Дижоном, который он построил, чтобы тот служил мавзолеем его семьи, в окруженной скорбящими большой мраморной гробнице из резного камня, над которой бригады скульпторов работали с перерывами в течение более чем двух десятилетий[160].
Филипп Бургундский родился в 1342 году, через пять лет после того, как Эдуард III объявил войну Франции. Вся его жизнь была омрачена борьбой с Англией. Он был на переднем крае общественной жизни Франции с того дня, почти полвека назад, когда вместе со своим отцом Иоанном II попал в плен на поле битвы при Пуатье. Его считали самым опытным международным государственным деятелем Франции, и ему удалось удерживать власть в течение более чем двадцати лет после смерти Карла V в 1380 году, благодаря огромному опыту, красноречию и силе характера. Только в последние несколько месяцев своей жизни он был вытеснен молодым поколением. Смерть Филиппа во многих отношениях стала поворотным моментом. Он разграбил ресурсы монархии, чтобы создать зародыш великого транснационального государства, расположенного вдоль восточных и северных границ Франции, в равной степени как немецкого, так и французского. Он был слишком близок к французскому двору и администрации, был слишком близким членом внутреннего круга французской королевской семьи, чтобы воспринимать разницу между своими собственными интересами и интересами Франции. Его преемники неизбежно были более отстраненными и субъективными, и в их время расхождения в судьбах Франции и Бургундии стали более очевидными. К власти приходило молодое поколение французских королевских принцев, главой которого был 32-летний герцог Орлеанский. Они не пережили катастрофы середины XIV века. Им не хватало осторожности Филиппа, его более широкого понимания европейской политики и пределов французской власти, и они не разделяли его исторического уважения к Англии.
Глава IV.
Герцог Орлеанский, 1404–1405 гг.
В течение трех лет после смерти Филиппа Бургундского граница с Гасконью была главным театром военных действий. Английское герцогство Гиень было главным предметом спора на нескольких дипломатических конференциях с начала XIV века. Во время правления Эдуарда I за столетие до этого герцогство было ценным активом, источником доходов и рабочей силы, а также знаком статуса французской знати, к которой короли Англии все еще считали себя принадлежащими. После французских завоеваний 1370-х годов оно перестало быть таковым. Теперь герцогство превратилось в скромную часть старой провинции Гасконь и стало истощать финансовые и военные ресурсы английской короны. Оно было сохранено как личное наследие английских королей, защита которого была долгом чести их династии.
На момент воцарения Генриха IV в 1399 году английское владычество ограничивалось двумя уязвимыми регионами. Это город Бордо и прилегающие к нему районы, включающие полуостров Медок к северу от города, область к востоку и югу от него, а также узкую полосу территории вдоль правого берега Жиронды и нижнего течения Дордони, включая города Блай, Бург, Либурн, Сент-Эмильон и крепость Фронсак. Эти места служили внешней защитой Борделе (округа Бордо) от нападения с севера. Второй регион состоял из города Байонна и местности, известной как земля басков Лабурдан, расположенной к югу от него, и провинций долины реки Адур на востоке, включая важные города Сен-Север и Дакс. Узкая полоса мрачных, продуваемых всеми ветрами прибрежных земель, проходящая через природную область Ланды, соединяла эти два региона. По имеющимся данным, население герцогства составляло около 150.000 человек. Большинство из них проживало в главных городах. Бордо, политически и экономически главенствующий город, возможно, насчитывал около 30.000 жителей[161].
4. Гасконь, 1400–1407 гг.
Помимо территории, которая управлялась непосредственно из Бордо, существовало несколько десятков отдаленных замков, разбросанных по юго-западной Франции, с гарнизонами из компаний рутьеров, как правило, гасконцев или беарнцев. Их капитаны признавали короля Англии своим сувереном, но не зависели от его жалования и лишь слабо контролировались его чиновниками. Они финансировали себя за счет patis, по сути, платы на защиту, собранных в соответствии с договорами, навязанными силой окружающим поселениям. Некоторые из этих замков были анклавами герцогства, которые были оставлены за линией фронта наступавшими французами в последние три десятилетия XIV века. К ним относились пиренейские крепости Молеон и Лурд, обе из которых были окружены территорией, контролируемой виконтами Беарна; и мощный замок Мюсидан с гарнизоном, в долине реки Иль, в Перигоре, принадлежавший Монто, одной из знатных семей землевладельцев Борделе. Однако большинство отдаленных замков за пределами границы были захвачены гасконскими компаниями у своих французских владельцев во время последнего периода активности рутьеров в 1380-х годах.
Существовало три основных группы замков рутьеров. Важная группа в Сентонже контролировалась компаниями, действовавшими под властью капталей де Бюш, другой могущественной династии из Борделе. Эти места, Шале в долине реки Дронна, к северу от Либурна и огромная крепость XIII века Бутвиль возле Жарнака, в долине реки Шаранта, вместе с их меньшими крепостями-спутниками, в течение многих лет рассматривались как часть передовой линии обороны герцогства на севере. Еще одна группа укреплений была расположена в долине реки Дордонь, в южном Перигоре. Большинство из них были уцелевшими фрагментами державы рутьеров Бертуки, бастарда д'Альбре, одного из самых успешных разбойников конца XIV века, умершего в 1383 году. В начале XV века их действия по-прежнему координировал его соратник и назначенный наследник Рамоне де Сорт. Наконец, существовала группа из примерно дюжины замков в северном Перигоре и Лимузене, принадлежавших вольной федерации компаний, контролируемых капитаном Курбефи, большой крепости, XII века постройки, к югу от Лиможа, расположенной на одной из самых высоких точек плато Лимузен.
Юридический статус этих мест был неопределенным. Когда в июне 1389 года Лелингемское перемирие приостановило военные действия между Англией и Францией, к англо-гасконским гарнизонам за пределами границы отнеслись весьма благосклонно. От них требовалось воздерживаться от новых завоеваний, но они не должны были покидать свои крепости, и им было разрешено продолжать взимать patis на неопределенный срок в соответствии с уже существующими соглашениями. В 1396 году Парижский договор продлил эти договоренности на срок двадцативосьмилетнего перемирия, только при условии довольно туманного обязательства, которое на практике в основном игнорировалось, что более чрезмерные patis будут снижены до разумных уровней. Присутствие гарнизонов рутьеров в этих районах было постоянным источником напряженности. Они обходились чрезвычайно дороги для общин, находившихся в пределах их досягаемости. В Париже считалось, что один только Курбефи собирал 36.000 ливров в год в виде patis. Время от времени они также сковывали значительные французские силы. Но для англичан гарнизоны рутьеров имели политическое значение, значительно превосходящее их реальную стратегическую ценность. Они символизировали постоянные претензии английских королей на огромные территории, приобретенные по договору Бретиньи в 1360 году, а затем утраченные
