– Ура! И я смогу навещать Хэма, когда захочу!
Карл улыбнулся, прижал мальчика к себе. Он любил ее ребенка так, как будто это его плоть и кровь. И подумать только, он, а не Брюс мог стать его отчимом… При этой мысли он словно оцепенел. Вынул из кармана серебряную фляжку, когда-то сверкавшую, как драгоценный камень. Теперь она потускнела, так же как и ее обладатель. Карл сделал большой глоток виски.
Розовощекий пухленький Нат, улыбаясь, смотрел на деда.
– Опять ты пьешь свою микстуру от кашля, дедушка. Тебе, наверное, очень нравятся лекарства. – Он состроил гримаску. – А я их терпеть не могу.
Карл убрал фляжку в карман, погладил мальчика по голове.
– Для маленьких мальчиков это плохое лекарство, Нат. – Он поморщился. – Для всех оно плохое.
Бесконечная грызущая боль… Мальчик называет его дедушкой. Такой седовласый бодренький дедушка… Ну, правда, не слишком бодренький, но в остальном вполне соответствует роли.
«Что в имени…» – явственно представил он себе насмешливый голос Келли.
Если бы маленький Нат называл его папой, он сейчас был бы энергичным живым человеком, а не стариком, немытым и небритым, бесцельно сидящим на пустынном пляже.
«Грязный старик»… Она его так назвала, и это сущая правда.
Как-то утром он зашел в ее комнату – сказать, что хочет повезти Ната на прогулку на машине. Осторожно постучал в дверь.
– Войдите.
Он вошел в спальню, но никого не увидел.
– Келли…
– Я здесь.
Голос доносился из ванной. Он увидел, что дверь чуть приоткрыта. Услышал звук льющейся воды и решил, что она наливает ванну.
– Я собираюсь поехать с маленьким Натом на машине – громко произнес Карл.
– Тебе придется зайти сюда. Я ничего не слышу.
Ничего не подозревая, он повиновался. Хотя потом, позже, вынужден был признаться самому себе, что это была невинность человека, случайно нашедшего бриллиантовое кольцо и после этого намеренно обходящего глазами газетные рубрики о потерях и находках.
Он широко распахнул дверь и застыл на месте, дыхание перехватило. Келли, совершенно обнаженная, стояла в ванне, намыливая руками грудь.
– Я… Извини… Я не знал…
Он не мог двинуться с места. Не мог оторвать глаз от ее тела, не мог остановить бешеную пульсацию крови в чреслах.
Ничуть не смутившись, она прикрылась мочалкой. Ее все это, казалось, только забавляло.
– Кончай пожирать меня глазами, как последний развратник, Карл. Ты ведь видел голых женщин и до меня, и, как я слышала, немало. Я думала, это Брюс.
Во рту у него пересохло.
– Брюс уехал в Кингстон.
– Ах да, я совсем забыла. – Зеленые глаза сощурились. – Ну, раз уж ты здесь, можешь мне услужить. Потри-ка мне спину.
Она подала ему мочалку, с показной скромностью прикрывая грудь другой рукой.
Карл прекрасно понимал, что стал жертвой ее садистских развлечений, и, тем не менее, не мог заставить себя уйти. Словно завороженный, он взял у нее из рук мочалку. Она была само искушение.
– Только не слишком сильно. У меня нежная кожа.
Наклонив голову, она искоса наблюдала за тем, что он станет делать. Он провел мочалкой по ее лопатке. Нервы его были напряжены, руки дрожали, он уронил скользкую от мыла мочалку. Она упала на дно ванны. Карл опустил глаза. Взгляд упал на ее ягодицы.
– Ну что же ты, подними мочалку, Карл. У меня не так много времени.
Он опустил дрожащую руку в воду, достал мочалку, случайно коснулся тыльной стороной ладони ее тела. Реакция оказалась мгновенной. Он потерял контроль над собой и обхватил руками ее ягодицы. Сотрясаясь от смеха, Келли опустилась на дно ванны, всем телом легла на его руку. Полная грудь оказалась на уровне его глаз. Он, не отрываясь смотрел на нее. Ситуация явно возбуждала Келли.
– Бедный Карл! Ну давай, потрогай меня и покончим с этим побыстрее, как в прошлый раз. Недержание у вас, Мейджорсов, похоже, фамильная черта.
– Ах ты, сука!
– А ты грязный старик!
Любовь, страсть, ненависть сплелись в один клубок. Карл уже не сознавал, что делает: рука сама собой ухватила сзади ее шею. Пальцы другой руки сомкнулись на ее горле.
В ее глазах он не увидел страха – только презрение и издевательскую усмешку.
– Ты действительно думаешь, что можешь это сделать, Карл? Он заглянул в ее глаза.
– Что ты там видишь, Карл?
– Лед и пламя. По-моему, это единственное место во всей вселенной, где они дополняют друг друга. Сердцевина самого ада…
– Значит, я и есть сатана?
– Не знаю. Очень может быть.
– У тебя есть только один способ это проверить. Задуши меня. Или утопи. Если я умру, ты точно будешь знать, что я все-таки была человеком.
– Искушение слишком велико.
Однако он чувствовал, что ненависть его теряет силу.
– Да, искушение велико, а ты не знаешь, что предпринять.
Она взяла его руку, сжимавшую ее горло, потянула вниз, себе на грудь.
– Вот куда надо двигаться, дорогой' Карл. Она раскрыла объятия.
– Черная магия, – пробормотал он сквозь зубы.
Он убрал руку с ее груди и просунул под высоко поднятые колени. Она обняла его за шею. С легкостью юноши он поднял ее на руки и понес в спальню, на большую двуспальную кровать, еще хранившую отпечаток ее теплого от сна тела, аромат мускуса и фиалок. Он положил ее на постель и долго смотрел на это обнаженное тело, так давно терзавшее его в мучительных видениях. На тонкие голубые прожилки на груди, бедрах и животе, словно нити паутины по итальянскому мрамору, на золотистый треугольник внизу живота. На этот раз Карл не ударил лицом в грязь.
Цена оказалась слишком высока, как и во всех подобных сделках. Все, что Карл Мейджорс потерял до этого дня – достоинство, самоуважение, стимул к жизни, – не шло ни в какое сравнение с тем, что ему предстояло заплатить.
Горькие сожаления, отвращение к самому себе не заставили себя долго ждать.
– Господи! Что я наделал! С женой своего сына… Келли, я клянусь, больше это никогда не повторится.
– Жаль, – ехидно ответила она. – Мне понравилось. Интересно, если бы я вышла замуж за тебя, а не за Брюса, он бы тоже пытался меня соблазнить?
Карл сел на край постели, закрыл лицо руками.
– Когда сын совершает предательство по отношению к отцу, это плохо. Но когда отец предает сына, это бесчеловечно.
– Знаешь, я подумала о том же, когда читала «Новый завет». Помнишь, Христос восклицает на кресте, обращаясь к отцу: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?»
Он в отчаянии обернулся к ней.
– Ты хотела, чтобы это произошло! Ты специально это подстроила, спланировала с первого дня, когда вошла в наш дом. Теперь я понял. Даже когда кормила младенца, ты искушала меня.
Она рассмеялась.
