практически не перемещались и были статичны.
Он приказал трубить быстрый отход. Тьеорская кавалерия дисциплинированно развернулась и понеслась назад. Некоторое количество всадников, упали получив стрелы в спину. Но таких было не много. Все же тьорцы потеряли уже более тысячи солдат. Враг, состоящий в основном из пехоты не смог преследовать их по пятам, боясь разорвать линии. На это и рассчитывал Нейл. Но теперь крестианцы тоже атаковали клином, на острие которого были монахи.
Нейл оглянулся на лес. Но решил не отступать туда. Если там арбалетчики в засаде, то они задержат кавалерию до подхода крестианской пехоты. А пехота имеет преимущество перед всадниками в лесу. Их там просто перережут.
Значит нужно пробиться там, где их не ждут. Он дал команду и его полки тоже стали выстраиваться клином. Клином, острием которого стал он, Нейл. Император вытащил меч и скомандовав атаку, поскакал вперед.
Йохан со своего возвышения наблюдал за перестроениями. Он был уже уверен в победе. Да тьорцы смогли перестроится, и они пошли в атаку. В последнюю безнадежную атаку. Император во главе, какой трагический жест. Но что они могут сделать с монахами, ни один из которых не погиб? Ничего.
И вот два клина сошлись острие к острию. Если раньше удивлялся император тьорцев, то теперь настала пора удивляться императору крестианцев. Нейл в золотых доспехах достиг первого ряда монахов и превратился в золотой вихрь в седле. И если движения монахов казались размазанными, то Нейла вообще почти не было видно.
Он, не человек, он точно дьявол, подумал Йохан. А тем временем упал первый монах с лошади, затем второй, затем третий. Потом появилась брешь, в которую потек ручеек всадников, часть из которых валилась замертво по краям при столкновении с монахами. Но они просачивались вперед и продавливали постепенно пехоту крестианцев. А золотой вихрь носился и не позволял сомкнуться монахам, заткнуть пробоину. Их уже около десятка валялось на земле. Некоторые из тьорских всадников бросались на монахов, если рядом не было Нейла и погибали затем, чтобы дать товарищам время прорваться. Но прорваться не значило победить. Дальше нужно было под градом стрел прорываться вперед. И всё же основное внимание Йохана было привлечено не стратегией, а возможностями Нейла и монахов. Здесь была какая то тайна. И он раскроет ее, чего бы это ни стоило. Даже если придется продать душу дьяволу. Раскроет тайну и поставит ее себе на службу. И тогда…И тогда его уже никто не остановит.
А пока он смотрел, как уходила вдаль тьорская кавалерия. Две трети ее осталось на этом поле. Он же потерял три или четыре сотни солдат и полтора десятков монахов. Победа была полной, с учетом того, что тьорская пехота лежала в ущелье и кормила стервятников. Йохан осмотрел поле боя и радостно издал победный клич.
27. Мос
Стрела попала солдату в щеку и пробила верхнюю челюсть. Он с воем повалился на песок и стал кататься по нему. Пока все были заняты этой сценой, нулги скрылись в барханах. Прибежал врач и приказав держать пострадавшего его товарищам, доставая на ходу длинный острый нож. Мос отвернулась. Побрела дальше, пытаясь облизать потрескавшиеся губы. Впереди ссутулив, спину, не обращая внимания происходящее, брел Хольген. Оба его сына погибли. Мос обернулась, вереница людей растянулась, наверное, на километр. Колле и Ханс были в арьергарде, прикрывали отход. Хотя нападения можно было ждать с любой стороны. Мимо на носилках пронесли генерала, он пытался держаться бодро, но рана на бедре выглядела совсем плохо. Лошадей они уже съели.
Но хуже всего было отсутствие воды. Солнце поднималось всё выше. Мос поправила тряпку на голове.
Начиналось всё многообещающе. Разведчики засекли армию принца Маракана, которая двигалась к оазису в четырех днях пути от Морока. Генерал Лестерваль был легок на подъем и через сутки уже подходил к оазису. Вперед выслали разведку. Хольген, еще не доверяя новичкам, оставил Мос и ее друзей позади. Это их и спасло. Из разведчиков въехавших в оазис остался жив только Хольген, он пробился не получив ни царапины. Оба его сына остались там. На место встречи не вернулся никто, кроме него. Мос знала, что Хольген надеется, что сыновья погибли сразу. Веллинг сломался и теперь выглядел как обычный старик. Усы и плечи опустились, воинственного вида как и не бывало.
Подошедшей к оазису армии Лестерваля всё равно требовался отдых, и она остановилась в этом оазисе, а нулги снова отступили в пустыню, не приняв боя. Правда предварительно они отравили колодцы, покидав в них трупы. На утро, не успевшую проснуться, леранскую армии атаковали. Пока еще стояла ночная прохлада, нулги незаметно подкрались и вырезали часовых. Они могли бы вырезать и всех остальных, но не вышло. Леранцы отбились. Но нулгов было очень много, никто не ожидал, что их будет настолько много. Генерал в этом бою получил рану.
Нулги откатились сразу, как только начали получать отпор. Но снова напали через час, когда леранцы хоронили мертвых. И снова их отогнали. Но они опять напали. За день армия выдержала шесть атак, потеряв треть солдат. Нулги практически не несли потерь. Они как призраки, в выцветших на солнце разноцветных халатах и белых колпаках с прорезями для глаз, возникали прямо из песка и рубили леранцев кривыми саблями. Или стреляли из-за барханов. При этом они тщательно избегали битвы строй на строй.
Солдаты Лестерваля проторчали в оазисе день и следующую ночь в ожидании атаки, которой не последовало. А когда в предрассветной мгле леранцы стали клевать носом, нулги вернулись. Они снова легко отбились. Припасов с собой не взяли, надеясь на решающую битву, пришлось съесть лошадей. Но кончилась вода. И генерал принял решение возвращаться в Морок. Пока они еще могли.
И вот они идут второй день, переночевали в пустыне прямо на песке. Сколько солдат не проснулось этой ночью никто не знает. Но Мос с содроганием проходила мимо мертвых зарезанных леранцев, понимая, что среди них могла быть и она.
Отвагу и удаль Лестерваля воспевали в песнях. Он был героем битв. Но здесь битвы не было. Мос никогда не слышала, чтобы так воевали. Нулги возникали из пустыни там, где их никто не ждал, пускали стрелы, наносили удар и тут же исчезали.
Через некоторое время ее нагнали Ханс и Колле и молча пошли рядом. Во рту было сухо, горло першило. Тем не менее Колле решил прокомментировать их положение.
— Мы не сможем дойти до Морока, идти еще два дня, мы потеряли половину
