Что касается дружбы с актерами, то я не замыкалась на своем коллективе — у меня были друзья и в других театрах. Много лет я поддерживала очень тесные отношения с Николаем Александровичем Анненковым из Малого театра и его женой Татьяной Митрофановной. Это были не просто интересные люди — это были личности. И судьбы у них были неординарные. Для Николая Александровича, актера старой закалки, человека прежней культуры, театр был храмом, а не местом работы, и прожил он в нем на удивление долгую жизнь, успев отметить в 1999 году, за несколько дней до кончины, свой вековой юбилей. К сожалению, Татьяна Митрофановна, Танечка не дожила до сотого дня рождения мужа всего два года.
Она тоже была человеком незаурядным — умная, образованная, эрудированная, очень одаренная. Училась Таня у К. С. Станиславского, была последней его ученицей и очень талантливой. Но так вышло, что играла она потом немного — из-за боязни сцены работать в театре так и не стала. Хотя, по свидетельству тех, кто видел ее, играла прекрасно. В свое время знаменитый В. В. Ванин даже предлагал ей роли, которые когда-то были в репертуаре самой М. Н. Ермоловой: видимо, великолепный актер и режиссер видел в Тане те же артистические данные, которыми обладала великая актриса.
Не выступая на сцене, Татьяна Митрофановна тем не менее пользовалась в актерском мире известностью, и к ней относились с почтением. И не потому, что она была жена знаменитого мужа, — нет, Танечка и без того была достойна уважения. Она работала режиссером в училище Малого театра, правда, отношения у нее там складывались не всегда просто, потому что характер у Тани был не из легких: независимая в суждениях, она не терпела компромиссов, говорила в глаза то, что думала. Конечно, такое мало кому, особенно дуракам и бесталанным, могло понравиться.
О том, что это женщина с характером, с острым язычком, я узнала и сама, когда впервые увидела ее. Познакомились мы с ней при весьма оригинальных обстоятельствах. Мне нужно было сшить себе то ли новое пальто, то ли новый костюм, и вот в поисках хорошего материала мы с Шурой, Александрой Филипповной Степановой, зашли в один из лучших тогда в Москве комиссионных магазинов на Пушкинской улице, благо, он находился недалеко от театра. Шура часто ходила в этот магазин, и у нее там была знакомая продавщица. Мы стали разглядывать материал, который она нам предложила, и в это время я услышала чей-то низкий голос: «Из одеяла костюм не шьют». Мы оглянулись — рядом с нами у прилавка стояла видная женщина, явно не «из простых».
Шура сразу узнала эту даму: «Татьяна Митрофановна! Здравствуйте!» Оказывается, они давно были в дружеских отношениях. Теперь она захотела представить даме и меня: «Познакомьтесь, это Танечка Шмыга». — «Ох! Я так давно хотела познакомиться с ней поближе!» Словно и не было минуту назад колкости…
С тех пор началась наша дружба. Это была даже не дружба — это было большее, это была взаимная человеческая привязанность. И дружили мы до последних дней Тани, до последних дней Николая Александровича. Танечка была на нашей с Анатолием Кремером свадьбе, потом помогала нам переезжать, когда мы получили теперешнюю квартиру…
Общение с Татьяной Митрофановной дало мне очень много, я столькому у нее научилась, столько от нее узнала. Была она очень содержательным, глубоким человеком. У нее была светлая голова, потрясающая память, она очень хорошо знала русскую литературу. Как-то к ним домой пришла съемочная группа с телевидения — делать передачу о Николае Александровиче. И режиссер передачи буквально влюбилась в Татьяну Митрофановну и сделала потом с ней еще две передачи: в первой Таня читала Тургенева, во второй — Блока. И как читала! Не влюбиться в нее было нельзя, хотя с ней было непросто. Иногда она была деспотична даже со мной, хотя очень любила меня. Я это знала, видела, чувствовала. И до сих пор слышу ее обращение ко мне — только переступишь порог, и сразу раздавалось: «Таню-ю-шенька!» Привечала Татьяна Митрофановна многих, но многих и не допускала в дом — отбор знакомых у нее был жесткий. Иногда из-за, казалось бы, какого-нибудь пустякового проступка могла вычеркнуть человека из своего круга.
Она во многом выделялась среди обычных людей: даже когда шла по улице, редко кто не задерживал на ней взгляда или не оглядывался ей вслед. Такая горделивая была у Тани осанка, такое достоинство чувствовалось в этой женщине, такая значительность. Но у этой «графинечки», как называл ее Сергей Яковлевич Лемешев, друживший с ней, были золотые руки — она отлично шила, всегда сохраняя только одной ей присущий стиль. У нее росли разнообразные цветы — в ящиках на балконе Таня выращивала и самые обычные ноготки, ромашки, васильки, душистый табак, и какие-то необыкновенные растения. Вообще, отношение к цветам у нее было удивительное — она считала их живыми существами. Принесешь ей букет, и она начинает их целовать, что-то шептать им…
Татьяна Митрофановна держалась достойно в любых жизненных ситуациях, а пережить ей пришлось столько горя, пройти через столько испытаний. Судьба не щадила эту яркую женщину. Очень рано Таня вышла замуж за одного дипломата. В 30-е годы его арестовали, пострадала и она… Таня не любила вспоминать о том страшном времени…
Потом она вышла замуж за артиста Большого театра Василия Ивановича Якушенко, очень известного тогда прекрасного тенора. У них родился сын Андрей, жизнь наладилась… Но судьба снова нанесла удар — Василий Иванович неизлечимо заболел. И Татьяна Митрофановна, очень любившая мужа, в течение девяти лет не отходила от него, меняя одну больницу на другую.
Через какое-то время после кончины В. И. Якушенко Таня стала женой Николая Александровича Анненкова и прожила с ним тридцать лет. Несмотря на то что она, опять вышла замуж, память о Василии Ивановиче в их доме сохранялась — в квартире были его портреты, какие-то вещи. И прежнюю свою фамилию Таня оставила — писалась теперь Анненковой-Якушенко. Николай Александрович относился к этому с уважением и пониманием, хотя, надо сказать, был он для домашних человеком трудным. Даже Таня с ее твердым характером не могла противостоять особенностям своеобразного поведения Николая Александровича. А может, по мудрости своей, просто терпела, не хотела осложнять отношений в семье.
Она понимала, что муж ее человек неординарный, большой артист, что к нему нельзя подходить с обычными мерками. Случалось, что-нибудь не понравится Николаю Александровичу, так, мелочь какая-то — то чай остыл или, наоборот, слишком горяч, то блюдо приготовлено не так, — и он начинает капризничать. Доведет Таню чуть не до слез и тут же падает перед ней на колени — плачет сам, просит прощения. А через полчаса все повторяется снова — то не так, это не так… Спектакль на дому, да и только…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
