Не знаю, что меня гнало вперёд, не давая покоя, — то ли горечь от осознания неистребимой подлости отдельно взятых личностей, готовых предать за жалкий медяк, то ли желание поскорей добраться до заводил устроивших эту подставу, дабы поквитаться с ними. Факт в том, что за эти полтора дня я, считай, три дневных перехода сделал… И оставалось мне до Римхола всего ничего.
Если бы ещё на следующий день не повалил снег… И я не заплутал… Точно бы через двое суток был бы в городе. А так пришлось идти наобум, придерживаясь лишь полагаемого верным направления.
Увы, это было лишь начало моих бед. По мере приближения к равнине, становилось всё теплее. Отчего я, наконец, перестал походить на снеговика, в коего почти превратился за время непрекращающейся метели. Вместо этого став гротескной ледяной скульптурой… А когда пронзительный ветер с мокрым снегом сменился настоящим ледяным дождём, я уж не знаю на кого стал похож…
И в своём превосходном тёплом плаще я к тому времени полностью разочаровался. Нельзя его таскать в такое ненастье. Ибо становится он совершенно неподъёмным — тяжелее полного латного доспеха. Я б, наверное, в конце-концов не выдержал и бросил его, если бы не чёткое осознание того, что без плаща будет ещё хуже. Моя пластинчато-сегментная броня превосходно защищает от когтей и клыков разной нежити, но не от дождя.
Последние мили перед закатом я проделал кляня всех на свете. Угрюмого и его шайку, братьев Хайнс, Дэниса Ленно, всех сумеречных драконов скопом, ну и, конечно, беса. Измаялся — страсть. Даже поглощения стихиальной энергии не особо то помогали.
Хорошо ещё ума хватило перейти в сумерках на обычное зрение, благодаря чему удалось приметить отблески света чуть впереди и много левее направления моего движения.
Какое-то жильё… А там тепло… И еды полно…
Резко ускорившись, я сменил маршрут и направился к близлежащему поселению. А то, что это не одиночный костёр каких-нибудь охотников у меня не было никаких сомнений — слишком уж много отблесков видно на значительном расстоянии друг от друга.
Так и оказалось. К небольшой деревеньке я вышел. Верней, к высоченному тыну, окружающему её. Пришлось ещё топать вдоль ограды в поисках ворот… Под и не думающим униматься ледяным ливнем…
Ворота были под стать тыну — здоровенные и высоченные. А сбоку от них — крытая дранкой вышка, с большой масляной лампой, раскачивающейся на ветру. И никого живого…
— Эй! — заорал я, постучав по воротам кулаком. — Люди! — И ещё раз: — Люди!
Ошибочка вышла. Вышка, оказывается, была не пустой. Прятались просто от ветра за её дощатой оградой-парапетом двое взрослых парней. А когда я во второй раз крикнул, да по воротам с силой бухнул ногой… Так сразу и повысовывались.
— Ты хто? — не сумев толком разглядеть меня, стоящего в тени ворот, задал откровенно глупый вопрос один из них, с вытянутым рябым лицом.
— Престидижитатор я! — не нашёл я ничего лучше, как зло брякнуть в ответ.
На миг на вышке воцарилось ошеломлённое молчание. А затем рябой растерянно вопросил: — Хто?..
— Путник, блин, голодный, холодный и уставший, кто же ещё! — не выдержав, рявкнул я. И язвительно осведомился: — Или вы кого-то другого ожидали увидеть у ворот в такую непогоду? — После чего нетерпеливо потребовал: — Открывайте уже, наконец, ворота, пока я их не вынес к демонам!
— Ща… Ща откроем… — почесав в затылке и переглянувшись с товарищем, пообещал один из сторожей селения.
Ждать мне пришлось довольно долго. Настолько долго, что, не вытерпев, я вновь начал орать и колотить ногой по воротам. Такое ощущение, что эти двое слезли с вышки и отправились по домам — спать. Исчезли и с концами…
Когда за воротами, наконец, зашебуршались, я был уже злой как собака на весь белый свет. Люди ж, поди, сейчас в местной таверне сидят, греются у камина, с кружкой пива или кубком вина в руках, а я тут торчи за оградой, мокни, как бездомный пёс…
Помимо рябого и его дружка, за воротами обнаружились ещё двое мужиков, возрастом постарше. Да с четырьмя волками какими-то, как мне показалось в первый миг, на поводках.
— Входи уж… Путник… — усмехнувшись, проворчал один из старших, когда собаки не проявили никакого интереса ко мне, разве что, поворчали малость — для порядка. Не учуяли, получается, во мне нежить или нелюдь какую. На тех-то они иначе реагируют… Чем небогатые селяне и пользуются, обходясь без всяких там анархов и прочих дорогих магических вещиц определяющий тёмных тварей.
— Спасибо, — буркнул я, шагнув вперёд. И отрывисто спросил: — Таверна?.. Или постоялый двор?.. Где остановиться?.. — Добавив сразу же. — Заплатить у меня есть чем.
— Не, ничё такого у нас нет, — покачал головой пригласивший меня за ограду мужик.
— Да у моих можешь остановиться, — встрял рябой парнишка. — Моя комната всё одно всю ночь будет свободна, а поутру я найду, где притулиться.
— А где, говоришь, твой дом? — немедля поинтересовался я.
— Да вот он, — махнул тот рукой, указывая на третье подворье от ворот. — Рядом совсем…
— О, и правда недалеко, — согласился я, и не мешкая устремился к этому дому. А то жрать так хочется, что просто спасу нет… Припасы ведь ещё позавчера все вышли… А дорога была такой трудной…
Договориться о постое с вышедшим из дому рыжебородым мужиком мне не составило труда. Один серебряный ролдо перекочевал из моего кошеля в мозолистую ладонь хозяина и приняли меня со всем радушием. Даже баньку немедля истопили, чтоб я мог стужу зимнюю из себя веничком выбить. Но, главное, стол накрыли прямо-таки пиршественный. Поняли, наверное, по моим голодным глазам, что накормить меня нужно от души. Ибо иначе быть беде…
Два дня я в этом гостеприимном доме провёл — отъедаясь и осыпаясь после нелёгкого похода. А на третий, когда прекратился дождь, сговорился с рыжебородым Стумом, что за ещё одну серебряную монету, тот меня в Римхолл на телеге отвезёт. Ну никакого желания не было у меня ещё двадцать миль, на которые я промахнулся в пути, до города брести. Лошади проще — у неё четыре ноги…
Уже час спустя я похвалил себя за предусмотрительность. Ибо уводящая с хутора дорога после трёх суток дождя превратилась в эпичное нечто. Где даже молодой откормленной кобылке Стума приходилось нелегко. А я, да с такой немалой ношей за спиной, просто сдох бы, наверное, бредя по эдакой грязище и с чавканьем проваливаясь в неё чуть не по колено.
Когда выбрались на старый торговый тракт, стало, конечно, полегче. И лошади и нам. Но всё одно до Римхолла мы добрались лишь к закату солнца. Едва успели до закрытия ворот.
По идее, городские стражники должны тщательно проверять всех прибывающих на предмет: их принадлежности к роду людскому, наличия запрещённых к владению вещей, а так же товаров облагаемых выездной пошлиной, для исчисления оной. И строго в поименованном порядке. Но Римхольские служивые, похоже, руководствуются другим уложением «О стражницких обязанностях». Потому как первым делом они заглянули в телегу, и, переглянувшись, посетовали на отсутствие товара. Ну не считать же им пару охапок сена, да мешочек овса? Анарх же, эти горе-стражи и вовсе задействовать не стали, удовольствовались взглядом на мирно спящего в конуре старого-престарого пса. После этого доблестные городские защитники решили докопаться до меня… Видимо посчитав меня отбившимся от своих поисковиком, из промышляющих в окрестных горах. Пришлось бросить им золотой. Иначе бы не отвязались так быстро. А мне страсть как хочется добраться кое до кого поскорей… Свалившись как снег на голову.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
