Смотрит Женечка в зеркальце, видит лицо Сашка, всё в волдырях от выхлопа "стингера" да с глазами безумными, и "понимает".
А я к Сашку поворачиваюсь и говорю:
- Чем голову сушить над приключениями нашими, лучше свяжись с охраной Алиски да выясни, где она. И успокойся, всё образуется.
Вижу, тяжело шарики в мозгах у Сашка ворочаются, что жернова мельничные, но, похоже, "указание" Пупсика мне верить, верх берёт, и он лезет в карман за сотовым телефоном.
- В гостинице "Турист" она, - сообщает через минуту. - Как группа в ночном клубе своё отыграла, она вместе с ними поехала.
- Значит, к "Туристу" дуй, - командую Женечке. Знакомы мне сии гостиничные "нумера". Тот ещё вертеп.
Подъезжаем к гостинице, а перед ней огромный транспарант установлен с рекламой, что, мол, в городе всего с одним концертом всемирно известная отечественная группа "Pop wave"*. Читаю я и фыркаю про себя. Что это мне за лапшу на уши меломан-англоман вешал? Я хоть МГИМО и не заканчивал, но аглицкие буквы знаю. "Поп ваве" написано, правильно "горилла" говорил. А меломану зелёнку пить надо, поскольку "ваве" у него не на заднице, а в голове.
*"Популярная волна" (англ.).
Заходим в вестибюль гостиницы все вчетвером. Ночь, полумрак, пусто; у дежурной лампа настольная горит - читает что-то увлечённо, на нас внимания не обращает. Знает, крыса, своё дело туго - к ней без баксов в паспорте и не подплывай, поскольку в эту гостиницу только по заявкам обладминистрации и селят. В углу на диванчике субъект белобрысый примостился - сидит, куняет. Я его по вихрам белым сразу признал - один из личных телохранителей Алисочки. Да и он нас как узрел, куда только дремота подевалась. Встрепенулся и бац - газеткой морду прикрыл, будто тоже, как и дежурная, свой интеллектуальный уровень повышает. Это в полумраке-то, дурашка!
Подхожу к нему, газетку сминаю и смотрю пронзительно в глаза его бегающие.
- Уж покрасился бы, что ли, а то тебя по твоей белобрысости за три версты узнать можно, - говорю ехидно и тут же вопрос ребром ставлю: - Где Алиска?
Вскакивает он передо мной, во фрунт как новобранец вытягивается, разве что честь не отдаёт.
- В гостях она здесь... - бормочет невразумительно. - У музыкантов.
Знаем мы это "в гостях". Спрашивается, что может в три часа ночи "Попа вава" с Пиской-Алиской делать? Музицировать, естественно. Мазурку там либо полонез чинно парами водить.
- Этаж? Номер? - продолжаю допрос с пристрастием.
- Второй. Двести шесть, - выпаливает белобрысый. А что ему остаётся? Попробовал бы юлить перед зятем Бонзы, враз бы с "работёнки" денежной вылетел.
Поворачиваюсь молча и к лестнице направляюсь. Ребята мои, само собой, за мной двигаются. Известен мне этот номер двести шестой, хоть сам в нём никогда не бывал. Громадный апартамент - пол-этажа занимает. В нём приезжие знаменитости обычно останавливаются и такие оргии закатывают, что неделю потом о них пересуды по городу идут.
- Вы куда? - фальцетом срывается дежурная, наконец на нас внимание обращая. Что это, мол, без её на то позволения мы "в нумера" топаем, да ещё и "таможенный сбор" не уплатив? Я, понятное дело, и бровью не веду, двигаюсь себе спокойненько в заданном направлении, но краем глаза вижу, как белобрысый к ней метнулся и зашептал что-то сбивчиво.
"Это ты правильно сделал, - хвалю белобрысого про себя. - Может, и зачтётся".
Поднимаемся на второй этаж, к двери номера подходим. Валентин по собственной инициативе вперёд забегает, отмычками звенит. И правда, что нам - стучаться, что ли? Отпер Валентин дверь и посторонился. Намекает корректно, что в палаты белокаменные к супружнице своей мужу первому заходить положено.
Распахиваю я дверь и на пороге обалдело застываю. Не-ет, мы с бригадой моей тоже кутежи устраивали, но куда нам до такого!.. Что значит "бомонд"! Такой крутой порнухи я и на датских кассетах не видел. Музычка интимная играет, лампионы театральные во всю светят, дым табачный слоями висит, и человек двадцать голышом в полнейшем разврате напропалую отпускаются. Что характерно, на приход наш никто не реагирует. Не до того.
Как же в этом бедламе мою "благоверную" отыскать, думаю ошарашено. Обвожу взглядом комнату и, к своему удивлению, быстро её вычисляю. Попробуй Алисочку не признать по телесам "кустодиевским"! Что Венера Мелосская в интерпретации монументалиста среди всех выделяется. Сплелась в клубок немыслимый с четырьмя мужиками на тахте широкой в углу, и что они конкретно там впятером вытворяют, разобрать невозможно. Наверное, минут пятнадцать потребуется, чтобы понять, где чьи руки и ноги.
В другое время, стаканяру засосав, я бы и сам посильное участие в этом бардаке принял. Но сейчас не могу. Положение обязывает.
- А ну-ка, разбери мне этот "натюрморд", - киваю в сторону тахты Женечке, поскольку с Сашка сейчас спрос невелик. Стоит он, что сомнамбула, в мысли свои спутанные погрузившись, и сексуальный разгул вокруг нисколечки его не задевает.
А Женечке такая работа явно по вкусу. Урчит он утробно, подходит к тахте и в два счёта построденовскую группу, что вандал неумытый, разрушает. Лишь Алисочка в раскоряченной позе на тахте остаётся.
Что удивительно, мужики абсолютно не в претензии и тут же к другим группам присосеживаются. Во дела! Ну и нравы у этих звёзд эстрадных...
Алисочка привстаёт на тахте, на локоток опирается, взглядом недоумённым зал обводит и меня замечает.
- А ты чего здесь? - вопрошает сварливо. - Я тебе, муженёк, клятву верности не давала!
Вижу, при слове "муженёк" Сашка передёргивает основательно, будто он стакан воды от жажды великой залпом опростал, а там не вода оказывается, а спирт чистый.
Ладно, потерпи маленько, завтра-послезавтра "вылечим", жалею его про себя, а сам думаю, что мне только свары семейной именно здесь и именно сейчас, когда Бонзу грохнули, и не хватает. Молча делаю шаг к Алисочке и ка-ак вмажу по сусалам! С таким расчётом, чтобы выключить надолго, поскольку ежели она ответит ручкой своей нежной да веслообразной, в теннисе натренированной, то меня, быть может, и не откачают.
Но всё у меня получается - Валентин даже крякает одобрительно. Перевожу дух, набрасываю на Алискино тело бесчувственное простыню и командую Женечке:
- Тащи её в машину.
Без разговоров лишних берёт Женечка Алиску в охапку, поднатужившись, грузит кулём на плечо и к двери направляется. Однако идёт грузно, пошатывает его от ноши неслабой.
"Интересно, - думаю отстранёно, - а как они все себе в мозгах, Пупсиком запудренных, нашу свадьбу представляют? Нёс ли я Алиску из ЗАГСа на руках? Ежели так - во картинка!"
Линяем мы из номера, но, похоже, никто этого, как и прихода нашего, не замечает. Будто такие дела здесь в порядке вещей. Зато когда мы процессией кунаков, невесту из родительского дома умыкнувших, мимо столика дежурной в вестибюле чапаем, у неё глаза на лоб вылезают и челюсть так отпадает, что чуть столешницы не касается. Будь это день-два назад, сотню баксов ей непременно бы бросить пришлось - так сказать, "за беспокойство". Но сейчас - фигушки! Положение моё с сегодняшнего вечера иное - мне эти шавки теперича, что мусор под ногами. И так пилюлю проглотит, не подавится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
