Вопросил Кощей, а пришел именно он, снимая свой злодейский плащ (когда я его впервые увидела, полчаса хохотала, время от времени выкрикивая «я черный плащ, я ужас, летящий на крыльях ночи») и оглядываясь в поисках подходящего корыта, так как с плаща нещадно текло. И поскольку подходящего корыта у меня в доме отродясь не было, он решил-таки повесить его на гвоздик возле двери, выполняющий роль вешалки, и подвинул к нему тряпку, лежащую на пороге. Я следила за его манипуляциями, не прерывая своего основного занятия. Ответа на его вопрос у меня не было, а помогать мокрому с ног до головы гостю желания не возникало, тем более что гость был как обычно незваный. Наконец после продолжительных боев с силами превосходящего противника Кощей сумел-таки соединить в пространстве и времени плащ, гвоздик и тряпку и сел напротив. Я подумала и решила, что не очень хорошо понимаю невербальные сигналы, поэтому нагло игнорировала весьма красноречивый взгляд гостя, направленный на самовар. У меня дома как в столовой — самообслуживание. Кощей понял и возражать не стал.
— Может ты все-таки усела им дорогу перебежать, что ребята так на тебя взъелись? — предположил Кощей.
— Когда я бы успела, если я все время только тем и занималась, что помогала тебе реализовывать планы по управлению миром, — резонно заметила я.
— И то верно, — согласился со мной Кощей, — но ничего, глядишь, ребята немного пошумят, пошумят, да устанут, а как устанут, так и перестанут.
Я тихонько хмыкнула. Раньше Кощей в страсти к стихосложению замечен не был.
— Ну, рассказывай как поездка?
— Кому как. Кому пусто, кому густо, — вздохнула я о своем, о девичьем.
— А именно? Морозко тебя принял?
— Еще и напоил, накормил, спать уложил и обещал на месяц задержаться. Больше сказал не может. Не в его это компетенции.
— Ну а Кикимора не замерзла среди снегов?
— Кикимора…. Сея краса не просто не замерзла, она там согрелась и решила немного задержаться.
— ?
— Оказалось, что у них с Морозко много общего, она никогда не видела снега, он всегда мечтал кому-нибудь снег показать, — я развела руками, показывая свою непричастность к случившемуся. — Так что Кикимора осталась погостить среди зимы еще месяц, думаю это одна из причин, почему Морозко согласился с моей просьбой. Хотя лучше бы он оставил меня, — пробурчала я себе под нос.
— Так вот в чем дело, — воскликнул Кощей. — Тогда все понятно. Брат Ливень же в Кикимору влюблен. Ну или думает, что влюблен. А ты его избранницу другому мужчине буквально сама в руки отдала. Еще бы парень не разозлился.
— Так они мне это безобразие из-за Кикиморы устроили?
Я обиделась. Нет, правда обиделась. Мало того, что эта лахудра белобрысая с моей помощью обрела личное счастье, так еще и ее обманутые поклонники устроили мне локальный конец света и демонстрацию оскорбленных чувств. Ну что ж, кто напросился, я не виновата. У меня, конечно, нет хвоста, под который могла бы попасть вожжа, но зато очень скверный характер и должность, на которой не нужно утруждать себя вежливостью. Выскочив на крыльцо, я закричала:
— Вы три брата — акробата, ну как показались мне живо, пока не колданула. А то потом никто помочь не сможет, включая меня. Ляжете рядом с царевичем.
То ли они были в курсе ситуации с царевичем, то ли я была на редкость убедительна, но на крыльце передо мной появилось трое. Были они действительно похожи между собой, как бывают похожи родные братья. Нет не внешностью, которая была у них довольно разной, а каким-то внутренним содержанием и выражением лиц. Внешность каждого из них, наверное, отражала их природную суть (я не была уверенна в этом полностью, так как видела их впервые в жизни) и соответствовала стихии. Были они разного возраста, роста и телосложения, но смотрели на меня одинаково хмуро.
— А вы очень симпатичный мужчина, — всплыла в голове фраза из старого фильма, и я почти услышала как кто-нибудь из них представляется «Царь Иоанн Васильевич» и посохом бьет по полу.
Парни тем временем молчали, как партизаны на допросе и видимо также жаждали моей крови. Решив не доводить дело до крайности, ввиду особой ценности моей крови для меня, решительно взяла дело в свои руки и рявкнула:
— Бардак этот природный убрали быстро, пока я вас не убрала, — при этом мысли, что в случае чего реализовать угрозы не смогу, постаралась отодвинуть как можно дальше.
Три пары глаз очень внимательно меня осмотрели с головы до ног и с ног до головы, видимо пришли к какому-то выводу и синхронно щелкнули пальцами. Ярко засияло солнышко, засверкали капли дождя на траве, и воцарилась блаженная тишина.
Такая резкая смена обстановки немного выбила меня из колеи, поумерив воинственный пыл и желание скандалить. Однако и оставить такое хамское поведение безнаказанным я не могла.
— И? По какому поводу вы мне тут устроили? — я вопросительно изогнула правую бровь в лучших традициях невозмутимого Атоса.
Парни переглянулись, видимо решая кто будет говорить. Наконец самый старший, на мой взгляд, мужчина прокашлялся и, сделав полшага вперед, заговорил.
— Доброго вам дня, хозяюшка — я только сильнее изогнула бровь. Говорящий заметил мою мимику и поторопился исправиться. — Думаю мы должны принести свои извинения за излишнюю эмоциональность и бурное выражение чувств, но вы должны нас понять. Своим поступком вы разрушили надежды нашего брата и лишили его возможности обрести семейное счастье с любимой.
Вот это я понимаю валить с больной головы на здоровую. Эта блондинка буквально напросилась со мной в поездку, отбила такого шикарного мужика, а я еще и виновата в том, что ее поклонники остались не у дел. Мало мне Кощея с его вечными заданиями, теперь еще и этим отвергнутым носы вытирать и сеансы психотерапии устраивать. Верните мне мою секретарскую должность и маленькую зарплату. Пожалуйста! Пока я не дошла до смертоубийств.
Трое представителей тонкой душевной организации, обманутые в своих лучших чувствах, продолжали смотреть на меня, и взгляды их по-прежнему были обвиняющие.
— На месте Кикиморы я бы сбежала от вашего брата еще раньше, — меня понесло. — Не мальчик уже, а истерики закатывает совсем как старая скандальная баба. Вместо того, чтобы создать нормальные бытовые условия для любимой, он мне тут громы и молнии организовал. Женщина красивая, востребованная, живет на болоте в холоде и сырости, вдали от цивилизации. Кроме соседнего леса мира не видела и вот в кои-то веки выбралась посмотреть как люди живут, не удивительно, что не устояла перед соблазном. А кто бы на ее месте устоял. А вы вместо того, чтобы пытаться вернуть любимую решили на слабой женщине злость выместить. За которую и заступиться некому. А еще мужчинами себя считают.
По мере моего страстного монолога один из троих, самый высокий, белокожий и светло-русый, с темно-серыми глазами, медленно, но верно наливался красным цветом и кажется даже начинал дымиться. Но в тот самый момент, когда подпитанная утренним страхом, многолетняя вскормленная современной феминистической цивилизацией, претензия женщины к мужчине как к существу не отвечающему всем требованиям и стандартам развернулась во всю ширь, надиктовав мне дальнейшую обвинительную речь, этот сероглазый парень крутанулся на месте и исчез. Просто растворился в воздухе, будто его и не было никогда. Я поперхнулась сделанным вдохом и закашлялась.
Двое оставшихся посмотрели на опустевшее место с какой-то тоской во взгляде.
— Что это сейчас было? — просипела я, откашлявшись.
— Это Ливень сейчас проникся сказанным и побежал отвоевывать возлюбленную, — пояснил мой собеседник.
— Поморозится там, заболеет, сляжет на месяц, — предрек второй мужчина.
— А вы значит не прониклись? — я недобро прищурилась.
— Прониклись, — закивал головой первый. — Поэтому и не сбежали.
— Это было бы невежливо, — добавил второй. — Позвольте представиться, меня зовут Ветер, а этой мой старший брат Гром.
— Очень приятно наконец-то познакомиться, — не удержалась от язвительности я, рассматривая своих визави.
А посмотреть было на что. Гром был широк в плечах, мускулист, темноволос и тоже сероглаз. А еще обладал аккуратной бородкой и усами. От всей его фигуры веяло какой-то фундаментальной основательностью и силой. Ветер был тоньше и уже и фигура его была какой-то подвижной, гибкой. Казалось, что ему трудно долго стоять на одном месте и весь он каждое мгновение стремится куда-то вперед. И хотелось лететь за ним следом, устремляясь к неведомому. Волосы его были какого-то пепельного цвета, а глаза серо-голубые. И пока он успел обзавестись только усами.
Я уже было совсем надумала пригласить ребят в дом, выпить чаю и привлечь их как-то к решению наших с Кощеем проблем по оживлению царевича, как прямо передо мной снова возник Ливень. В руках у него была огромная охапка цветов (букетом это назвать язык не поворачивался, потому что флористика не знала еще таких разномастных букетов), а глаза его горели немного фанатичным блеском.