищ Верховный! — бодро откликнулся тот, но в его глазах промелькнула тень тревоги и она не ускользнула от внимательного диктатора.
— Так вот, дорогой мой ангел-охранитель, я хочу тебя, попросить первый раз в жизни, отступить от жесткого регламента.
— Второй, — сглатывая комок, подступивший к горлу, тихо произнес телохранитель.
— Что, второй? — не понял его Валерий Васильевич.
— Второй раз в жизни вы просите меня нарушить регламент, — поправил он своего начальника и, видя недоумение в его глазах, добавил. — Первый раз вы заставили меня сделать это, когда ездили в Белоруссию.
— А-а-а, ну да, ну да, вспомнил. Было такое — не спорю. Тогда, значит, я второй раз обращаюсь к тебе с этой просьбой.
— На какую авантюру вы опять толкаете меня?! Я и в прошлый-то раз еле усидел на своем месте, чтобы не отправиться в отставку, будучи разжалованным, — подпустил он в голос плаксивые интонации.
— Так ведь не отправили же. Я все тогда Коченеву объяснил. Он мужик толковый и понял все, как надо. И в этот раз не боись, заступлюсь.
— Что вы опять задумали, товарищ Верховный?! — он уже не пытался скрывать откровенную мольбу.
— Понимаешь, Саныч, мне тут позарез надо побывать в одном местечке, — проникновенно обратился он к охраннику.
— Так в чем проблема-то? — искренне удивился Саныч. — Все организуем в лучшем виде. Приходи кума любоваться, — опять сыграл он бодрячка, однако шестым чувством догадываясь о грядущем подвохе. — Вы только сообщите конечный пункт, а уж мы расстараемся на протяжении всего маршрута следования. И на месте прибытия тоже все обеспечим.
— Да в том-то все и дело, дорогой ты мой человек, — перебил его Афанасьев. — Я хочу встретиться с одним человеком, но одновременно с этим, я не хочу, чтобы свидетелями нашей встречи был еще кто-то.
— Все наши ребята — люди проверенные много раз, в том числе и непосредственно мной. За каждого из них я ручаюсь, что он не проболтается, и конфиденциальность встречи не будет
