Ответ, наиболее распространенный как в среде западных советологов, так и в правозащитном движении в СССР, категоричен: подобное стремление к государственной общности — реакционно и есть не что иное, как империализм. Пример такого подхода — "Заявление по украинскому вопросу" в журнале «Континент», 12. Возможно, именно так проблема заостряется из-за ненормальности межнациональных отношений в СССР. Но такое положение не вечно. Ниже предлагается иная точка зрения с ориентиром на послетоталитарное будущее.
Это попытка объяснить стремление тех, кто хотел бы сохранить единство, прежде всего славянских народов нашей страны, не только из чувства "сидящих в одной лодке", но и на основе духовной близости Попытка показать, что наши народы не просто «какие-то» друг для друга. Что возможность государственной независимости ценность не единственная и не высшая. Что в нашем единении есть тоже высокая цель. Ведь само добровольное объединение (а иное и немыслимо) возможно лишь при этом условии, оно должно обладать очевидной для всех ценностью — высшей, чем существование врозь.
Христианское понимание ценностей представляет собой иерархическую лестницу, верхние ступени которой не отменяют собой нижние, а опираются на них. Так, между личностью человека и духовным всеединством человечества перед лицом Бога есть промежуточные уровни. Наиболее ярко выраженные и устойчивые из них — семья и нация. Но они не исчерпывают всей шкалы. На наднациональном уровне можно видеть сообщества народов, объединенных по культурно-историческому и религиозному типу, — например, ярко выраженное единство мусульманских стран. На этом уровне и следует искать ценности, которые оправдывают сохранение и развитие славянского единства.
Перечень исторических ударов по этому единству огромен:
1) татаро-монгольское нашествие в XIII в., которое было первопричиной расщепления единого древа Руси на три ветви;
2) «латинизация», в результате которой западные области Руси были втянуты в чуждую русскому духу орбиту;
3) австро-германская политика поощрения сепаратизмов с целью расчленения России, набравшая обороты в период первой мировой войны; и, наконец,
4) большевизм.
Последствия этих ударов отразились на всех трех ветвях, и если в дальнейшем изложении основное внимание уделено Украине, то лишь потому, что на самосознании ее интеллигенции это сказалось больше всего.
Коммунистическая идеология нанесла огромный ущерб межнациональным взаимоотношениям в нашей стране. Первым ее результатом стала завлекающая раздача республиканских статусов и произвольно-великодушное проведение многих границ (все равно нациям скоро предстояло «отмереть», а границы должна была поглотить мировая революция — вот когда были заложены мины будущих Карабахов…). Но поощрение окраинных национализмов, в частности «украинизация» в 1920-е гг., были для интернационалистической власти лишь временным средством искоренения главного врага: "русской буржуазной", то есть национальной, культуры и православной традиции (это подчеркивал Ленин). Вскоре выявилась фиктивность провозглашенных республик, породив чувство обманутости. Наступил следующий этап: тоталитарная нивелировка страны на основе языка и обездуховленного тела самого большого народа-растворителя, лишенного своих традиций. Назревавшая война заставила сменить и терминологию: о главном контингенте пушечного мяса заговорили как о "великом старшем брате"… Все это породило ощущение «русификации» и отталкивание от нее.
Спекулируя на языковой форме и "не замечая" сути коммунистической денационализации, противники славянского единства пытаются нанести этим еще один удар. Утверждают, в частности, что голод в годы коллективизации был организован русскими и только на Украине с целью "геноцида украинского народа" (в 1988 г. это муссировалось на международных слушаниях в США)[25] Эти силы провели в США в 1959 г. действующий и сейчас закон о "порабощенных нациях", заявляющий, что "русским коммунизмом" порабощена не только Украина и Белоруссия, но и некие «Казакия» и "Идель-Урал"…
Подобные искажения истории нацелены на сеяние межнациональной розни в нашей стране. А у значительной части украинской эмиграции эта рознь давно приняла форму ненависти. Достаточно привести название мюнхенской газеты "Шлях перемоги" (Путь победы) с девизом "Киев против Москвы", которая готова на антирусскую солидарность даже с китайцами: "Дальневосточная Сибирь" была когда-то китайскою… китайцев, хозяев этого края, Москва уничтожала небывалыми физическими способами". Вместе с китайцами "Шлях перемоги" надеется, что "души утопленных и убитых помогут своею эзотерическою силою вернуть назад Китаю занятые москвинами китайские земли в Сибири" (9.4.1978).
Можно процитировать и призывы сепаратистского лидера В. Мороза к "насильственному крушению русской империи", ибо она "даже после демократических преобразований будет висеть дамокловым мечом над всей Европой" (dpa, 25.6.79); "для нас, украинцев, русские пришельцы-азиаты" ("L" Express", 11.8.1979)…
Семь «неправд» сепаратизма
Надо надеяться, что на Украине подобные эмигрантские эмоции найдут должную оценку. Не сразу, однако, заметна фальсификация научных данных в этом вопросе. В этой связи еще в 1920-е годы кн. А.М. Волконский определил "четыре неправды" украинских сепаратистов: "неправда этнографическая, филологическая, хронологическая и географическая", которые в той или иной форме используются по сей день.[26]
Суть этих неправд в следующих утверждениях: 1. Что "издревле существовал особый украинский народ" (придумали имя: "рутены"[27]), отличавшийся от русского: украинцы представляют собой «арийцев» с "традиционным духовным аристократизмом", тогда как великороссы — «туранско-азиатский» народ с "рабской психологией" (теория Ф. Духинского, отраженная выше у Мороза).
2. Что этот украинский народ изначально имел "самостоятельный, тоже славянского, но не русского происхождения, язык".
3. При этом поздние исторические реалии переносятся в прошлое: так в украинской эмиграции в 1988 г. праздновали 1000-летие Крещения Украины", утверждая, что "правитель Украины Володымир" крестил украинцев (а не русских).
4. Географическая же неправда заключается в распространении территории Украины на земли, которые никогда украинскими не были: порою Украина простирается до Каспийского моря (такова, например, "Коротка география Украины" с. Рудницкого, Киев, 1910).
К этому следует добавить пятую, антирусскую неправду, о которой уже сказано выше: советизация выдается за «русификацию», а большевистский террор — за "геноцид, проведенный русскими против украинского народа". Идет спекуляция на общей трагедии, в которой "расстрелянное возрождение" (уничтожение украинской национальной интеллигенции, начавшееся в 1929 г.) было лишь очередным шагом по укреплению коммунистической власти — в то время, когда русской национально мыслящей интеллигенции уже не было: ее уничтожили, бросили в лагеря, изгнали сразу после революции.
Эти неправды — основное оружие, но и ахиллесова пята эмигрантского украинского сепаратизма.
Однако главный вопрос: насколько украинский народ действительно хочет отделиться. Его воли мы до сих пор не знаем. Даже основной юридический аргумент сепаратистов — провозглашение Центральной Радой независимости Украины в 1918 г. — при объективном рассмотрении может оказаться шестой неправдой, юридической.
Во-первых, об этом акте следует судить в ряду других решений той же украинской власти — Центральной Рады, созданной 4(17) марта 1917 г. после падения российской монархии. Почему-то этот украинский «парламент» не торопился с отделением от России. Так, в обращении "К украинскому народу" от 9(22) марта Центральная Рада призвала поддержать Временное правительство. Затем, 10(23) июня, она провозгласила лишь автономию Украины, а 3(16) июля решила перенести ее осуществление до созыва Всероссийского учредительного собрания. 7(20) ноября, после большевицкого переворота, Центральная Рада объявила о создании украинского государства — но опять-таки в составе России. И лишь 11(24) января 1918 г., сразу же после разгона большевиками Учредительного собрания и по совету Германии, Рада провозгласила независимость Украины.
Эта хронология отражает не столько национальные, сколько политические причины отделения: здесь видна реакция на незаконный захват власти большевиками, отталкивание от их террористической политики. (Идеологической же вражды к большевикам социалистическая Рада не питала.)
Во-вторых: насколько в тех условиях всеобщей смуты это решение Рады (образованной, кстати, не всенародными выборами, а соглашением политиков) можно считать мнением народа? Скорее, как признает и симпатизирующий сепаратистам А. Авторханов ("Империя Кремля", 1988), это было "искусное лавирование украинской дипломатии во главе с Винниченко в продолжающейся войне между Германией и Россией". Причем с одной стороны была не прежняя Россия, а захваченная большевиками и угрожающая Украине тем же режимом. С другой же стороны "австрийцы и немцы добивались", чтобы Украина стала "австро-германским вассалом". В таких условиях решение о независимости 1918 г. можно рассматривать как оборонный шаг (оказавшийся, впрочем, недостаточным).[28]
