шейки бедра, сотрясение. Я к нему в больницу ездил, приятный мужик, бывший подводник. Договорились о компенсации, протезе. Он на Егора не стал в суд подавать, но тому пришлось отдать приличную часть вырученных за долю квартиры денег. Он пытался занять у меня, но я ему итак помятый капот простил и бегал с этим дедом договариваться. В общем, я его послал и сказал, что вообще пусть выкинет мой телефон, что я не поступил и ближайшие пару лет в Москву не приеду, и у себя я его тоже не жду. А Егор в итоге, видишь, обрадовавшись, что я больше не появлюсь, додумался сдать тебе мою квартиру.
Смеется. Я тоже начинаю улыбаться. Какой-то сюр…
– Это очень странная история, – говорю тихо.
– Очень, – кивает Сашка и прижимается своим лбом к моему.
Молчим. Дышим друг другу в лицо. Это надо осознать…Становится так тепло-тепло. Каждой клеточке. Я словно подснежник, пробивающийся весной, к солнцу…
– Знаешь, тот день был ужасный, дядька в ментовке, дед в реанимации, раскуроченный капот, – признается Сашка хриплым шепотом, – Но добил меня вечер, когда я, так и дождавшись твоего звонка, набрал Алика, а он мне передал твое милое послание. "Вот же сука" – подумал я тогда. Хотя фраза "бывало и лучше", конечно, очень к ситуации подходила. Прямо в точку, Лиз.
– Да-а-а, – сдавленно смеюсь я, крепко обнимая Сашку за шею.
Не верю, что все это сейчас со мной.
Саша ведет носом по моему. Нежное щекотное прикосновение. Прикрывает глаза и касается моих губ губами. Мягко, но меня всю выгибает ему навстречу. Жмурюсь, скребя ноготками по Сашкиному коротко стриженному затылку, встаю на цыпочки, притягиваю ближе к себе. Не отпущу. Моё-моё-моё…
И он тоже резко перестаивается, подхватывая, утопая в моем порыве. С нажимом толкается меж моих приоткрытых губ языком, ловит мой, увлекая.
Мне так щемяще сладко сейчас от кого, как крепко он начинает обнимать меня, шаря горячими ладонями по спине и бедрам, как часто рвано дышит, изучая мой рот. Как неуклюже вместе со мной пятится к кровати, будто и у него ноги подкашиваются от нетерпения так же, как у меня. Задираю Сашину футболку на напрягающемся под моими пальчиками животе, стягиваю ее с него через голову. На секунду приходится разлепиться, чтобы снять. И снова примагничиваемся крепко друг в другу, стукаясь зубами. Губы в губы. Прижимаюсь грудью к мужскому голому торсу и уже от одного этого чувственно потряхивает. Хочу соединиться, хочу…
Просовываю руки Сашке в задние карманы и жадно ощупываю его задницу в джинсах, она у него классная, м-м-м…
Он хмыкает нервно и довольно сквозь поцелуй, и теперь уже мое платье торопливо ползет по телу вверх. Опять разлетаемся, чтобы снять его с меня через голову, и снова жадно целуемся через секунду. Дергаю неверными пальцами Сашкину ширинку. Не могу справиться – слишком рву.
– Подожди, – хрипло останавливает меня и толкает на кровать.
Устраиваюсь на спине удобней, отползая на центр кровати, пока Саша, безотрывно за мной наблюдая, расстегивает верхнюю пуговицу на джинсах. Облизываю пересыхающие от частого поверхностного дыхания. Колотит, так колотит сейчас…
И тут за стеной взрывается чей-то смех. Так громко, что мы вздрагиваем одновременно и застываем, общаясь глазами.
Боже, как я могла забыть, что у нас дома целая толпа! А у меня комната даже не закрывается…Лицо начинает пылать.
– Подожди, – повторяет Сашка хмуро, застегивая только что расстегнутые джинсы. Подхватывает с пола небрежно брошенную футболку и, натягивая ее на ходу, вылетает из спальни.
Сажусь на кровати, прикладывая ладони к пылающим щекам, потому что через секунду слышу Сашкин безапелляционный приказ.
– Так, ребят, поздно уже все на выход!
Жмурюсь со стыда. О, че-е-ерт! Они же пойму-у-ут!
– Санек, что-то случилось? – удивленные голоса.
– Да, случилось. Ребят, серьезно.
– Э-э-э…
Падаю обратно на кровать, прикрываю лицо подушкой. А- а-а!!!
– Слушайте, я знаю тут недалеко отличное караоке, – доносится до меня веселый голос Киры, – Пошлите, а?
– Да, пойдем! – подхватывает Влада, – Ребят, давайте, алкоголь забираем и вперед.
Нестройный шум, гам, топот ног в коридоре. Кажется, все по большому счету плевать – никто сильно не расстроен, но я все равно прячусь от реальности под одеяло, накрываясь им с головой. Сердце неровно, бешено колотится в груди. Так громко, что словно сквозь вату различаю хлопок закрывающейся двери и тут же воцарившуюся в квартире тишину. Даже выдохнуть не могу. Одни…
Сашкины шаги всё ближе. Шорох стягиваемой майки, вжикающая молния джинсов.
– Лиз, – насмешливо и хрипло, – Спряталась?
А потом он откидывает одеяло, под которым я затихла. И тут же наваливается сверху, начиная беспорядочно, горячо целовать. На нем одни боксеры. Его светлое тело мерцает в темноте. Сашка небрежно кидает короткую ленту презервативов на постель рядом с моей головой. Между ног скручивает жарким узлом от этого его жеста.
Обнимаю Сашу за крепкую шею, притягиваю к себе. Целую куда придется, широко разводя ноги, чтобы устроился между. Его стояк вдавливается мне в низ живота. Порывисто, нетерпеливо дышим. Жарко, неуклюже все как-то. Быстрей – быстрей…Вот сейчас. И всё уйдет – нервы, сомнения, реальность. Останемся только мы вдвоем. Как одно.
Сашка стаскивает с меня трусики одним быстрым движением, избавляется от своих. Целует меня в губы, сбивчиво дыша, пока натягивает презерватив. Льну к нему, поторапливая. Прелюдия – к черту, кто ее вообще придумал? Зачем? Я итак горю. В промежности требовательно влажно пульсирует. Просто хочу его там и на себе – больше ничего не хочу.
Первый рваный толчок – скупая зудящая боль. Будто в первый раз у нас именно сейчас, а не летом. Но мы просто оба сильно торопимся, и тяжесть Сашкиного тела, навалившегося на меня, размазывает это саднящее ощущение, не давая на нем сконцентрироваться.
Зато я на полную чувствую, что это он. ОН. На мне, во мне, вокруг меня. Я дышу, живу, пропитываюсь им. И больше, кажется, ничего не надо. Эйфория уносит. Животная, чувственная, замешанная на инстинктах. Движения навстречу, не всегда идеально выверенные, как продолжение бешено колотящегося сердечного ритма в груди. Как потребность.
Кожа покрывается испариной, бедра дрожат, влажные тела липнут друг к другу, не желая разъединяться. Сашка толкается часто и глубоко, тяжело дыша мне в висок. И я понимаю, что он тоже не контролирует сейчас ничего – это пьянит еще сильней.
Закрываю глаза, целую его шею около яремной впадины. Туда, где неистово бьется венка. И на губах оседает солоноватый вкус его кожи. Сашка совсем подгреб меня под себя. Толчок – толчок- толчок. Будто насквозь. Мне нечем дышать под ним,
