Теперь знаю, почему: это Артур постарался. Он всегда какое-то странное мнение имел относительно моей личной жизни. Если не монашенка — то развратница, середину он не признавал… Представляю, что он обо мне Передвижному наболтал. Знаю я примерно, что он обо мне в этом смысле думаеь. Но одно дело, Дим, знать, что у человека вава в голове и он как-то очень тебя в сексуальном смысле переоценивает, а совсем другое — что он об этих своих оценках другим рассказывает. Вот сволочь! А еще взял с меня слово с ним уехать… Кстати!
Дим, нет, ну представляешь? И как я теперь, спрашивается, слово сдержу, если Артур скрылся… Это нормально? Сначала вынудить меня согласиться на совместную поездку, а потом уехать одному… Это у вас, мужиков, юмор такой, да? Что ты смеешься?! Почему раньше не возмущалась? Так я забыла, что обещала с ним уехать. Только что вспомнила. Нет, это не у нас, женщин, юмор такой, это просто так получилось. Ну и что? Да, сначала дала обещание, а потом оно вылетело из головы… Но ведь, если бы он напомнил, я б поехала…
— Ты о чем? — Лиличка настороженно прислушивается к моим словам. Тьфу, опять бормочу вслух, а не мысленно…. И когда уже научусь быть обычным человеком?
— Не обращайте внимания, — вступается за меня Передвижной неожиданно заботливо. Видимо, данные Зинаидой установки оберегать меня, все еще по инерции действуют на обитателей поезда. Надо же, Зинаида уехала, а ее правила остались…
— В каком смысле, не обращать внимания? — Лиличка, с готовностью матерого стервятника, набросилась на возможность узнать обо мне что-то новое…
— Х-м-м-м… — Передвижной явно смущен. Он не умеет говорить при мне обо мне так, будто меня здесь нет. Зинаида уехала, так и не обучив его.
— А пойдемте, вы покажете мне состояние складов? — чутко реагирует Лиличка.
Конечно же, они уходят.
Что, Дим, будем делать ставки? Сколько минут Лиличка выдержит разговор о складах? Когда переключится на вопросы о нас с тобой? Сразу у тамбура, или аж в следующем вагоне? Знаешь, иногда чувствую вину перед тобой. Из-за меня про тебя постоянно кто-то вспоминает. Все время что-то о нас рассказывают, додумывая новые подробности и наделяя тебя совсем не свойственными чертами. Не удивлюсь, если через пару месяцев мы с тобой и с Ринкой станем настоящей легендой. Отелло, Дездемона и Яго на современный манер. Скажи, это не сильно вредит твоему упокою?
— Еще что-нибудь принести? — в дверях появляется сияющая Лизка. С момента отбытия Зинаиды проводница чувствует себя победительницей. Намеренно гордо расхаживает по поезду, демонстрирует себя, словно свидетельство торжества справедливости, кидается помогать сразу всем работникам поезда одновременно.
— Нет, спасибо, — по-хозяйски отпускает ее старичок с портфельчиком.
Смотрю на Лизу, улыбаюсь ей панибратски, и тут:
— Откуда у тебя это? — слова вырываются раньше, чем мозг понимает, в чем дело. На Лизкиной шее, выбившись из плена обтягивающей блузки, красуется медальон Артура. Сто раз эту штуку на Артуре видела — миниатюрная золотая голова льва. Сейчас, на привязи обычной женской цепочки, лев смотрится жалким и заброшенным.
— Откуда? — немедленно вторит мне Рыбка, который тоже теперь узнал медальон.
— Мне подарили, — лепечет внезапно раскрасневшаяся Лизка, и побыстрее запихивает медальон обратно под блузку. — Я сама б не взяла, мне чужого не надо…
Кажется, она не понимает в чем дело и попросту боится, что у нее заберут побрякушку.
— За что подарили? — напирает Рыбка, а Лиза краснеет еще больше, и молчит. Рыбка переводит взгляд на амбала, сопровождающего старичка. — Ну? — спрашивает сурово. — Я ж просил весь поезд осмотреть…
— Я осмотрел, — кривится в насмешке Амбал. — Вашего Артура нигде не было… Изначально тупая затея — осматривать поезд. Я ж не таможня, я ж — один человек…
— А у нее, — Рыбка тычет пальцем в Лизу так, что та вынуждена отскочить на два шага назад, чтоб не упасть. — У нее смотрел?
— А я знаю? — пожимает плечами амбал. — В вагоне персонала все купе досмотрел тщательно…
— Ты где живешь?
— Раньше в ресторане спала, — чуть не плачет Лизка, — Потом вон в том купе, что возле последнего тамбура… А сейчас, когда Зинаида Марковна уехала, меня, как человека, в проводницкое купе пятого вагона переселили. Теперь-то ни от кого прятаться не надо… — потом Лизка неожиданно набирается смелости и говорит. — А у нас с Катькой в купе он не искал. У нас временно склад грязного белья со всего поезда. У нас навалено было…
— Навалено, или вы специально купе завалили, чтобы там спрятаться можно было? — рычит Рыбка.
— Может и так, — Лиза пожимает плечами, смущенно опуская глаза. — Да только в правилах нигде не сказано, что хорошего человека к себе на пару часов пустить нельзя…
В данном случае это ее смущение безмерно меня раздражает. Артур с этой девкой? Ни за что не поверю!
— Туда! — кричит Рыбка, и они с амбалом метутся в пятый вагон.
Бегу за ними, краем глаза успевая заметить, как старичок мерзко посмеивается нам в след. Ему, похоже, все равно, найдется ли Артур. Должник его хозяев — Рыбка, с Рыбки и спрос, а все эти игры в скрывшегося и обманувшего компаньона старичка не интересуют.
Бегу, со всех ног, проклиная по дороге собственный язык и наблюдательность. Представляю, как Артур сейчас преспокойно пьет чай в купе с заваленным грязным бельем входом, и не подозревает даже, что глупая проводница выставила на всеобщее обозрение его кулон…
В купе никого нет. Рабочие и работники с любопытством взирают на взбешенных гостей.
— Где он?! — Рыбка не в силах говорить спокойно.
— Откуда я знала, что нельзя? — оправдывается Лизавета. — Попросил вам на глаза его не показывать, попросил чаю… Я ж не зверь какой — на улице человека держать… Не знаю где… У меня дел, знаете сколько! Я пока то, пока се, смотрю — его и нет уже…
— И машины нет, — вдруг сообщает амбал, выглянув за окно. — Ясно теперь, чего он не сразу ушел — случая ждал, не хотел пешком до села тащиться… Моя вина. Я пиджак с ключами в коридоре оставлял, пока по вагону с аппаратурой ходил… Не хотел пылиться. Вот глупо вышло, да?
— Это моя машина, это мой компаньон, это… — бухтит Рыбка и вдруг… Вдруг натыкается на меня взглядом. — Марина, ты ведь не можешь не знать, где он… Марина, он говорил тебе, куда собирается ехать? Я ведь знаю, не мог не сказать… — говорит Рыбка ласково, почти заискивающе, но маленькие глазки при этом горят угрожающим блеском. — Марина, ты тут одна, все твои уехали, бросили… Марина, где Артур, а?
Ну что ты будешь делать, когда вокруг все невменяемо одержимые? Дим, может, зря я с Зинаидой не поехала?
* * *
Пытка — не пытка, допрос — не допрос? Сидим, беседуем. Спать хочется так, что аж в ушах звенит. Уйти не дают. Не то, чтоб силой держат, но и на мое вежливо-улыбчивое:
— Может, на завтра разговор перенесем? Вот приедем в Коростень, выйдем на свежий воздух, там и поговорим…
Отвечают не менее вежливо:
— И сами бы рады, да нельзя.
Все свое красноречие Рыбка уже исчерпал, толчет из пустого в порожнее, говорит одно и то же и тем доводит меня до полного умопомрачения. Нет, нет, он вовсе не давит. Что ты! Рассказывает все, как есть, нервно курит, передергивает плечами в ответ на каждый мой отрицательный ответ, а потом, словно и не говорила я ничего, начинает сначала.
— Вот ты, Марина, говоришь, на завтра перенести… А есть ли оно у нас, это завтра? Обидятся, постреляют, к чертям, словно и не было нас никогда. И вас тоже перестреляют, за компанию. А почему, ты думаешь, запретили поезд покидать? Что? Многие уже уехали? И куда они денутся? Досье-то на каждого имеется. Семьи, интересы, близкие… Никак нельзя на завтра. Как спать, когда столько проблем? То есть ты, может, и уснешь… А я? Пойми, Артур подставил нас всех, и найти его — дело чести коллектива. Неужели не понимаешь?
— Вот и ищите, — отвечаю в сто первый раз. — Я про него ничего не знаю… Что пристали?
— Я б поискал, да не могу. Долги гирями пудовыми ноги к полу пригвоздили. Кандалы на мне, наблюдение и…
— Хватит, — злюсь уже не на шутку. — Артур навесил, Артур подставил… Можно подумать, вы не в курсе этих подлогов были.
— А ты, детка, не хами! — подскакивает Лиличка. — Ясно?!
Она уже полчаса, как в ярости. Сидит, кусает губы, опрокидывает коньяк в себя целыми рюмками, морщится, заламывает руки страдальчески… А сейчас, вот, не выдержала. Набросилась.
Рыбка царственным жестом приказывает ей успокоиться. Да разве ей прикажешь? Кричит, аж трясется вся… — Ты не меньше Артура тут натворила. Кто артистов разогнал? Без тебя, все еще, может, гладко бы прошло. Мы бы спонсорам концерт кабаре показали, он бы им, может, понравился, и все проблемы б с плеч долой. А теперь что? За тур уплачено, теми, за кого платили, тут и не пахнет, а те, кто их заменять должен был, свалили к чертям…
